Забирая дыхание

— Мне хотелось бы получить заключение от нашего знаменитого дворянина, начальника по соусам. Попробуй вот это и скажи мне, умный засранец, какой соус к чему подходит. Ты выпил всего лишь четыре кружки пива — значит, справишься.

Алекс совершенно точно знал, что Маевски хочет разозлить его, но выбора не было. Ему нужно было пройти через это.

Он не торопился. Попробовал раз, второй, третий… Соусы к этому времени уже остыли и превратились в слизь. На вкус они были как соленая каша-размазня с легким оттенком приправ и чеснока.

Маевски смотрел на него, высоко подняв брови, и барабанил пальцами по плите, оставляя там жирные отпечатки.

Остальные стояли в сторонке тихо, как мыши.

Алекс глубоко вздохнул и сказал:

— Я не вижу между ними никакой разницы. Это один и тот же соус. Ничего особо оригинального — бульон, овощи, приправы, сливки. Подходит ко всему, никому не противно, но никто и не упадет со стула от изумления. Если нужен совет, как придать ему особый шарм, я с удовольствием помогу.

На лицах коллег появились ухмылки.

Маевски расхохотался во все горло и ударил себя по бедрам. Потом вытер слезы с глаз и заорал:

— Вы только посмотрите, господин барон пропил свои вкусовые пупырышки! Но не беспокойся, это можно восстановить путем тренировки, и на втором году обучения в профучилище я тоже лучше не умел! Вопрос только в том, что ты здесь делаешь как шеф по соусам, если на вкус не можешь различить даже пару каких-то жалких блюд!

Коллеги, которые почти все были подчиненными Алекса, громогласно расхохотались, что поддало Маевски жару.

— Да ты же инвалид, мальчик! Если мы и дальше будем предоставлять тебе работу, то получим компенсацию от государства! Это великолепно, но только до тех пор, пока тебя не допускают до людей, с твоим-то вкусом. Потому что ты находишься на одном уровне с хромым бегуном-марафонцем или со слепым художником!

Хохот усилился. Теперь даже ученики, которые вели себя сдержанно, обнаглели.

— Эй ты, лежачий больной, нуждающийся в уходе, иди-ка сюда!

Алекс никак не реагировал.

— Как насчет того, если с этого момента мы станем называть нашего господина барона лежачим больным? Разве это не здорово? — Он указал через открытую дверь на ящик с киви, который стоял в коридоре перед холодильником. — Эй ты, лежачий больной, сходи и пересчитай киви, но только правильно, понял? Потому что если ты будешь считать так же, как пробуешь соусы, нам придется, к сожалению, перевести тебя в команду инвалидов!

Хохот продолжался, и Маевски чувствовал себя великолепно. Наконец-то он снова был королем на своем острове. И если Алекс готов терпеть издевательства, то он больше не станет сожалеть, что сделал одолжение этому напыщенному гомику, этой фифе и принял на работу его избалованного сынка.

Алекс взял ящик с киви и исчез в холодильнике.

Его переполняла ненависть.

64

Наступила осень. Сузанна не хотела этого признавать, но не далее как вчера она еще полчаса сидела на балконе и читала. А уже сегодня ураган бушевал на улицах города, срывал листья и принес с собой дождь.

Погода вполне подходила к настроению Сузанны. Расследование трех случаев убийства в Берлине стояло на месте, и даже связь с мертвецами на острове Джилио не дала никаких новых результатов. Убийцу, который действовал без разбора, который выбирал жертвы абсолютно случайно, вряд ли можно было остановить. И даже в гомосексуальной среде ничего выяснить не удалось, ведь Бастиан Герсфельд не проявлял подобных наклонностей. По крайней мере, в этом были убеждены его родители.

В это утро она пришла на работу раньше обычного. Мелани молча намазала «Нутеллу» на бутерброд, схватила сумку-мешок и умчалась в школу. Сузанна, после того как привела кухню в порядок и проветрила квартиру, отправилась в бюро. Обычно она начинала работу только в десять, но в бюро могла лучше использовать свое время, чем дома.

Почта пришла в четверть десятого. Она сразу же узнала письмо. Тот же конверт, тот же короткий адрес.

