Бледный преступник

Скоро я заметил, что Киндерман выпрямился на заднем сиденье моего "мерседеса".

- Куда мы едем? - спросил он слабым голосом.

Я взглянул на него через плечо и подумал, что, сидя со скованными за спиной руками, он, пожалуй, не решится на такую глупость, как ударить меня своей головой. Особенно сейчас, когда она у него забинтована - медсестры настояли на этом, прежде чем позволить мне увезти его.

- Разве вы не узнаете дорогу? - удивился я. - Мы едем в маленький городок к югу от Падерборна. В Вевельсбург. Уверен, что вам он знаком. Не думаю, чтобы из-за меня вы захотели пропустить ваш эсэсовский Суд Чести.

Краем глаза я увидел, как он улыбнулся и поудобнее устроился на заднем сиденье.

- Меня это устраивает.

- Господин доктор, знаете, ведь вы поставили меня в неудобное положение. Взяли и застрелили моего главного свидетеля. Он должен был разыграть целое представление для Гиммлера. Хорошо, что он еще в Алексе сделал письменное заявление. Теперь, конечно, вам придется взять его роль на себя.

Он рассмеялся:

- Почему вы считаете, что я возьму на себя эту роль?

- Мне бы не хотелось думать о том, что может случиться, если вы разочаруете меня.

- Глядя на вас, я бы сказал, что вы привыкли к разочарованиям.

- Возможно. Но я сомневаюсь, что мое разочарование может сравниться с разочарованием Гиммлера.

- Рейхсфюрер моей жизни не угрожает, уверяю вас.

- На вашем месте, гауптштурмфюрер, я бы не слишком надеялся на свое звание и форму. Вы вылетите из СС так же быстро, как Эрнст Рём и все эти люди - из СА.

- Я довольно хорошо знал Рема, - сказал он ровным голосом. - Мы были добрыми друзьями. Может, вам интересно знать, Гиммлеру этот факт хорошо известен, а также и то, что могут означать такие отношения.

- Вы хотите сказать, он знает, что вы гомосексуалист?

- Конечно. И уж если я пережил "ночь длинных ножей", то полагаю, что справлюсь с теми неприятностями, которые вы мне сулите. Вы так не думаете?

- Думаю, рейхсфюрер будет рад почитать письма Ланге. Просто для того, чтобы еще раз убедиться, все ли ему известно. Кроме того, для нас, полицейских, чрезвычайно важно найти доказательства некоторым фактам. Я даже готов предположить, что ему известно, например, о невменяемости Вайстора.

- То, что считалось невменяемостью десять лет назад, теперь рассматривается как излечимая форма нервного расстройства. Психотерапия за короткое время прошла большой путь. Неужели вы всерьез думаете, что Вайстор - единственный из высших чинов СС, который лечился у меня? Я консультирую в специальном ортопедическом госпитале в Хоэнлихене около концлагеря Равенсбрюк. В этом госпитале многие штабные офицеры СС лечатся от того, что называют психическим расстройством. Вы меня удивляете. Как полицейский, вы должны бы знать, насколько рейх преуспел в распространении подобного рода удобной лжи. А сейчас вы торопитесь устроить большой фейерверк для рейхсфюрера с парой отсыревших хлопушек. Он будет разочарован.

- Мне нравится слушать вас, Киндерман. Всегда люблю смотреть на профессиональную работу другого. Держу пари, вы отлично справляетесь с богатыми вдовушками, которые обращаются в вашу модную клинику со своими менструальными депрессиями. Скажите мне, скольким из них вы прописывали кокаин?

- Гидрохлорид кокаина всегда использовался в качестве стимулирующего средства в случаях глубокой депрессии.

- А как вам удается не допускать привыкания?

- Это верно, риск есть всегда. Необходимо следить, чтобы не появились признаки наркотической зависимости. Это моя работа. - Он помедлил. - А почему вы об этом спросили?

- Просто любопытно, господин доктор. Это уже моя работа.

К северу от Магдебурга, около Хоэнварте, мы пересекли Эльбу у моста, за которым виднелись огни почти законченной дамбы Ротензее - она должна связать Эльбу с Миттельландским каналом, уровень которого на 20 метров выше. Вскоре мы въехали в Нижнюю Саксонию и у Хельмштедта остановились передохнуть и заправиться.

Уже темнело, и на моих часах было почти семь. Приковав Киндермана к ручке двери, я позволил ему справить нужду и сделал то же самое на некотором расстоянии от машины. Затем впихнул запасное колесо на заднее сиденье рядом с Киндерманом и приковал его к этому колесу за левое запястье, оставив другую руку свободной. "Мерседес" - большая машина, и Киндерман сидел достаточно далеко от меня - можно не беспокоиться о своей безопасности. И все же я вытащил "вальтер" из кобуры, показал ему и положил рядом с собой на сиденье.

- Так вам будет удобнее, - сказал я. - Попробуйте только сунуться, и получите вот это.

Я завел мотор и тронулся с места.

- К чему такая спешка? - раздраженно спросил Киндерман. - Я не могу понять, зачем вы это делаете. Могли бы продемонстрировать свои доказательства в понедельник, когда все вернутся в Берлин. Я действительно не понимаю, зачем проделывать такой путь.

- К тому времени будет слишком поздно, Киндерман. Слишком поздно, чтобы остановить погром, который ваш друг Вайстор готовит специально для берлинских евреев. Проект "Крист" - так, кажется, он называется.

- А, вам известно и об этом. Вы время даром не теряли. Только не говорите мне, что вы любите евреев.

- Скажем так, мне не очень нравится суд Линча и закон толпы. Поэтому я и стал полицейским.

- Чтобы защищать справедливость?

- Можете называть это и так.

- Вы сами себя обманываете. Правит сила. Человеческая воля. А чтобы создать коллективную волю, ее надо сконцентрировать в одной точке. Мы делаем то же самое, что делает ребенок, когда играет с увеличительным стеклом - он собирает солнечный свет в одну точку на листке бумаги и поджигает его. Мы просто используем энергию, которая уже существует. Справедливость прекрасная вещь, если бы не люди. Господин... Послушайте, как ваше имя?

- Мое имя Гюнтер. И не утруждайте себя партийной пропагандой.

- Это не пропаганда, Гюнтер, это - факты. Вы - анахронизм, знаете ли вы об этом? Вы отстали от времени.

- Судя по тому, что я знаю из истории, справедливость никогда не была в моде, Киндерман. И если я отстал от времени, если не шагаю в ногу с народом, как вы это утверждаете, меня это только радует. Разница между нами в том, что вы хотите использовать его волю, а я обуздать ее.