Последний вор в законе

Тем более, баба Циля просила приезжать, особенно если будет трудно, дескать, сможет помочь. А чем она может помочь? Во всяком случае, одесская ведьма чувствовала, что Тамара может стать её преемницей. Ведь давно известно, что ведьма не может покинуть этот мир, не передав своего таланта кому-то по наследству. Но Тамара не хотела менять разгульную вольную жизнь воровки на какие-то колдовские обязанности. Притом у неё сейчас был свой Идол, свой Бес!

И тем не менее, память снова и снова возвращала её к бабе Циле.

Ведь правду сказала ведьма, что после инициации на чумном кладбище Тамара будет чувствовать своего принца даже на другом конце земли. Осев после московского скока в Барнауле и никуда не показываясь, Тамара доподлинно знала где, с кем и что делает Бес. На первый взгляд это выглядит какой-то дикой мистикой, которой нет, не было, и быть не должно!

Постойте-ка, кто сказал, что не было? Те, кто кроме длинного рубля и императорского трона ничего больше не видят? Нет уж, колдовство всегда было, есть и будет, потому что оно не умирало ни в одной стране за всю историю мира. И если бы этого не было, то всё магические заклинания, наговоры и мистические жертвы давно отпали бы сами по себе. Недаром же в средние века инквизиция сжигала всех, на кого поступил донос! Правда, «святые отцы» сами нарушали одну из главных заповедей «Не убий!», но это уже другой вопрос.

К тому же, перед московским скоком ещё в Кишинёве Бес сотворил одно любопытное действо, которое явно помогло осуществить непродуманный скок.

Тогда посредине ночи Толя Бес поднялся с кровати резко, будто кто-то толкнул его, встал посреди комнаты и говорит:

— Тамара, пойди сюда!

Девушка, конечно же, послушалась, подошла и встала рядом. Тогда Бес начертил мелом на полу круг, как это делала баба Циля на кладбище, и каким-то чумным голосом принялся повторять:

— Отец наш, великий и милостивый! Ангел светлый Люцифер! Очисти душу мою, благослови недостойного раба твоего и простри всемогущую руку твою на души непокорных, дабы я мог дать свидетельство всесилия твоего… [1]

Анатолий поднял вверх руку, в которой оказалась зажата пятиконечная звезда. Но Бес держал её как-то странно — вниз головой.

— Вот знак, к которому я прикасаюсь. Вот я, опирающийся на помощь тёмных сил, я — провидящий и неустрашимый. Я — могучий — призываю вас и заклинаю. Явитесь мне послушные, — во имя Айе, Сарайе, Айе, Сарайе…

Тамара никогда до этого ничего не боялась, а тут ей стало жутко, будто она — маленькая девочка. А что-то огромное и невидимое накрывает её, душит и даже не даёт пошевелиться.

Потом, уже утром, Бес сказал, что молитву Люциферу попросила повторять баба Циля, что даже вор в законе Черкас, которого она прекрасно знала, постоянно читал эту молитву, особенно перед тем, как идти на скок.

Тамара забрала с собой металлическую пятиконечную звезду, которую ночью держал Бес и пока трое исполнителей и наводчик, которого поставили на стрёме, делали дело, Тамара так же держала звезду вниз головой и повторяла запомнившиеся имена демонов:

— Айе, Сарайе, Айе, Сарайе…

Когда все трое вернулись с хорошим хабаром и сразу же подарили Тамаре несколько красивых безделушек, к которым ни одна женщина не остаётся равнодушна, девушка окончательно поверила в могущество Люцифера. Даже сейчас, подъезжая к Минводам, она хотела снова прочитать молитву Люциферу и демонам, но память девичья коротка. Тамара никак не могла вспомнить даже имена демонов, хотя звезда у неё была с собой и она какое-то время даже подержала её вниз головой, но так ничего и не вспомнила.

Поезд подошёл к перрону и девушка, вскинув на плечо свою сумку, поспешила к выходу. В Минводах приезжие быстро расползлись по своим делам, а Тамара всё ещё стояла на перроне. Вокруг не было ни души. Беса тоже. Но Тамара не волновалась — всё равно придёт. Или маяк подкинет. И, как будто откликаясь на её зов, в голове девушки возник голос Анатолия:

— Иди к стоянке такси между железнодорожным и автовокзалом.

