Железный клюв

Медведь лежал в густых кустах и ждал, когда стемнеет. Досадно, думал он, опять пожадничал; три домика свернул, позавтракал - и надо бы домой... Так нет же, он увлекся! Четвертый улей разорил, потом на пятый навалился и замешкался. Беда! Он затемно бы запросто в берлогу возвратился, ну а теперь, когда кругом светлым-светло... Лежи, трясись от страха и гадай, вернешься восвояси или нет.

Ну а в лесу стояла тишина - такая, словно в нем никто не жил. Да, впрочем, так оно и было - зверье давно покинуло его. Медведь бы тоже убежал, но он ведь как-никак хозяин леса, а посему будет дрожать здесь до тех пор...

Нет-нет, все будет хорошо, он зря волнуется - должно быть, от жары.

И вдруг...

Шшрухх-шшрухх, - раздалось вдалеке. Медведь зажмурился и вжался в мох. Странный звук становился все громче. Медведь тоскливо заскрипел зубами. И...

- Кь-ия! Кь-ия! - протяжно и гнусаво крикнул кто-то.

И снова странное - шшрухх-шшрухх.

Медведь вскочил... и тут же бросился на землю. Нет-нет, подумал он, теперь уже не убежать. Теперь только лежать и ждать, лежать и ждать вдруг повезет...

Шшрухх-шшрухх! Шшрухх-шшрухх! - над самой головой.

И тишина. Потом... Скрр! Рр! Медведь опасливо открыл глаза. Неподалеку от него на старую осину садилась огромная пестрая птица с кроваво-красной шапкой перьев на макушке. Усевшись поудобнее на самой толстой ветке, птица нахохлилась, зажмурилась и замерла - должно быть, задремала.

Дул слабый ветерок, сверкал на солнце длинный страшный черный клюв огромной птицы, лежал в кустах медведь, сопел...

И думал: вот он, дятел. Как вырос негодяй! Еще вчера он был не более теленка, а сейчас... Наверное, опять кого-нибудь затюкал. Эх, надо было с ним расправиться еще по осени, когда все только-только начиналось! Залез бы он тогда на дерево, достал нахала из дупла, на одну лапу положил, другой прихлопнул... Так ведь нет! Дятел куражил, безобразничал, а он, медведь, смеялся над чужой бедой и говорил, что уж ему-то дятел не помеха...

И дождался. Лежит в грязи, молчит, а этот... дятел... отдыхает! Храпит, как будто ничего и не случилось, осина бедная под ним дрожит, трещит и наклоняется... к медведю! Еще немного, и она... Нет-нет, спокойствие, бежать нельзя, иначе этот негодяй подумает...

Бабах! Там-тарарах! Осина рухнула, медведь едва успел отпрыгнуть от нее, а дятел...

Он упал, тут же взлетел, увидел рыжего от ужаса медведя и вскричал:

- Злодей! Осину повалил! Убить меня хотел! Ну, погоди! - и камнем бросился к нему.

Медведь метнулся в сторону, за кочку, перескочил через трухлявый пень и бросился бежать, петлять, карабкаться, скакать, подпрыгивать, переползать, опять бежать - и наконец-таки вскочил в свою берлогу, забился в самый дальний угол и прислушался.

В лесу стояла тишина. Ну вот, подумалось медведю, пронесло. И вдруг...

Шшрухх-шшрухх, шшрухх-шшрухх. Летит!.. И снова тишина.

Шарах! Тарах! Кабардабах! Дятел крушил старинную семи обхватов ель; берлога, скрытая в ее корнях, ходила