Забирая дыхание

— Привет, Бен. Извини, что врываюсь к тебе в выходной день, но мы опять получили письмо и нужна твоя помощь. Уже сегодня. А не завтра.

Она бросила куртку на стул, стоявший возле гардероба, и, не дожидаясь ответа, пошла в гостиную.

— Хочешь кофе? — заикаясь, сказал Бен, нервно проводя рукой по волосам.

— С удовольствием.

Сузанна уселась на кушетку и была настолько занята тем, чтобы, не повредив и не помяв, вытащить письмо из сумки, что в первый момент даже не заметила особу, которая стояла в открытой двери спальни.

И только услышав очень знакомый, но непривычно тихий голос, произнесший: «Хай, мама!», Сузанна подскочила, словно ее ужалил тарантул, и ошеломленно уставилась на дочь, которая босиком, одетая в одну лишь просторную мужскую рубашку, стояла всего в метре от нее. И хотя Мелани вроде бы небрежно опиралась на дверь, выглядела она намного скованнее, чем обычно. Ее волосы были такими же растрепанными, как и волосы Бена, и так же, как и он, она время от времени смущенно убирала их с лица. Еще никогда дочь не казалась Сузанне такой ранимой, такой юной и испуганной, как в этот момент.

И еще никогда она сама не чувствовала себя такой беззащитной и испуганной.

— Ага, значит, вот как, — сказала она наконец, и Мелани кивнула. — Значит, мы можем прекратить игру в прятки.

— Гм…

— Ты прогуливаешь школу или как я должна это понимать?

— Ты ошибаешься. Все сегодня отправились на какую-то идиотскую экскурсию, что-то похожее надень походов. А мне это не нужно. Кроме того, это дело добровольное.

Сузанне вдруг стало плохо, и она была благодарна Бену, который зашел в комнату с кофейником в руке.

— Ты можешь сделать мне одолжение и одеться? — сказала она.

Мелани едва заметно кивнула и исчезла в спальне.

Бен молча налил кофе.

— Сколько тебе лет? — Сузанна раздраженно посмотрела на Бена. Ее неуверенность уже исчезла.

— Тридцать один.

— А Мелани — семнадцать.

— Почти восемнадцать.

— Хорошо, почти восемнадцать. Если бы ты в расследованиях был таким чертовски щепетильным и аккуратным!

Сражение началось, и Бен моментально нанес ответный удар:

— Я считаю, что ты не должна валить все в одну кучу. При расследовании ты ведь не смешиваешь дела друг с другом.

— О’кей, будем говорить начистоту. Моя дочь на четырнадцать лет моложе тебя. Ты считаешь, что это нормально?

— Поначалу я тоже думал, что это будет проблемой. Но все оказалось не так. Наоборот, кое в чем Мелли намного опережает меня.

— Например?

— Ты обязательно хочешь знать подробности?

— Нет. — Сузанна застонала. — Иначе мне будет еще хуже, чем уже есть.

Бен помолчал, потом сказал:

— Мне очень жаль, что ты узнала все таким образом. Мы хотели сами тебе рассказать. Правда, мы еще не решили, когда и как, но точно не так.

— Как деликатно! — Сузанна никак не могла избавиться от саркастического тона. Это и ее сбивало с толку, но она ничего не могла изменить. — И как давно это началось?

— Почти пять месяцев назад. Мелли ждала перед комиссариатом, чтобы забрать тебя с работы. — Бен ухмыльнулся. — Но у тебя были какие-то дела, ты задерживалась, и я сказал об этом Мелли. А потом мы пошли пить кофе. Это вышло случайно. Я видел ее несколько раз, но никогда не думал, что с ней можно так чудесно поговорить. Вот так все и произошло.

— Значит, это я виновата во всем?

— Значит, да.

Бен засмеялся, и Сузанна почувствовала, что тоже расслабилась.

Мелани, полностью одетая, вошла в комнату, налила себе кофе и подсела к ним.

