Иной жизни для себя не представляю! Книга седьмая. Халявные баксы. (СИ)

делали раньше!

К обеду Дока успел заплатить за аренду генератора,

выбрать из нескольких один поновей и размером поменьше,

съездить в Мирный к знакомому и взять у него на день тележку-

прицеп к Уралу. Везти тяжелую железку к землянке с молотилкой

можно только на ней – в люльку никак не вмещалась.

Перекусив, добавили в люльку канистры с водой и

бензином, и покатили в степь. К вечеру генератор установили в

густом кустарнике между двумя в рост человека камнями,

тщательно замаскировали с открытых сторон, и сделали пробный

пуск. Все прошло успешно – и на этом сегодня закончили. Домой

вернулись в глубоких сумерках. Договорились, что я на Минске

завтра возвращаюсь к молотилке и работаю день, а технарь в

партии решает проблему с бензином, теперь его нужно много –

по паре канистр на день, не меньше.

Поработал я на отлично. Делов то! Пару раз залил горючку

в бак, разок проверил уровень масла, разок долить воды в

радиатор. Все это и работой считать нельзя. Силу прилагать

пришлось при загрузке дробленки в молотилку – поднимать

мешки по десять кг. Сделал десять загрузок, по два мешка

каждая. В сумме поднял двести килограмм, потом столько после

истирания в те же мешки затарил и оттащил из-под молотилки в

сторонку. И тут же понял: дня через три в землянке ступить будет

некуда, из-за этих мешков. Придется решать, что с ними делать.

В свободное время – когда молотилка по сорок минут

крутилась и мне нечего было делать - побегал вокруг, послушал,

как шумит движок и на какое расстояние звук доносится. Все

нормально, по крайней мере, я раньше незваных гостей увижу,

чем они нашу работу услышат. Посмотрел на сайгу, гуляющую

вокруг, навестил будку со скважиной, где попозже собирались

отмывать золото из истертого материала. Никого лишнего – ни

людей, ни машины или мотоцикла – за весь день не заметил.

Кругом тишина и покой, лишь рядом с землянкой слабое

постукивание работающего движка. И только ближе к вечеру,

когда стих ветерок и установилась абсолютная тишина, заметил,

что стада и семейки сайги неожиданно двинулись от горизонта,

за которым скрывалась партия, в мою сторону, причем дальние

можно сказать бежали, как это сайга делает в случае опасности.

На всякий случай с бугра, где сидел на камне так, чтобы видеть

окрестности, спустился к движку и его заглушил. А когда на бугор

вернулся – заметил вдали полоску пыли. Кто-то катил по

проселку. Спрятался за камнем – незваный гость явно рулил в

мою сторону, через тройку минут разглядел мотоцикл, дальше

определил его как Урал, а еще через пару минут в водиле

разглядел Доку, и в люльке Чапу, утром которому на моем

Минске места не нашлось. И зачем они здесь, на ночь глядя?

Не доезжая со стороны бугра до нашего схрона метров

двести, Дока загнал мотоцикл в кусты и заглушил. Пошагал ко

мне с рюкзаком на плечах и с канистрой в руке. Чапа опередил

его галопом, с хода начал прыгать и лизать меня в лицо,

демонстрируя радость встречи. Дока же подошел степенно,

поставил на землю канистру, помахал рукой:

«Тяжелая, зараза!» - в воздухе пахнуло бензином.

«Зачем приехал?» - поинтересовался на всякий случай, -

«Делать в партии нечего?»

«А!» - Дока махнул рукой, - «Нинка ночью дежурит, дома

никого. Скучно стало, вот и приехал!» - снял с плеч рюкзак, -

«Поработаю здесь ночью, а утром домой. Вот», - кивнул на

рюкзак, - жратвы привез. И спальник на всякий случай в люльке

лежит. Твой, между прочим, тоже».

«Мой то зачем?» - улыбнулся Доке, прекрасно поняв его

намерения и надежды.