Дрожащими руками она открыла конверт. Опять набор букв, как в первый раз, и это привело ее в ярость. Это же чистейшей воды трудотерапия, словно полиции больше нечем заняться! А еще в маленьком пластиковом пакетике, похожем на защитную оболочку для почтовых марок, была прядь волос.

«Еще один анализ ДНК. Он играет с нами! Чувствует себя неуязвимым. Кажется себе великим».

Впрочем, могло быть и так, что он присылал чужие образцы ДНК. Хотя понимал, что полиция сравнит анализы. Значит, еще одно мероприятие по трудотерапии.

Третьей возможностью было то, что он хотел, чтобы его воспринимали всерьез, и посредством своей ДНК пытался убедить полицию не склоняться к мысли связать его письмо с каким-нибудь случайным любителем погреться в лучах чужой славы.

Ее привело в недоумение то, что образцы волос были черными. Однако как на месте убийства Йохена Умлауфа, так и там, где погиб Манфред Штеезен, они нашли несколько светлых волосков. Возможно, он покрасил волосы и уже был черноволосым, когда убил Бастиана Герсфельда. Вот еще одна игра.

— Бен! — пронзительно закричала она.

И только не услышав ответа, она вспомнила, что Бен, во-первых, в это время никогда не появляется в бюро, а во-вторых, что он сегодня взял отгул.

— О боже! — воскликнула она, вскочила на ноги, сорвала со спинки стула сумочку, бросила туда конверт, выскочила из бюро и захлопнула за собой дверь.

На стоянке перед комиссариатом Сузанне пришлось сделать пару маневров, что дополнительно привело ее в бешенство, и наконец она на полном ходу помчалась к квартире Бена. Несмотря на утренние пробки, ей понадобилось на это всего лишь двадцать минут.

Бен жил в квартале постройки семидесятых годов, что она считала ужасным. Там были помещения от двух до пяти комнат. Стандартные квартиры, окна из пластика, одинаковые балконы, заурядные ванные комнаты и дешевые встроенные кухни.

Очевидно, Бен заметил ее потрясение, когда однажды пригласил ее на спагетти, потому что столовая была на ремонте.

— Н-да, — сказал он. — Наверное, не высший класс — жить здесь. И моя квартира тоже не дворец, но зато из окна открывается вид на город и я даже могу наблюдать закат солнца. Цена на отопление держится в пределах разумного, соседи редко бывают дома, лифт работает, а на лестничной клетке необычайно мало граффити. Что еще надо?

— Тут ты прав, — поспешила согласиться с ним Сузанна. — Я об этом как-то не подумала.

Большим плюсом квартиры Бена было то, что на стоянке перед домом всегда были свободные места. Причем все равно, — когда сюда заехать — в пять часов вечера или в три ночи. В то время как у себя Сузанна иногда полчаса курсировала по параллельным улицам, пока наконец находила место на стоянке, хотя уже потеряла надежду и собиралась поставить машину возле Фолькспарка и ехать домой на такси.

И сейчас она остановилась перед домом и принялась беспрерывно звонить ему в дверь.

Прошла вечность, пока Бен недовольно отозвался через переговорное устройство:

— Да?

— Это я, Сузанна. Ты можешь меня впустить?

— Сейчас? Ты с ума сошла? Во-первых, у меня выходной, во-вторых, я еще сплю!

— Я знаю. И все же… Пожалуйста, Бен, это очень важно!

— Ты можешь прийти через полчаса?

— Нет. Ты думаешь, я буду полчаса сидеть в машине только потому, что тебе требуется столько времени, чтобы натянуть джинсы? Бен, мне до лампочки, убрана твоя квартира или нет. Мне также не нужен кофе. Но я должна с тобой поговорить!

— О чем? — простонал Бен.

— Мы что, будем вести дискуссию через домофон? Проклятье! — Сузанна постепенно приходила в ярость. — Сейчас же открой! Не заставляй меня стоять на улице!

Бен нажал на кнопку, и Сузанна влетела в дом.

На Бене, когда он открыл дверь, были джинсы и футболка. «Ну вот, — подумала Сузанна, — он все же успел надеть штаны. Так к чему было все это возмущение?» Однако лицо Бена было белым как мел, и Сузанна подумала, что он, наверное, полночи не спал.