Путь Черной молнии (СИ)

Дрон закурил и заинтересованно слушал старого сидельца.

- Война между авторитетами и пресмыкающимися длится долго и, похоже, конца ей не видно. Методы воздействия на воров в законе с течением лет все ухищреннее и коварнее. Я знаю, что у вас свои убеждения, что вы отвергаете Совдеповские законы и не желаете жить по коммунистическим понятиям. Да-да Леха, не смотри на меня так. У советского общества в Кремле свой "пахан", со своими блатными и властьпридержащими. В силу своих полномочий и созданных законов они превращают людей в быдло и чернь. Именно так, зоновское начальство обобщает весь наш контингент. Но для системы мало унизить человека, надо его растоптать, сломить волю, подавить личность.

Понятно, государство не может дать волю ворам в законе, иначе начнется воровской диктат, жить станут по понятиям, а не по законам общества.

Я не был вором, но я знавал многих хороших людей, истинно подкованных по вашим понятиям и будучи приближенным к ворам могу понять: у вас своя идея, не работать на государство, которое вас гнобит, резать под корень предателей, стукачей и сук, поправших воровской закон.

- И что ты хочешь этим сказать?

- Дрон, у всех свои законы. Почему одни "верховоды" прикрываясь законодательством, могут убивать миллионами своих сограждан, и таким способом очищают свои ряды от неугодных им людей? Что же остается другой прослойке общества, так называемой отребьем? Отвергать ее людьми и загонять в тюрьмы и зоны?

Кому из заключенных придет в голову отдавать жизни во имя скучковавшихся, кремлевских сумасбродов? Нет такого желания! Остается одно - выживать. Любыми способами, кому как придется.

- Правильно, - продолжил полемику Дрон,- сильные, волевые люди, вроде нас - воров сплотились в воровские сообщества, и мы несем свой крест до конца. Но на своем пути то и дело встречаем препятствия: ломку убеждений, ментовский беспредел, аморальное отношение властей к основному контингенту зэков.

Макар, раз ты осведомлен о смерти Равелинского, ты не задумывался, почему кум-Ефрем, применил нечеловеческие, недозволенные методы, обрекая Равиля на смерть? Или он не понимал, что грозит предателю в местах лишения свободы. По твоим словам, государство карает изменников смертью, так что же остается воровскому сообществу? Пожать руку тихушнику и разойтись красиво?! А где же по-твоему человеческие, общинные законы, которые с измальства воспитывают в людях неприятие наушничества, ябедничания, предательства?

Во что превратили эти законы "идейные, кремлевские борцы за свободу?".

- Леха, здесь я тебя поддерживаю. Человек не должен исподтишка совершать доносы. Когда он открыто высказывает свои мнения или недовольства, он совершает смелые и уважаемые поступки. Лидер, вожак, вор в законе - это человек всесторонне развитый. Стальной стержень в душе, мудрость, закалка. Но не найдя подхода к душе любого человека, пусть даже опустившейся мрази, он никогда не разберется в людях. Получается все тот же диктат. Придет человек мудрее и сильнее и сместит его. Почему говорят, что власти глубоко прячут авторитетов, потому - что они опасны для молодых и ранимых.

Ты сам видишь, что зона разделена на два блока: блатные и их предержащие, за другой чертой - мужики, актив и обиженные. Чтобы ими управлять, одной жесткости мало. Каким окажешься на деле ты -лидер, такова и будет политика внутризоновских группировок.

Самоедство, самобичевание. Если ты не спросишь сам с себя, другие тебе жестко укажут на совершенные тобою поступки. Как правило, воры, люди мыслящие, а значит и способны к самокритике. Уважающие себя воры сами убирают за собой парашу, не гнушаясь этого, а коснись серьезного, могут отправить ссученных зеков к праотцам. Нужно, чтобы таких, как ты авторитетов больше уважали, чем боялись.

А что касается смерти Равиля... Леха, тобою нарушено основное наставление, завещанное людям самим Господом Богом: - Не убий! Так выходит на деле твои и ментовские методы одинаковы и выхода для отступника нет. Перешел блатной на другую "сторону" - отвечай по - полной. Либо к опущенным, либо на ножи. Что в одном, что в другом случае - не жизнь. Наверно не скоро еще воровские законы смягчат свои методы ведения борьбы с предателями.

