Соперник Цезаря

«Консилий…» - шелестело в кронах.

Вокруг стоял дикий галльский лес, торжественный, холодный, чужой. То и дело с ветвей обрушивались пласты снега. Навстречу пока никто не попадался, и Клодий ехал безостановочно. Лишь однажды опасность оказалась близка, но ему повезло: еще издали он услышал голоса и успел спрятаться в низине, среди зарослей ивняка. Отряд богатого галла со свитой неспешно проследовал по узкой лесной дороге и скрылся. Дальше Клодий ехал уже прямиком через лес - все на восток. Вскоре впереди он заметил дымы. Сомнений не было: впереди лагерь Квинта Цицерона, а вокруг - галлы. Дальше через дубовую рощу он скакал прямиком, ни от кого не таясь. Главное - пройти через укрепления нервиев. И опять ему повезло: на него не обратили внимания - он был какой-то до невозможности свой, ни у кого не вызывал подозрений. Возле галльского вала Клодий остановился. Пробираться дальше было бессмысленно - его тут же заметят и всадят в спину с десяток дротиков и стрел. Метнуть же пилум с письмом при его сноровке было делом нехитрым. Клодий наметил крайнюю башню и бросил пилум. Видел, как наконечник вонзился в бревно, дротик согнулся, но не сломался. Держите подарок, ребята! Он представил, как кто-то из легионеров, непременно раненый и уж точно - голодный, возможно, его новый друг Луций Ворен, шепча проклятия в адрес галлов и молитвы своенравной Фортуне, обходит караулом лагерь. И видит дротик. Видит, к дротику что-то привязано. Он спешно лезет по ступеням и выдергивает наконечник. Осторожно, боясь поверить в удачу, снимает записку и бегом - непременно бегом - мчится к легату. Квинт Цицерон, взяв папирус и увидев греческие буквы, вдруг хватается за грудь и едва не падает. Пытается читать - слезы застилают глаза. Наконец, стерев ладонями ненужную влагу и держа записку на вытянутой руке, - уже не молод и вблизи видит плохо - Квинт читает…

- Всемогущие боги! - только и восклицает он. - Цезарь идет нам на помощь…

И тут все кричат:

- Дым! Дым! Вдали дым!.. Мы спасены!

Фальшивый галл повернул коня и помчался назад.

И опять его никто не остановил.

Клодий перевернулся с бока на бок.

- Тихо ты! - прикрикнул на соседа пленник-фуражир.

От фуражира воняло: он сидел в этой каменной домовухе уже несколько дней, а по нужде пленников не выпускали.

Клодий шикнул на фуражира, но тот разорался пуще прежнего. Остатки сна улетучились. Клодий сел, обхватив колени руками. Заснуть стоило больших усилий - просто потому, что было смертельно холодно. Галлы отобрали плащи, Клодию оставили одну шерстяную тунику и кожаные штаны. Спали пленники на земле. Женщина, что лежала справа, тоже зашевелилась. Ее привели вчера днем, сильно избитую. Волосы у нее были светлые, годами молода, а миловидна или нет, не разобрать - лицо в кровоподтеках. Она ничего не говорила. Когда фуражир полез к ней со своими нежностями - не оттолкнула. Позволила задрать разорванную юбку и предаться Венериным удовольствиям. Только не похоже, чтобы она сама получала удовольствие. Потом к ней пристроился воришка-галл, что попался два дня назад, и тоже не получил отказа.

- Ты будешь? - спросила она Клодия. И когда тот отрицательно покачал головой, принялась поправлять одежду.

Помещение, где их держали, Клодий прозвал карцером, по аналогии с той тюрьмой, что находилась подле форума. Стены были сложены из известняковых, грубо отесанных плит - ни окон, ни дверей. Сверху этот то ли дом, то ли колодец был накрыт деревянным щитом. Меж досками - широкие щели, так что днем просачивалось немного света, но опять же, и растаявший снег, и дождь - все текло вниз. Раз в сутки щит поднимали, и на веревке в яму спускали один на всех кувшин с водой и кидали лепешку - прямо в грязь. Пленники лепешку поднимали, разрывали на части и ели. Воды не хватало, и когда шел снег - а в последние дни он шел часто - его собирали в ладони, ловили губами. Холод и жажда - в этом сочетании было что-то совершенно изуверское. Испражнялись тут же - в один из углов, где земляной пол был ниже; в этом углу образовалась вонючая лужа.

