Чужая осень (сборник)

Дома, конечно, появиться бы не мешало, но Рябов не хуже меня проинформирует Леонарда, и хотя какой-то умник сказал, что женщина была всегда последним пристанищем преступника, а не воина, чушь это. Инстинктивно чувствую, что впереди предстоит такая борьба, что Светка вполне может ожидать меня до того светлого дня, когда Фидель Кастро, выполняя давнюю клятву, сбреет свою бороду. Мне плевать, что кто-то занимается наркотиками, пусть это заботит компетентные органы, но использовать меня втихую… И если подтвердится предположение о подставе, они кровью отмоют свой номер.

Я бы сейчас отдал всю груду долларов, которую получил от столичного компаньона Вышегородского, чтобы остаться один на один с человеком, затеявшим такую опасную игру.

Не без удовлетворения отмечаю, как на тихий стук в Светкину дверь тут же прореагировал взгляд из-за соседней — наверное спят по очереди, вот работа непыльная — и успеваю выкурить сигарету, пока она спросонья возится с дверным замком.

— Я очень хочу спать, — честно предупредила меня она, прикрывая рукой рот. — Ты всегда приходишь так неожиданно.

— Ложись, Света, я пойду чего-нибудь перекушу.

В холодильнике лежал свежий кусок колбасы «Путь к гастриту», в свое время Света отказалась от продовольственных поставок, причем в такой форме, что я даже испугался. С такой же решимостью она отказывалась от дорогих подарков, поэтому я с нетерпением ждал праздников, не еженедельных Дня железнодорожника или Дня работников пищевой промышленности, а тех, что отмечены в календаре красным цветом, и брал маленький реванш. Она не хотела, чтобы нас связывали деньги. Эта девочка любила меня таким, какой я есть, не за что-то. А я? Я люблю в ней только Олю, и слава Богу, что она этого не чувствует, иначе Рябов снял бы свою охрану напротив. Насильно мил не будешь, горькая истина проверена собственным опытом.

Из-за дымки легкого тумана, среди ползущих в небо труб некогда курортного города, превращенного вопреки здравому смыслу в промышленный, появился край огненного шара, восток скрашивал небо розовым цветом, я подумал — день будет теплым, погасил очередную сигарету, внутренне приготовившись к очень нелегкому периоду собственной жизни.

— Надымил, — недовольно протянула Света, открывая форточку. — Я ухожу на работу.

— Зачем? — машинально спросил я, и тут же подумал, что отвык даже от мысли: где-то рядом живут тысячи и тысячи людей, которые ежедневно в одно и то же время идут навстречу заранее по часам расписанной жизни, возвращаются домой, и это мы, а не они, живем какой-то нереальной жизнью. Человек должен работать. Но только тогда, когда эта работа удовлетворяет его не только морально…

Света посмотрела на меня, как на маленького ребенка, и спросила:

— Когда, хотя бы примерно, ожидать твоего появления?

— Оставь ключ. Я сам открою тебе дверь.

— Я дам тебе запасной, когда речь идет о свободном времени, ты становишься мало предсказуемым.

Внизу затихли ее шаги, я подошел к соседней двери и непочтительно стукнул в нее ногой.

— Принесите пожрать и выпить, — нарочито грубым тоном командую в отличие от самого себя прекрасно выспавшемуся охраннику, протягивая ему несколько сторублевок.

Через час в дверь тихо постучали. За ней стояла большая хозяйственная сумка. Интересно, как все это раздобыл парнишка за столь короткий срок, подумал я, извлекая бутылку армянского коньяка, пару банок крабов, салями, копченое мясо, свежие помидоры. Ответ был найден очень быстро, на дне сумки лежал «ЗИГ-Зауэр» в плечевой кобуре и смятые сторублевки.

Парень не решился покинуть свой пост, не поставив в известность Рябова, а тот уже в который раз позаботился обо мне, намекнув о несдержанном слове — когда я остаюсь один, пистолет всегда должен быть со мной. Это Сережа намекает: вести сегодня меня не будут, что, кстати, предстоит свидание, о котором даже он не должен знать.

Пропетляв несколько кварталов, я убедился, что Рябов просто успокаивал меня: на почтительном расстоянии, стараясь оставаться незамеченными, меня пасли двое парней из числа тех, кому я популярно объяснял, как обращаться с ножом.