— Я бы с удовольствием сказала: «Мне очень жаль, мама!» — но не получится, потому что я ни о чем не жалею. Потому что так, как сейчас, — это классно!

— Может быть. Но мне нужно немного времени, чтобы привыкнуть к этой мысли. Если я вообще когда-нибудь привыкну к тому, что моя дочь и мой коллега… О боже!

Мелани села рядом с матерью и обняла ее. Нежный жест, которого Сузанна уже месяцы или, может быть, годы не знала, но которого ей ужасно не хватало. Поэтому она тоже обняла дочь. Ей с трудом удавалось сдерживать слезы, выступившие на глазах.

Бен какое-то время молчал, потом осторожно спросил:

— А что случилось? Почему ты приехала?

Сузанна освободилась из объятий дочери, шмыгнула носом и указала на конверт.

— Принцесса снова написала нам. Опять в форме загадки. Тут нужен ты. Пожалуйста, это нужно расшифровать как можно быстрее!

Бен посмотрел на Мелани.

— Я не умею. Я и в прошлый раз не разгадал эту загадку. Но зато это прекрасно делает твоя дочь.

Мелани кивнула:

— Покажи.

Потрясенная Сузанна отдала ей письмо. Мелани взяла его и села за письменный стол Бена. Ей не понадобилось и десяти минут, чтобы расшифровать текст:

«Я не сообщил о своем возвращении. Приношу многочисленные извинения. Как-то невежливое моей стороны. Однако вы, конечно, уже и сами это заметили. Прилагаю маленький и очень личный подарок».

Сузанна и Бен посмотрели друг на друга.

— «Маленький и очень личный подарок» — это прядь волос. В этот раз в черном цвете. Хоть что-то для лаборатории. Однако он становится каким-то ручным. Глядишь, однажды пригласит нас на кофе.

— Я считаю его невыносимо высокомерным, — пробормотал Бен, внимательно разглядывая прядь волос в пластиковом пакетике. — Так и хочется ему врезать! А если бы он спросил за что, то получил бы еще.

Сузанна невольно улыбнулась и встала.

— Значит, это будет продолжаться. Думаю, мы должны быть готовы ко всему. Я сейчас поеду в бюро. Мы увидимся завтра в девять утра в комнате для переговоров.

Бен поднялся.

— Нет, я тоже приеду на работу. Через час я буду там.

Сузанна кивнула:

— Хорошо. Да, кстати, Мелли, спасибо за расшифровку. При первой же возможности ты должна объяснить мне, как это делается.

Сузанна взяла сумку, куртку и направилась к двери. Ей очень хотелось сказать что-нибудь еще, и она в нерешительности остановилась. Мелани и Бен ожидающе смотрели на нее. В конце концов она пробормотала: «Пока!» — повернулась и вышла из квартиры.

В машине она задумалась над тем, какие чувства на самом деле бушуют у нее в душе, потому что настоящей злости по отношению ни к Мелани, ни к Бену она не испытывала. А потом ей стало стыдно. Она сама себе показалась мещанкой, которая ревновала дочь к ее другу.

Два человека, которые были ей ближе всего как в личной жизни, так и в работе, вдруг оказались в тесной связи друг с другом.

Она больше не была ни центром мироздания, ни начальником.

Она оказалась в стороне и снова осталась одна.

Начался дождь. Сначала легкий, затем все сильнее и сильнее. Сузанна остановилась перед комиссариатом, положила голову на руль и задумалась, правильно ли она поступает.

Через десять минут ливень прекратился. Так и не найдя ответа на этот вопрос, она вышла из машины и побежала в бюро.

65

Все это время он держал себя в руках, но когда в маленькой часовне зазвучала записанная на магнитофон песня Хильдегарт Кнеф — громко и в первоклассном качестве, он больше не смог сдерживать слезы. Он сидел в первом ряду и громко рыдал. Плотина была прорвана, и ему было все равно, что подумают друзья и знакомые. Да и, собственно, все знали, как сильно он любил мать.