Иной жизни для себя не представляю! Книга седьмая. Халявные баксы. (СИ)

километров. Но по безопасному проезду. При возвращении же –

а в геологии это дело обычное: куда привезли, оттуда и увозят –

шофера эти пару километров компенсировали, ехали не по

объезду, а проскакивали сопку по прямой, с использованием

крутого спуска. Мы конечно, на объезд в нужном месте свернули.

Наконец лужа. Дока начал разгружать мотоцикл, я нашел и

поволок к воде спрятанные в кустах шланги, растягивая их и

расправляя. Потом с Чапой занялся отмывкой, а Дока укатил к

землянке за остатками истертого материала.

Отмыть к вечеру успели половину, вторую пришлось

припрятать, но не в воду, а в кустах, и рядом с местом работы.

Шланги тоже далеко не отнесли, сил уже не оставалось. Решили

вернуться сюда завтра, в надежде, что за наше отсутствие никто

лужу не навестит и следы работы не заметит.

В партию вернулись засветло, и сердобольная Ниночка

сразу усадила за стол. Заодно меня и «обрадовала»:

«Марина в партию приезжала, а вас все нет и нет.

Расстроилась девушка!» - надеюсь, не вздумает сегодня

вернуться, сил у меня ни на какие подвиги.

«И Володя недавно забегал, вас искал», - продолжала

Ниночка выкладывать новости, - «Обещал утром зайти», - это

хорошо, что обещал, завтра суббота, и он должен вкалывать на

нашем незаконном производстве, хватит уже бездельничать.

Хватит то хватит, только бензина для движка осталось на

четыре часа работы, не больше. И его нужно срочно доставать.

Дока место нашел, где обещали поделиться, за спиртное и

втихаря: в Мирном срочно организовали карьер по добыче

гранитных блоков, зачем-то понадобившимся французам.

Платили за них доллары, причем сразу и без задержки. А потому

карьер процветал, и бензин там тек рекой – специальными

резаками, похожими на громадные паяльные лампы, нарезали не

менее громадные блоки твердейших пород. Которые потом

раскалывали на более мелкие уже по-другому.

Дока на карьере побывал, обо всем договорился, после

чего мы оценили общие запасы самогонки из сахарной свеклы.

На десять дней бензином она

обеспечивала, оставалось

провести первый обмен. Ранним утром, пока на карьере нет

начальства, технарь должен туда смотаться и обмен провести.

Ну а я его подожду дома, и потом уже все вместе, включая

Владимира, поедем на работу.

Утром школьный завхоз не дал мне выспаться, разбудил в

восемь часов. Явился в рабочей робе, с рюкзаком, и

претензиями:

«Обещали на работу отвезти, а сами дрыхните!»

«Еще наработаешься», - буркнул я, потягиваясь в кровати.

И начал не торопясь приводить себя в рабочее состояние –

одеваться, умываться, готовить завтрак. Чем выводил

Владимира из душевного равновесия - так он рвался в землянку.

Но без бензина работа не получалась, поэтому я тянул время в

ожидании технаря – должен вот-вот появиться.

Появился через полчаса, когда Владимир уже не находил

себе места, и веселым: четыре полные канистры стояли в

люльке.

«Тары не нашлось», - поплакался технарь, - «мог бы

больше привезти!»

«В артели меня из-за камней с золотишком гнобили –

правильными себя показывали! А сейчас сами бензин воруете!» -

выплеснул Владимир накопившийся негатив, и на всякий случай

от Доки отвернулся. Что бы в глаза не смотреть. Тот, конечно,

оставить такие слова без внимания не мог:

«Не нравится – можешь в партии оставаться. Обойдемся

без твоей помощи», - повернулся ко мне с предложением, -

«Погнали работать, а этот», - кивнул на Владимира, - «пусть

домой топает, к бабе в кровать еще успеет. На мотике для него

места нет – канистры в люльке стоят!»

«Мужики, вы чего?» - испугался завхоз, - «В выходные я с

молотилкой работаю, а вы отдыхаете! Только меня к ней

отвезите!»

