Дмитровское шоссе

Олег Степанович выбрал одну большую монету, одну маленькую, а также массивную золотую цепочку длиной почти в метр. Он выключил свет в гараже и только собрался запереть дверь, как в темноте зашуршали листья, послышалось тяжелое дыхание и теплый язык лизнул руку.

— Охраняй, Рэд. У нас неожиданно появились сокровища — как у пиратов. Охраняй.

Олег Степанович вернулся в столовую.

— Вот, — сказал он, бросая монеты на поверхность огромного дубового стола. — А это — тебе, — и Олег Степанович набросил на плечи жены цепочку, которую не носили почти сорок лет.

— Олег, но ведь это настоящее золото. — Зина взяла монету и посмотрела на ребро, где четко виднелись цифры, означающие вес и пробу. — А цепочка старинная. Где ты все это нашел?

— В гараже. Помнишь, я говорил, что хочу выкопать там подвал? Так вот, начал копать и наткнулся на них.

— Сразу на все? И монеты и цепочка — в одном месте?

— Нет, не сразу. Хотя все они лежали в одном месте — вернее, в одном ржавом железном ящике. Там оказалось 420 крупных монет — вот таких — и 362 поменьше. И много других золотых изделий. Кстати, что это за монеты? — Олег Степанович подошел к шкафу с томами энциклопедии, достал один, поставил на место, затем другой и, наконец, торжествующе поднял том над головой.

— Нашел! Вот, слушай: «Империал. Русская золотая монета, чеканилась с 1755 по 1897 год. Равнялась по ценности десяти серебряным рублям. Согласно Монетному уставу содержала два золотника и 69.36 доли чистого золота (11.61 грамма). После денежной реформы 1897 года золотое содержание десятирублевой монеты установлено в один золотник и 78.24 доли чистого золота (7,74 грамма)».

— Олег, это нужно сдать. Будут неприятности.

— Знаешь, Зина, за последние годы у меня было столько неприятностей, что дополнительные я даже не замечу. Скажи, мне никто не звонил?

— Звонили. Какой-то, — жена достала из сумочки листок бумаги. — Вот, звонил Денисов Иван Трофимович. Телефон не оставил. Сказал, что ты знаешь где его найти.

— Да, знаю.

Олег Степанович

Он решил не звонить Денисову — все равно тот ничего по телефону не скажет, — а подъехать к нему. На следующее утро перед отъездом он убрал золото в сейф, замурованный в бетонной стене подвала под домом, а кучу серебра, совершенно неподъемную, накрыл брезентом. Яму пришлось оставить времени на дальнейшие раскопки не оставалось. Олег Степанович решил сразу после возвращения из Москвы засыпать ее и залить бетоном.

Проехав по Дмитровскому шоссе и Бутырской улице, мимо Савеловского вокзала, он, как всегда, по Каляевской улице (как интересно, подумал он, проезжая по ней, мы — единственная страна в мире, где в честь убийц называют улицы) выехал на Садовое кольцо, за Курским вокзалом свернул на улицу Обуха, далее на Бульварное кольцо и набережную Москва-реки. Олег Степанович предпочитали ездить по давно проверенным маршрутам, «как по рельсам», говорил он, хотя Москву знал отлично, изъездил ее вдоль и поперек. Поставил машину у гостиницы «Россия», запер ее и направился к Спасской башне. Там, рядом с подземным туалетом, находилось невысокое одноэтажное здание, соединенное с внутренними помещениями Кремля подземным коридором — бюро пропусков. Войдя в приемную, Олег Степанович подошел к телефону и набрал номер Денисова. Помощник, который снял трубку, ответил, что Иван Трофимович вышел, но пропуск Олегу Степановичу сейчас закажут.

Едва он повесил трубку, как за стеной зазвонил телефон и послышались негромкие голоса.

Окошко открылось, и вежливый голос произнес:

— Ростов Олег Степанович?

— Да.

— Паспорт, пожалуйста. Оружие есть?

— Нет.

— Подождите.

