Свой круг (Адмиральский кортик)

ВЕРШИКОВА

- Почему меня до сих пор не выпустили? - враждебно спросила она с порога следственного кабинета. - А почему, собственно, вас должны освободить? Я сделал вид, что не замечаю злого тона и нескрываемой взвинченности собеседницы. - Потому что статья легкая, потому что призналась, потому что женщина, потому что не привлекалась, потому что не скроюсь никуда! - с ненавистью цедила Вершикова. - Все вами перечисленное - ложь, - холодно сказал я. - Кроме того, что вы женщина. Но это не основание для освобождения из-под стражи обвиняемой в тяжком преступлении. - Почему "в тяжком"? - настороженно перебила она. - А каким вы считаете умышленное убийство? - Неосторожное, при самозащите! - с надрывом выкрикнула Вершикова. - Я же рассказывала! - Ваш рассказ не подтверждается ни одним доказательством. Зато опровергается многими фактами. Я говорил сдержанно и спокойно, не поддаваясь эмоциям. - Где вы их набрали, факты-то? - скривилась обвиняемая. - Кто видел? Я и он, а те двое - наверху. Чего на пушку берете? - Вы книжки читаете? Ну хотя бы в кино ходите? Видели, как расследуют преступления? Сохранять вежливо-официальный тон удавалось с трудом. - Ну подумайте - неужели убийства, грабежи и прочие мерзости творят при свидетелях? Нет, скрываются, осторожничают, концы в воду прячут. И что? Удается избежать наказания? - Конечно, - презрительно усмехнулась она. - Дураки попадаются, а умные гуляют на свободе и плюют в потолок! - Это вас соседки по камере научили такой премудрости? - А хотя бы! Не все же такие растяпы, как я! - Значит, соседки ваши умные? - Еще бы! Ларка-управдом кого захочет вокруг пальца обведет. Да и другие девчонки. - Почему же они не гуляют на свободе и не плюют в потолок? Вершикова запнулась, но тут же оправилась. - Вы меня не путайте да на словах не подлавливайте, знаем эти штучки! Есть факты - выкладывайте, нет - нечего голову морочить! - Ну что же... - Я раскрыл дело. - Показания людей, хорошо знавших потерпевшего, его характеристики, моральный облик не подтверждают вашего заявления о нападении с его стороны... Вершикова слушала внимательно. - Судебно-медицинский эксперт исключает возможность неосторожности, несчастного случая... Поэтому ваше так называемое "признание" ровным счетом ничего не стоит. И я предлагаю рассказать правду! - Больше мне нечего рассказывать! Я молча смотрел на нее, и она не отводила взгляда, в котором отчетливо читался вызов. - Ну хорошо. Тогда объясните, пожалуйста, как вам удалось нанести такой удар? - Я положил на стол протокол допроса Кобульяна. Читала Вершикова долго, и на лице ее отражалась растерянность. - Ну, что скажете? Обвиняемая долго молчала. - Не знаю, не помню... Налетел с разбегу. А как все получилось, не могу сказать. - Придется проверять! Что такое следственный эксперимент, знаете? - Проверяйте, - упавшим голосом сказала она. Вершиковой было двадцать два года. Уроженка сельской местности, после окончания школы приехала в областной центр с мечтой поступить в училище искусств. Попытка окончилась неудачей, но домой она не вернулась - сняла угол на окраине и устроилась в парикмахерскую кассиром. Пять лет спустя в ней уже нельзя было узнать прежнюю скромную деревенскую девочку. Работала маникюршей, имела "своих" клиентов, обзавелась обширными связями. Жила на широкую ногу, переехала в изолированную квартиру в центре. Обилие и разнообразие нарядов в ее гардеробе явно не соответствовали скромной зарплате. Намек на разгадку такого феномена можно было найти в милицейских протоколах, где Вершикова неоднократно фигурировала под прозвищем Хипповая Мэри. Впервые она выступила в подобном качестве два года назад, пройдя вскользь по крупному делу о спекуляции. Часть товара сбывалась через парикмахерскую, и она тоже прикладывала к этому руку, но в незначительной мере, что помогло остаться свидетельницей и не угодить на скамью подсудимых. Но урок не пошел впрок. Вершикова продолжала вертеться в сфере "черного бизнеса": штраф за мелкую спекуляцию, два предупреждения, уголовное дело, прекращенное за недостаточностью доказательств. Родители