Картель правосудия

– Денис, будьте добры ваш техпаспорт… – попросил вдруг дремавший, казалось, Школьников.

Турецкий удивленно следил за непонятными действиями Школьникова. Денис, кажется, тоже не мог понять, куда тот клонит. Школьников тщательно изучил техпаспорт и вдруг спросил у Мефодьича:

– Сколько весит машина?

– Тысяча сто пятьдесят девять килограммов.

– Вы уверены?

– А чего тут думать, – резонно возразил чудо-слесарь. – Вот весы, вот машина. Одну на другое погрузишь – будет тысяча сто пятьдесят девять, снимешь – ноль целых ноль десятых.

– А по техпаспорту – тысяча сто пятьдесят. Разница в девять килограммов. Откуда они взялись?!

Все остолбенели.

– Мефодьич, – взревел Турецкий, – ты все проверил?!

– Конечно, все, кроме панелей под дверьми, – признался Мефодьич, – не портить же тачку окончательно.

– Да срывайте их к ядреной фене, – возмутился Денис. – Это все равно уже на машину не похоже!

– Не боись, малец, – завелся слесарь с пол-оборота, тут уже было задето его профессиональное достоинство, – все восстановим в лучшем виде.

В шесть рук они кинулись свинчивать болты и за полминуты сорвали крепко приваренную первую панель. И в узких пазах первой же панели, открывшейся после этой деструктивной операции, были плотно втиснуты три черных полиэтиленовых пакета. Еще по три оказалось спрятано в остальных панелях. Турецкий с удовлетворением подумал, что в данном случае пресловутый закон Мерфи не работал: все папки в стопке были искомыми.

МЕРКУЛОВ

1 марта, утро

Четверка матерых мужиков угрожающе надвигалась на него. Турецкий чувствовал, что надо чихнуть, единственно в этом было его спасение, если он чихнет, то проснется и кошмар исчезнет, он хотел чихнуть и не мог, а четверо уже придвинулись к нему вплотную. Турецкий успел хорошо разглядеть длинный нос первого из них, узкие глаза второго, квадратные плечи третьего и обесцвеченные волосы последнего, вдруг откуда-то взялся пятый, он схватил Турецкого за волосы и что-то заорал в ухо…

– Совесть поимейте, Сан Борисыч, – укоризненно сказал Семен Школьников ему прямо в ухо. – Спать прямо на рабочем столе…

В нормальном виде архив Лозинского с трудом поместился в двух немаленьких чемоданах. В первый отсортировали только старые документы трехлетней и более давности. В таком виде этот чемодан вполне мог быть одним из тех одиннадцати, которыми некогда вице-президент Руцкой фигурально размахивал в Верховном Совете, грозя разоблачить всех и вся. Но информация эта уже изрядно устарела, и Турецкого гораздо больше интересовало содержимое второго чемодана с документами за последние годы.

Бумаг был целый ворох, но они оказались строго систематизированы, и потому разобраться было несложно. Банкир составлял досье на каждого из своих коллег отдельно, однако документы были еще снабжены перекрестными ссылками, благодаря которым вырисовывалась единая и полная картина слаженных и целенаправленных действий.

Турецкий рассказал наконец соратникам перипетии той памятной охоты. Видимо, Лозинский хотел заставить Грязнова охранять его архив, но так, чтобы бравый муровский сыщик об этом ничего не знал, а другим членам совета директоров, – Дуремару в первую очередь – не пришло в голову искать бумаги у Грязнова. Лозинский не мог придумать, как это сделать, пока не услышал, что Грязнов собирается на охоту. Остальное уже было делом техники. Плюс удачное (для Лозинского) стечение обстоятельств – поломанные машины.

– Уж не хочешь ли ты сказать, что и волк был радиоуправляемым? – ехидно поинтересовался Меркулов.

– Не хочу, – честно признался Турецкий и снова занялся своей частью работы.