Ничего, мальчики, сейчас я вам устрою экскурсию по городу, часика на два, заодно и спланирую все свои последующие действия, а потом зайду позавтракать — из общественного места всегда легче оторваться от чересчур назойливых людей.

— Как всегда? — невозмутимым тоном спрашивает мэтр Аркадий, хотя не было меня в его кабаке уже год, он держится невозмутимо, без лишних вопросов, словно вчера расстались. Сейчас его задача облегчена до предела, не нужно снимать табличку со служебного столика, в двенадцать ресторан еще полупуст, поэтому мои конвоиры занимают столик на почтительном расстоянии.

— Да, Аркаша, от принудительной закуски до обязательной изжоги. И принеси пару пачек моих любимых сигарет.

— Твои любимые подорожали, — тихо объявляет о тайном повышении цен на швейцарском рынке метрдотель, — наши бывшие вояки толкают «Пэлл-Мэлл» уже по восемь рублей.

Пусть хоть по двадцать, подумал я, легкомысленно пообещавший любимой жене курить более легкие сигареты, не станешь же из-за такой мелочи изменять собственному слову.

Подымаюсь и неторопливой походкой направляюсь к туалету, пока на мгновение коридор остается мертвой зоной, выскакиваю на кухню и, петляя лабиринтами подсобных помещений, выбегаю во двор, пересекаю мостовую, залетаю на второй этаж парадного, бегу по длинному коридору, рву на себя дверь, сослужившую добрую службу не одному поколению «кукольников», спускаюсь во двор, выхожу на улицу возле пивного бара «Посейдон» и быстро вскакиваю на подножку подвернувшегося кстати троллейбуса. Несколько пересадок, звонок по телефону-автомату и такси уже везет меня по бывшему Английскому бульвару, на котором сегодня, судя по современному названию, живет исключительно пролетариат. Интересные квартиры строят для хозяев страны, по две на одной площадке, с линией гаражей у самого дома, который в нашем городе давным-давно окрестили Белым.

Константин Николаевич — моя давняя связь, и только в самых крайних случаях я прихожу к нему за информацией, по-прежнему расплачиваясь за нее тем, во что он давным-давно вкладывает деньги. И если Остап Бендер добился своего от Эллочки-людоедки при помощи чайного ситечка, то и мне грех пренебрегать подобным ходом. Тем более, если на ситечке для чая стоит клеймо «АА», принадлежавшее серебряных дел мастеру Алексею Афанасьеву, изделия которого пользовались определенной популярностью в восемнадцатом веке. Но не стоит думать, что если за ушедшее время люди разучились пользоваться серебряными ситечками, от этого они сильно упали в цене.

Поправляю галстук, придаю лицу абсолютно безразличный вид и подымаюсь вверх мимо бросивших на меня беглый взгляд дежурящих милиционеров в квартиру, кстати, захворавшего Константина Николаевича, где передняя куда больше комнаты, в которой живет Света.

15

Светы еще не было дома, поэтому я занялся изучением собственного «дипломата», невесть как появившегося возле дивана. Так и есть, полный набор для предстоящей работы, вдобавок обеспечивший душевное спокойствие моей любимой супруге; уверен, что этот чемоданчик Рябов собирал в ее присутствии. Радиотелефон, несколько внушительных пачек в банковских упаковках, метательные ножи с короткими рукоятками, две запасные обоймы, глушитель, «газовая дубинка» и еще кое-какие предметы, способные облегчить жизнь человека. Здесь есть даже два коротковолновых передатчика: чешский с радиусом действия на пятнадцать километров и более мощный южнокорейского производства, которыми местные спецслужбы не располагают. Последний, несмотря на больший радиус действия, гораздо миниатюрнее первого и наглядно доказывает, какой образ жизни более приемлем для человека: если корейцы с юга имеют абсолютно все и еще заботливо снабжают многие страны отменной продукцией, то их северные братья располагают лишь гениальным вождем и его бесценными советами. Что и говорить, упакован портфель довольно серьезно. Можно подумать, мне понадобится хотя бы половина этого добра, но Сережа справедливо считает: несколько лишних предметов лучше, чем хотя бы один недостающий.