- Уже сегодня, - сказала женщина, поглядывая наверх.

Сквозь щели в щите просачивался свет наступившего зимнего дня.

- Почему так думаешь? Может, не сегодня? - Воришка хихикнул.

Он все время смеялся - к месту и нет. Нигде так беспричинный смех не раздражает, как в вонючем карцере. Накануне вечером Клодий не выдержал и одним ударом подбил воришке глаз.

Тот не стал драться - не та сила. Забился в угол, отругивался:

- Чего злишься? Девку поиметь не можешь, вот и злишься.

Сегодня Клодий сдержался, бить наглеца не стал. Потер верхнюю губу - она все еще болела после того, как с него содрали наклеенные усы. Глупо попался. Впрочем, попадаются всегда глупо - зажали с двух сторон и гнали по лесу, как зайца. Когда лошадка под Клодием пала, он схватился за меч. Но драться с ним не стали - набросили сеть и скрутили, как зверя. Потом долго везли на повозке. Куда - Клодий понятия не имел, подозревал, что тащат его в глубь Ардуенского леса, откуда живым не выбраться. В пути его покормили лишь раз и понемногу давали пить. Галлы переговаривались на своем языке. О чем - догадаться он не мог. Несколько раз звучало имя «Цезарь». Всякий раз его произносили с ненавистью. Судя по злобному тону, дела у Цезаря шли не так уж плохо. Несмотря на многочисленность галлов, Цезарь их побеждал.

Клодий пытался представить, как должны ненавидеть римлян жители этого дикого края. Пытался - но не мог. Здесь вода останавливалась, здесь заканчивался римский мир.

Щит наверху заскрипел - стражники отпихнули его в сторону и спустили кособокую деревянную лестницу. Первым наверх полез фуражир. Потом - женщина. Она чуть не упала - сразу две руки подхватили ее наверху и выволокли из «карцера». Снаружи долетал странный гул - будто море билось о скалы. Неужели - берег моря близок? Быть не может…

Воришка поглядел на Клодия и оскалился:

- Ну, вот и все. Всем конец.

Он вскарабкался по ступеням наверх. Клодий помедлил…

«А что если удастся удрать?» - Он стал подниматься. Выбрался наружу и огляделся. Стало ясно, что удрать невозможно.

Перед ним колыхалось не море, а огромная толпа. При виде нового пленника она взревела - этот гул слышал римлянин внизу. В плотной толпе вооруженные галлы образовали проход для пленников. Воины в три ряда окружили «карцер». Клодий медленно спустился по каменным ступеням. Один из охранников ударил его тупым концом копья в спину - подгонял. Клодий старался ни на кого не глядеть. Внезапно накатила слабость, и римлянин едва не упал. Из прохода между людьми он вдруг вышел на открытое пространство и тут увидел огромное чучело, сплетенное из веток, чем-то похожее на уродливую человеческую фигуру. К плетеному человеку была приставлена лестница. И на макушке этой лестницы стоял воришка. Мгновение - и он скрылся внутри плетеной куклы. Клодий огляделся. Вокруг чучела оставалось довольно много пустого места, но дальше теснилась толпа. Человек к человеку - без просвета. Два бородатых старца в длинных белых одеждах руководили действом. В руках у одного был витой посох. Несколько юношей в таких же белых балахонах что-то распевали. Что - Клодий не понял. Только от этих песнопений у него мороз пробежал по коже. Он кинулся на ближайшего галла - ростом тот был пониже Клодия и казался куда слабее, - и попытался отнять копье. Не вышло. Сзади римлянина тут же схватили за локти, ударили по голове и оглушили.

Очнулся он, лежа на чем-то мягком, и не сразу понял, что это - человеческое тело. Причем живое, шевелящееся. Клодий сообразил, что его тоже запихали внутрь плетеного чучела. Чучело было набито людьми. Здесь их гораздо больше, чем в «карцере». Кто-то рядом бормотал проклятия на латыни.

- Кто ты? - спросил Клодий.

- Легионер Тит Теренций, - отозвался голос из полумрака. - Ты римлянин?

- Сенатор Публий Клодий. Рад встрече с тобой, Тит!