Школьников, проглотив выделенную ему стопку финансовых отчетов, переходил от одного из коллег к другому, заглядывая через плечо и подхватывая освободившиеся листки, Турецкий с Меркуловым поминутно вздыхали и переглядывались – они разбирали компромат на своего Генпрокурора и то и дело натыкались на знакомые фамилии. А вот мелькнул и сам Парламентарий. Складывалось такое впечатление, что лидеры «Картеля» были просто «обручены» с боссами преступного мира! Причем если сперва лидер финансовой группы Лозинский контролировал ситуацию и на какой-то момент даже прибрал к рукам правоохранительные ветви власти, то в дальнейшем минюст, почувствовав вкус к самостоятельным действиям, готов был уже съесть Лозинского и остальных «партнеров» с потрохами.

– Откуда Лозинский все это взял? – недоумевал Школьников, которому по молодости просто еще не приходилось видеть столько дерьма одновременно.

– У него везде свои ноздри, – философски объяснил Турецкий, – и они постоянно что-то вынюхивают.

Генпрокурор выглядел на фоне своих собратьев по бизнесу довольно бледно – его досье было самым тонким. Но зато чего стоило, например, распоряжение Оренбургской прокуратуре оказывать всяческое содействие Лозинскому в его финансовой и экономической деятельности в приграничных территориях и, наоборот, не оказывать никакого содействия казахской стороне, осуществляющей грубые и беспардонные нападки на честного российского бизнесмена.

Или образец заботы о подорванном здоровье известного лидера псковской группировки Малагина.

– Как же, помню, Коля-Самосвал, – воскликнул Турецкий, почти обрадовавшись, увидев такое знакомое имя, – популярный даже в столице «авторитет». Санкция на задержание пришла тогда из его родного Новгорода. Классический тип отрицательного персонажа – ранее судимый за разбой, проходивший по нескольким уголовным делам о бандитизме, был руководителем банды, на счету которой десять убийств.

– Ну и что было дальше? – заинтересовался Школьников.

– Дальше? Документы пришли, Колю задержал РУОП на тридцать суток, и стали ждать конвой из Новгорода. И тут приходит в РУОП вот это письмецо, – Турецкий постучал по листкам, украшенным визой Генпрокурора Российской Федерации, – с просьбой отменить этапирование Малагина, мол, нужно еще проверить законность задержания, и к тому же состояние подорванного здоровья Самосвала-Малагина вызывает серьезные опасения медиков. Хорошо бы, дескать, изменить ему меру пресечения на подписку о невыезде.

– А что со здоровьем у него? – поинтересовался Школьников.

– Засопливел, бедняга.

Турецкий передернул плечами: перед ним лежали еще штук десять подобных образчиков эпистолярного жанра.

– Это еще что, – помахал Школьников докладной запиской министра юстиции первому вице-премьеру правительства РФ. – Цитирую: "…хочу также обратить Ваше внимание на совершенно неудовлетворительное положение, сложившееся в стране, с содержанием заключенных в тюрьмах и других исправительных учреждениях, а также с лицами, освобожденными из мест лишения свободы, конституционные права которых откровенно попираются.

Для решения этих и ряда других проблем и был основан Общественный фонд социальной и гуманитарной поддержки лиц, отбывающих наказание и освобожденных из мест лишения свободы. В задачи которого входит оказание материальной и гуманитарной помощи колониям, а также оказание содействия отбывшим наказание в трудоустройстве, приобретении жилья и пр.

Эта организация с ее неформальными методами способна действовать параллельно с государственными структурами и будет способствовать лишь укреплению авторитета власти…" И так далее, в том же духе еще три машинописные страницы. Здорово?!

Но кроме копии докладной записки в запасниках Лозинского хранилась еще и финансовая документация вышеназванного фонда.

Меркулов, казалось, был потрясен сильнее всех:

– Для уголовных «авторитетов» это фактически узаконенный воровской общак, в то же время для меценатов и филантропов – неординарная возможность прославиться и заработать бесплатную «крышу»… Хотя кому теперь интересно, что ты поддерживаешь молодые дарования в области живописи или балета, другое дело – бедные, несчастные зеки… А для «Картеля» легальный банковский счет для перевода денег за «заказанные» дела.