«Ну да! Тебя отвези, потом привези! Много хочешь! Проще

самим поехать и поработать, что б золотишком с тобой не

делиться!» - продолжал Дока, с хитрецой поглядывая в мою

сторону. Владимир на глазах побледнел, потом посинел, и с

придыхом выдавил:

«Друзья называются! Жизни мою и дочки ломаете, и еще

радуетесь!»

На что Чапа неожиданно завыл, а потом громко начал

меня с Докой облаивать. Показал, кто из нашей троицы прав, а

кто виноват. Я и Дока рассмеялись, Владимир криво улыбнулся,

и технарь дал ему совет:

«Скромней себя веди! Для тебя же с бензином бартер

проворачиваем, между прочим, за самогонку, свою личную,

которой у тебя нет и никогда не будет!»

«Водкой вклад сделаю!» - воодушевился Владимир, -

«Жена иногда домой бутылку приносит!»

«Сделаешь», - с удовольствием согласился технарь, -

«Только мы ее самогонкой заменим, а саму – выпьем!»

Через десять минут на двух мотоциклах катили в степь.

Дока вез Владимира с Чапой на коленях, и бензин к молотилке,

я рулил к луже, куда технарь подъедет попозже, предварительно

объяснив своему пассажиру, что и как он должен в землянке

делать, на что обращать внимание, где сидеть и куда смотреть,

что бы его никто посторонний не прихватил за работой.

К вечеру из оставшегося на луже истертого материала

золото мы отмыли, наполненный водой шланг с обоих концов

заткнули затычками, и спрятали в луже, где он погрузился на дно

и из вида исчез.

«Пока тепло – здесь будем золото отмывать. Очень

удобно, водички много, сама бежит. И следов не остается – песка

и без нас хватает. А будка все ж на проселке стоит, в месте

видном. Да и движок нужно в ней ставить, что бы воду из

скважины поднимать. Сплошные заморочки».

«Это точно», - поддержал я умную идею, - «повезет - до

морозов все и успеем».

В партию вернулись вдвоем, оставив Владимира, как

раньше и договаривались, на ночь при молотилке. Не знаю, как

этот тип договаривался со своей женой, далекой от любых кроме

школьных дел, но поздно вечером она ко мне зашла, и долго

нудно выведывала, где ее муженек, и что за дела у него ночью в

«безлюдном и опасном» месте. Не знаю, что больше: или за

здоровье муженька переживала, или выведывала, не к бабе ли

на стороне он подался. Как мог – душу завуча (или завучихи?)

успокоил.

Часть сорок девятая.

Воскресенье стало знаменательным днем – именно с него

наше производство можно считать налаженным, утрясенным в

нюансах. Нечего больше придумывать, менять, переделывать.

Окончательно определили, что до снега, когда следы мотоцикла

никак не скроешь, истертый материал будем возить к луже, по

возможности работать по две смены, с ночевкой возле молотилки

по крайней мере через ночь на другую – это я с Докой. Владимир

же работает на общее дело полные субботы и воскресенья, без

каприз и жалостей на усталость. И дело пошло.

Через пару дней освободившиеся пробные мешки Дока

привез к себе в сарай – не выбрасывать же добро в поле. И как

оказалось впоследствии – правильно, что это сделал. Я же у него

забрал железную коробку с отмытым золотом, которого было уже

прилично, и надежно спрятал у себя в огороде. На всякий случай,

все же Дока чуток засветился: и с гражданином Шарпаном, когда-

то покачавшем нагруженный под завязку Урал, и как я думаю, с

Камазом, когда мы привезли и разгружали у него во дворе

дробленку. Вроде нас тогда никто не заметил, но…это мы так

считаем, а кто-то к технарю уже и приглядывается, тем более он

несколько раз отказывался ремонтировать пригоняемую и

приволакиваемую к его дому технику, хотя в партии считалось,

что на данное время это его единственная работа. Да и

Владимир… чуть ли не каждый день приходил по вечерам в эту