- Вася, с ними должен быть один разговор - в преисподнюю!

- Алексей, все это философские рассуждения, как говорится если бы, да кабы. Но человека не вернешь, будь он хоть трижды "сука". Убивать друг друга людям не гоже.

- И, что мне прикажешь делать? Раз я поднял знамя, нужно нести его до конца.

- По - своему, может ты и прав, но мое мнение такое: не одна из двух сторон, пока этого не понимает. Не научились еще люди договариваться. Видимо пройдет не один десяток лет, пока начальники и заключенные начнут понимать, что они - простые смертные, и граждане одной страны и как это не высоко будет сказано - сыновья своей Родины. Но каждый из них видит в своем свете и трактует законы так, как они ему лучше смотрятся. Леша, а результат один: осталась одна-одинешенька мать-старушка, которая видела в своем сыне родное дитя, пусть и повзрослевшее. Для нее была одна радость: возвращение сына, живого и невредимого. Что ей до "междоусобных разборок" лагерного начальства и группой воровских авторитетов. Она и слухом то, не слышала о каких-либо понятиях.

Мать, Лешка, есть у каждого человека, будь он вор или госслужащий. У каждой матери болит сердце за собственное дитя. Нужно осознавать, что мы вероломно вторглись в судьбу Равиля, и не чувствуем боль в сердце его матери.

- У меня нет матери, потому я остаюсь глух к твоим словам.

- Умерла?

- Жива, но ее для меня не существует.

- Как так!! Это же мать!

- Не хочу об этом, потом, как-нибудь расскажу.

- Ладно, Дрон, говори напрямую, что хотел от меня, зачем с ШИЗО вытащил?

- Совет твой нужен.

- А послушаешь?

- Мне твое мнение важно. Макар, я хочу взорвать зону.

- Уже догадался. Как ты себе это представляешь?

- Поднимем бунт. Требования ментам выдвину.

- Будут жертвы. Я тебе серьезно говорю, упыри кремлевские ни перед чем не остановятся: возникнет угроза безопасности людей на воле, рассшмаляют всех за милую душу.

- До этого не дойдет дело, стрелять не станут.

- Дрон, не тешь себя иллюзиями - твоими требованиями менты зад свой подотрут, а зэка пострадают. Ты в курсе, как после войны с фронтовиками - зэками поступали, когда они бунт в зонах поднимали?

- Что-то слышал.

- А я видел. Скашивали пулеметами, как траву на сенокосе, и не подавились их смертями. Ты хочешь, чтобы и здесь подобное произошло?

- Макар, так время уже другое.

- А метода старая, задавят нас в зародыше.

- Пусть попробуют.

- Ох! Леха-Леха, назвал бы я тебя упрямым пацаном, да вижу без толку, все равно сделаешь свое. Тогда хоть совет прими от старого каторжанина: заручись поддержкой с воли, одному тебе такую махину не провернуть.

- Уже заручился. Макар, ты же тоже Советы не уважаешь, так что не жалей их.

- Кучка властителей - коммуняк - это еще не весь народ, но если судить о нашем обществе, то лучше не взывать к нему о совести. Бунтарей на Руси никто не любил, даже Александр Сергеевич назвал русский бунт жестоким, бессмысленным и беспощадным.

- У нас есть смысл.

- Я прожил жизнь длинную, а жил - то по-настоящему всего двадцать лет, пока семья под боком была. А теперь смысл жизни для меня потерян. Это я перед пацанами и мужиками ширмой завесился: хожу дурачка валяю, а в сердце Леха пустота, хочется волком выть. Если доживу до звонка, найду семью и повинюсь. А коли будет по-твоему, в стороне не останусь, рядом стоять будем. Может, глядишь, и найду ее безглазую с косой.

- Вась, ты чё заупокойную завел?

- Ладно Дрон, молчу. Давай-ка лучше чайку сварганим.

На следующий день, когда все сотрудники администрации вечером потянулись на КПП, им навстречу, чуть ли не бегом, спешила Инна. Не раздеваясь, она заскочила в палату и, увидев только одного Макарова, в нерешительности остановилась.