Тамара послушно так и сделала. Но, ещё не дойдя до площадки, где собирались таксисты, девушку догнала машина. Дверца жёлтого такси распахнулась и Тамара увидела Беса. Она радостно плюхнулась рядом с ним на сиденье, и первые несколько минут покрывала его лицо поцелуями.

— Ну, хватит, хватит, — делано поморщился Бес. — Будет тебе. Потерпи до дому.

встретившихся влюблённых ворковала на заднем сиденье.

— Толя, я очень соскучилась! Не отпускай меня больше никуда, ладно?

— Хорошо, только давай всё дома обсудим. Я тут клеевое место нашёл, тебе понравится.

Машина остановилась возле одноэтажного дома. Пока Анатолий расплачивался с шофёром, Тамара вышла из машины и огляделась. Дом был действительно хорош, с большим садом и даже беседкой. Но что это? Возле этой беседки промелькнула какая-то тень. Тамара насторожилась и пошла посмотреть — что там такое. Но не успела она пройти и несколько шагов, как мужские грубые и сильные руки зажали ей рот и повалили на землю. Сверху кто-то навалился тяжёлый, хрипящий и вонючий, но девушка не могла пошевелить даже пальцем.

В это время она боялась только одного: как бы этот вонючий боров не раздавил её будущего сына, ведь она давно уже была беременна.

Дальше всё было как во сне: крики, допросы, этап в Баку; опять крики и допросы; потом изъятие хабара, которого она в сущности и не видела. Потом прощание с любимым мужем, но опять на расстоянии. Теперь она очень чётко угадывала его мысли, но помочь ему ничем не могла. Сколько прошло времени: день? месяц? год?

Нет, года точно ещё не прошло, иначе она давно бы уже родила. Но то что уже сегодня Беса этапируют в Москву, знала точно. Поэтому он с ней прощался. На расстоянии. И не только прощался, а внушал: найди Тамразянчика, скажи, что он брошь со стразом у меня брал, пусть знает — вернуть надо, если в ментовке поверят — тогда оборвусь…

Побег? Из МУРа не убежишь. Но недаром же сами менты её морганического мужа Котовским прозвали! Надо пробовать. Терять нечего, а Люцифер должен помочь, на то он и ангел.

Как всё это будет Бес обыгрывать, Тамара ещё не знала. Но нашла-таки Тамразянчика и рассказала ему о телепатической маляве. Тамразянчик не поверил, но возражать не стал — зачем впереди паровоза бежать, теряя тапочки?

Будет день — будет пища.

Но прошёл день, за ним другой. Ничего не изменялось и не двигалось. Тамара уже начала сомневаться в подаренной ей бабой Цилей способности общаться на расстоянии. Если бы всё так просто было, то менты никогда бы Беса не вычислили! 

5

Анатолия Беца поместили в МУРе в ИВС — так называлась маленькая тюрьма прямо при Управлении на Петровке 38.

На допросах при дознании он упрямо просил сделать ему очную ставку с потерпевшей, ибо, как утверждал он, никогда не знал, чью квартиру собрался ограбить. Ведь он же не москвич! Откуда-де было знать, кто где живёт?

Очную ставку всё равно пришлось бы делать. Поэтому Боря Хусаинов созвонился с Людмилой Ильиничной и попросил провести очную ставку прямо у неё в квартире, с выездом и обследованием места преступления.

Толстая не возражала. Только попросила приехать вместе со всеми Алексея Сухарева. Дело в том, что она его самого давно не видела и хотела просто поблагодарить за возвращённые вещи.

Сухарев не возражал, тем более, Людмила Ильинична была удивительно доброй, чуткой и вежливой женщиной, что просьбам такой просто трудно отказать. К тому же, интересно было, как сам преступник станет смотреть в глаза ограбленной им женщины?

В общем, их «свидание» состоялось, если так можно выразиться литературным языком. Причём, с небольшой долей театрального эффекта со стороны Анатолия Беца. Он вдруг упал на колени перед Людмилой Ильиничной, принялся бить себя кулаком в грудь, рвать рубаху и чуть не пустил настоящую слезу для вящей убедительности.

— Людмила Ильинична! — взывал он. — Вы такая красивая и добрая женщина! Разве решился бы я на такой гадкий проступок, зная, что лезу не просто в квартиру какого-то бизнесмена, наворовавшего денег, а самого известного и самого уважаемого советского писателя! Я ведь его все книги почти наизусть помню. Читал и «Аэлитту», и «Гиперболоид инженера Гарина»!