Вопрос об оружии был одной из тайн, которую Олег Степанович безуспешно пытался разгадать. Даже если бы у него и было табельное оружие — а должность старшего научного сотрудника одного из институтов Академии наук никак не давала на это права, — неужели ему пришло бы в голову явиться в Кремль с пистолетом, зная, что по пути на третий этаж придется миновать четыре контрольных поста и по крайней мере один металлодетектор? Правда, пару лет назад, вспомнил Олег Степанович, он поехал в Кремль прямо с какого-то совещания, которое проводилось в Президиуме Академии наук СССР, поговорить в Комиссии по военно-промышленным вопросам о некоторых проблемах разоружения и заодно пообедать в отличной — и очень дешевой — кремлевской столовой. С ним увязался какой-то высокий, худой, носатый мужчина. К полному изумлению Олега Степановича в ответ на традиционный вопрос об оружии мужчина утвердительно кивнул, сунул руку под мышку и передал пистолет дежурному, который, не моргнув глазом, положил его на в одно из отделений на полку. Олег Степанович подумал тогда, кто же это ходит по Москве с оружием и неужели обсуждение научных проблем разоружения является таким опасным занятием. Больше ему не приходилось встречаться с этим мужчиной, да и фамилию его он позабыл. Правда, вместо паспорта мужчина с вороватым видом сунул в окошко какое-то удостоверение.

— Пожалуйста, Олег Степанович. — Это тоже казалось Ростову странным: только здесь, в бюро пропусков Кремля, называли людей не по фамилии, а по имени и отчеству.

Олег Степанович взял паспорт с вложенным туда пропуском на сиреневой отнюдь не простой — бумаге и вышел к Спасской башне. Миновав четыре поста, где вооруженные офицеры КГБ тщательно проверили документы, и одну кабину с металлодетектором, он поднялся на третий этаж, прошел в конец коридора и открыл дверь в приемную.

— Проходите, Олег Степанович, Иван Трофимович ждет вас, — вежливо произнес помощник и дружески улыбнулся ледяными глазами.

Пройдя еще две двери, обитые войлоком и гарантирующие полную звуконепроницаемость, Олег Степанович вошел в огромный кабинет Денисова.

Денисов, который занимал один из руководящих постов в Комиссии по военно-промышленным вопросам при Президиуме Совета министров СССР — ВПК был уже давно знаком с Олегом Степановичем. Коренастый мужчина с хитрым лицом простоватого русского крестьянина встал из-за стола и пошел навстречу. Его рукопожатие было сухим и крепким, будто лапа крупного хищного животного охватила руку Олега Александровича.

— Здравствуй, Олег. Тут у нас возникло одно дело, и я хотел посоветоваться с тобой, — произнес он низким хриплым голосом.

Имя Денисова в определенных кругах было поистине легендарным. Еще до начала войны, работая в химической лаборатории одного из секретных институтов, вытянувшихся длинным рядом вдоль шоссе Энтузиастов, он случайно разлил ядовитую жидкость из колбы, которую держал в руке. В этот момент Иван Трофимович стоял так, что успел дотянуться до вытяжного шкафа и это спасло ему жизнь, но при этом он все-таки вдохнул ядовитые пары, невольно приоткрыв головку колбы, закрытую большим пальцем правой руки. С тех пор Денисов говорил хриплым голосом, напрягая поврежденные голосовые связки.

Призванный в армию лейтенантом химической службы, он закончил войну полковником, а за операцию, проведенную в апреле 1945 года, получил звание Героя Советского Союза. За несколько недель до конца войны, когда крах нацистской Германии был неминуем, агентурная разведка сообщила, что немецкие войска собираются применить нервно-паралитические газы и что в полевых частях солдатам и офицерам раздают противогазы со специальными фильтрами. В то время Германия действительно опережала все страны мира в разработке химического оружия, и войска союзников не имели защитных средств против «табуна», «зарина» и «зомана», разработанных и испытанных немецкими военными химиками.

Советское командование пришло к выводу, что нацистские главари, решив, что им нечего терять, действительно могут применить химическое оружие. Это вряд ли изменило бы стратегическую ситуацию на фронте, но потери среди советских войск могли стать колоссальными. Нужно было срочно раздобыть образец такого противогаза или хотя бы фильтра. Руководство операцией поручили майору Денисову вместе с армейской разведкой. Противогаз — даже несколько — достать удалось и это подтвердило опасения советского командования, однако изготовить миллионы фильтров за оставшиеся дни оказалось невозможным. И тогда советское командование, имевшее подавляющее господство в воздухе, пригрозило залить Берлин и прилегающие районы отравляющими газами, хотя и не столь эффективными, как немецкие, зато в огромном количестве — если немцы осмелятся применить нервно-паралитические вещества. Противник так и не отважился сделать такой отчаянный шаг, и война закончилась без единого случая применения химического оружия. Потом выяснилось, что опасность была вполне реальной — запасы снарядов и бомб, начиненных «табуном» и «зарином», на немецких складах были огромными.