«Ну… вдруг и ты останешься», - не глядя на меня покрутил

головой, вроде что-то рассматривая на горизонте, - «у меня и

пузырь есть», - теперь с надеждой на меня глянул, - «И у тебя

дома тоже никого!»

Действительно, что делать в партии? Сидеть одному,

ждать с моря погоды? Лучше здесь, с другом и напарником.

Мороз пока не предвидится, снег тоже. В спальнике полный

комфорт!

«Для начала заводи движок – я его из-за тебя вырубил,

когда мотоцикл заметил. А я пойду молотилку включать!» - и

пошагал к землянке. Чапа за мной.

Запустив производство, мы сходили к Уралу, принесли не к

землянке, а к наблюдательному пункту на бугре спальники, потом

истертый в молотилке материал из нее высыпали, загрузили

новую порцию дробленки, включили электродвигатель. Теперь у

нас сорок пять минут свободного времени.

Убедившись, что мы никуда уезжать не собираемся, Чапа

побежал гонять сайгу, успевшую подойти к нам довольно близко,

ну а Дока развязал свой рюкзак и начал вынимать из него

вкусные изделия Ниночки. Последним досталпродукт

собственного изготовления – бутылку знакомой самогонки.

Скучать нам не пришлось.

За ночь к истертому материалу добавили еще двести кг – в

землянке уже для него и места не оставалось. Под утро и я

поработал – дал напарнику поспать тройку часов. Хотя пришлось

на отдых уговаривать. И по светлому, когда перекусили и попили

чайку, предложил перевезти истертый материал к луже, где мы

золотишко уже отмывали. И в ней мешки утопить, на время,

потому что работать в землянке становится невозможным, а

выносить мешки и прятать где-то рядом, мне не хотелось. Мало

ли что. Дока не только согласился, а и развил идею:

«Перевезем, и сразу золотишко отмоем, что бы мешки в

воде не прятать. Возись потом с ними», - такой вот он, скор на

решения. Хотя и я на вариант согласен. Только как на это

посмотрит Нинуля, когда Дока только вечером объявится дома?

И словно читая мои мысли, напарник успокоил:

«Нинка после дежурства день дрыхнуть будет, обо мне и

не вспомнит!»

Пришлось нарушить правило – подъехать на Урале к

землянке. Не носить же десяти килограммовые мешки к нему за

двести с лишнем метров. Люльку загрузили по максимуму,

несколько мешков привязали к заднему сиденью. И покатили к

луже, Дока на Урале, я на Минском. Чапа восседал в люльке на

мешках – знакомое для него дело.

Прямого проезда к луже не существовало – были

причудливые следы машин геологов и моей (имею ввиду

партийской) в том числе, когда приходилось и людей сюда

привозить, и спецтехнике передвигаться. Знакомые места,

многократно исхоженные и изъезженные по работе, а потому

ехал первым, и внимательно смотрел вперед - не пропустить

опасный участок, который нужно проезжать на первой скорости,

причем на малом газу. Что бы не сломать голову. Пологая дайка

пересекала давние следы машин, и если с нашей стороны был

просто подъем, не очень и заметный, то обрывался он крутым

уступом. Естественный трамплин, место запредельно опасное –

одна из партийских машин в прошлом пострадала, из-за балбеса

шофера, и сейчас я смотрел вперед во все глаза, что бы

трамплин не пропустить.

Возле него остановился, Дока за мной тоже. Вдвоем к

трамплину подошли, напарника он впечатлил:

«Ни фига себе! Если не знать – шею запросто сломаешь!»

«Место запомни, и скорость всегда снижай!» - это я на

всякий случай, что бы у Доки опасное место получше отложилось

в голове.

Через пару километров было еще одно место, которое

лучше назвать не опасным, а сложным. С нашей стороны это

вначале сухое русло, где не просто разогнаться, и за ним крутой

и длинный подъем на верх сопки. На груженом Урале нечего

было и пытаться подняться, это я знал точно. Здесь и машины

пустые вверх если и выскакивали, то со второй-третьй попытки, а

потому перед сухим руслом был отворот вправо, и по большому

полукругу сопку огибал, заставлял делать лишних пару