Вершиковой, простые работящие люди, потрясенные арестом дочери по подозрению в убийстве, объясняли подобное перерождение тлетворным влиянием городской жизни. "Никогда она такой не была, - говорил отец, горестно глядя запавшими покрасневшими глазами. - Чтобы жадность или там наряды. Никогда. Да и в городе тоже вначале все нормально. Мы с матерью часто приезжали, да она к нам ездила по воскресеньям. Жила как все. Хотела на портниху учиться, швейную машинку покупать. И вдруг будто отрезало. К нам наведываться перестала, мы приедем, ее никогда дома нет, порой и на работе не найдешь. И приходила поздно, иногда вовсе не ночевала. Это и вовсе стал, у нее парень в армии. Только и разговоров стало: платье достать, костюм, туфли. Что, носить нечего? Нет - шифоньер битком набит! Друзья другие стали, подруги - фасонистые, с гонором, при деньгах... А откуда деньги? И у Машки деньги завелись. Мы ей говорили: "Одумайся, мол, не по той дорожке идешь! Выходи замуж, девка интересная, а семья появится - сразу дурь из головы выйдет..." А она смеется: "Замуж мне еще рано, пока молодая, погулять надо хорошо. Один раз живем!" Вот и догулялась". - Скажите, Вершикова, за что вас привлекали к уголовной ответственности год назад? - Никто меня не привлекал, - с оттенком оскорбленности ответила она. - Подозревали в спекуляции, потом разобрались, что ошиблись. У вас ведь тоже ошибки бывают! Я читал дело, о котором шла речь. Вершикову задержали, когда она продавала по астрономическим ценам импортное дамское белье. При себе у нее оставался целый ворох бюстгальтеров, трусиков и комбинаций. Вершикова заявила, что все приобрела на толкучке, с рук. Сейчас понадобились деньги, поэтому стала продавать по той же цене. Никакой выгоды для себя не извлекала. Почему белье разных размеров? Приобретала для подружек, а те отказались. Следователь допросил названных Вершиковой подруг, они полностью подтвердили сказанное Мариной, и дело было прекращено. Да... Стоило подвергнуть эту обычную спекулянтскую версию более тщательной проверке, и она лопнула бы как мыльный пузырь. - Бывают, - согласился я. - В вашем случае ошибка состояла в том, что дело поручили неопытному следователю, стажеру. Вершикова потупилась и промолчала. Она прекрасно понимала, что в прошлый раз ей просто повезло. - Когда мы делали у вас обыск, я нашел письма. Много писем... Подозреваемая встрепенулась. - Все от одного человека - Игоря Филатова. Уж извините, я их прочел работа такая... Хорошие письма, серьезные. Даже предлагал замуж за него выйти, как отслужит. И вы ему, наверное, такие же письма писали. Как же увязать их с вашим образом жизни, времяпрепровождением, сомнительными компаниями, пьянками? - Это к делу не относится! - Прямо, может быть, и не относится. - Вот и не лезьте, - грубо перебила она. - Как хотите. Тогда скажите, давно ли вы знаете Золотова? - Не очень. Месяц-два. В голосе чувствовалось напряжение. - А у меня складывается впечатление, что вы знакомы гораздо дольше. Около трех лет. - Почему это? Нет, вовсе нет! - Она говорила чуть быстрее, чем требовала ситуация. - И что вы можете сказать о нем? - Да что вы ко мне пристали! Ничего я вам больше не скажу! Слышите, ничего! - Отчего же? Вопрос вам неприятен? - Отстаньте наконец! Хватит! Я устала! - Вершикова закрыла лицо руками. Из мутного графина налил в стакан теплой воды, протянул обвиняемой. Стекло звякнуло о зубы. По-деревенски, тыльной стороной руки она вытерла мокрый рот. - Раз так, будем заканчивать. Я собрал бумаги. - Сколько еще мне сидеть? - с трудом сдерживая, истерику, спросила Вершикова. - Сколько, я вас спрашиваю? - Не знаю, наказание определяет суд. А статья предусматривает до десяти лет. Лицо обвиняемой окаменело. Только подергивался глаз и дрожали губы. - Ха-ха-ха! - пронзительно засмеялась она. - Десять лет! Ха-ха-ха! Смех перешел в визг, запрокинув голову, она раскачивалась на крепко прибитом стуле, и вдруг, резко наклонившись, ударилась о крышку стола. Хорошо, что папка с делом лежала у самого края и смягчила удар, а под второй я подставил руку и, удерживая Вершикову за плечи, локтем нажал кнопку.