Последний вор в законе

— Сам вижу, — кивнул сыскарь. — Поэтому ваш фотограф нас познакомит сейчас с фотографией Вероники. Так её, кажется, зовут?

В мастерской на несколько минут воцарилось гробовое молчание. Потом фотограф поднял мутные глаза на оперативника и объявил, что может рассказать о Веронике Пордеа, то есть помочь следствию, но только без свидетелей. 

2

Одесский полуподвальный ресторанчик на Молдаванке никогда не пустовал. Собственно, не слишком дорогие ресторанчики всегда пользуются спросом и не только в Одессе. Но «Алтын» на Молдаванке служил местом, где забивали стрелку, чтобы разобраться в воровских делах или просто обмыть удачную сделку. В общем — малина.

В углу, за дубовым столиком без скатерти сидела неприметная на первый взгляд парочка и за обедом мужчина с женщиной обсуждали какие-то свои семейные проблемы. Парень, довольно крепкого сложения, похож был либо на армянского грузина, либо на цыганского еврея, либо на всех сразу, потому что на живом лице его, обрамлённом копной чёрных волос, играли тёмным светом живые глаза, время от времени осторожно осматривающие помещение.

Девушка — статная белокурая бестия в дорогом замшевом костюмчике с резной костяной заколкой в волосах, сверкающая бриллиантовым кулоном на краю заманчивого декольте — не сводила глаз со своего собеседника.

— Знаешь, Тамара, — тихо говорил парень. — У меня недаром погоняло — Котовский. До этого просто Бесом звали.

— А почему вдруг Котовский? — поинтересовалась девушка.

— Очень просто. Меня сызмальства менты поймать не могли. Я заговорённый.

— Ну, да, — усмехнулась девушка. — Недаром сейчас срок отмотал. Наверное, за побег. Не заливай, Толя.

— Точно! — вскричал парень. — Попадание в десятку. Прикинь, я конвойных сгрёб обеими руками и лбами их — друг о друга. А сам — в окно, и со второго этажа. Ушёл. Правда недалеко, сдали меня. А в КПЗ сами менты Котовским прозвали, дескать, тот боец революции примерно так же обрывался. Но сразу сообщили мне, что зря бежал, что «терпила» забрал из ментовки заяву, и меня прямо с суда под звон литавров отпустить хотели. А так — впаяли за побег по самое нехочу! Но мне повезло: на этот раз срок скостили, потому что побег не считается тяжким преступлением.

— Всё хорошо, что хорошо кончается, — улыбнулась Тамара. — Но мне твоё бывшее погоняло Бес больше нравится. Давай выпьем за тебя!

— Давай, — согласился Толя. — Но я тебе сейчас расскажу, как всё случилось. Никому не рассказывал. Тебе — расскажу. Ну, будь здорова!

После того как они выпили по очередной рюмочке коньяку, Тамара принялась за поданную к столу рыбу «Хвост дьявола», приправленную артишоками, маслинами и кусочками лимона. Всё это рыбное хозяйство было запечено под французским соусом «Марешаль». Ни девушка, ни её приятель ещё не сталкивались с таким кушаньем, но в Одессе чего только не бывает! На то она и Одесса.

Анатолий не стал пока налегать на кушанье. Он закурил и, глядя на подружку, уплетающую морскую диковинку, начал вспоминать:

— Я действительно никому не рассказывал, а тебе расскажу, потому что у меня ещё не было такого друга, который за мной на любой край земли, на любое дело, да и отмажет от ментов, если понадобится. Даже мой корифан Сеня Шварцберг на это не способен.

— А где он сейчас? — вставила Тамара.

— В Кишинёве. И мы отсюда туда мотанём. Там есть «яма» клеевая. Можно отсидеться. Так вот, — продолжил Толя. — Здесь, в Одессе, какое-то время паханом был Толя Черкас — законник, который не сломался на воровском расколе в пятидесятых, и на Хрущёва с горки плевал. Он был учеником самого Бенечки Крика, а я, выходит, стал учеником Черкаса. Чуешь, к чему я тебе это рассказываю?

— Да, — кивнула девушка. — Ты считаешь себя вором в законе, а у законников не может быть ни семьи, ни дома, ни родины. Это ты хотел мне сказать? Но я сама воровка и уважаю воровские законы. Я буду всегда с тобой, пока нужна, а любить до гроба… кто ж до гроба любить сможет?

— Вот ты как раз и сможешь, — уверенно сказал Толя, разливая коньяк по рюмкам. — Мне такая и нужна. Но то, что меня трудно поймать, вовсе не Черкеса заслуга, а его половинки, которая жива ещё и также занимается чёрной магией. Мы к ней пойдём прямо отсюда.

— Ты хочешь сказать, что на тебе какое-то заклятие есть? — не поверила Тамара. — По-твоему, чернокнижники ворам помогают?

— Ещё как помогают! На то они и чернокнижники. Это как раз нам на руку получилось, когда в семнадцатом году один лысый материалист прокричал с броневика, мол, ничего нематериального нет и быть не может, потому что не может быть. Оказывается всё может и всё есть. Нужно всего лишь согласие человека на овладение непонятными энергиями, то есть непонятными только для других. Согласна?

— Ещё как! Ты же сам сказал, что я за тобой — в огонь и в воду! Давай выпьем!

— Давай, — беззаботно кивнул Толя. — Сейчас ко мне два корифана сюда заглянуть должны, я им стрелку забил. Их в Одессе Галимзянчиками кличут. А потом мы с тобой к бабе Циле в гости заглянем.

Не успели Толя с Тамарой осушить ещё по стопочке, а к ним уже присели недавно помянутые братья Мехтиевы, то есть Галимзянчики. Братья поздоровались и не отказались осушить по рюмочке «со свиданьицем». Но, то ли спешили куда, то ли мешать застолью не хотели, а очень быстро откланялись, сказав только:

— Ты, Бес, нас здесь не ищи пока. Завтра мы с Валеркой сваливаем в столицу, — произнёс, закусывая, Виталик. — Там, говорят, дело грамотное нарисовалось. Если что, тебе маяк кинем. Ты в Кишинёве будешь?

— Ага, где обычно, пишите малявы, — и Толя обнял братьев на прощание. — Но глядите, не спалитесь в Москве. Там, говорят, после Олимпиады ментуры — как собак нерезаных.

— Ну, ты даёшь, Толя, — вставила Тамара. — Назови мне место, где ментов сейчас нет?

— И то верно, — согласились братья.

После этого Толя с Тамарой тоже долго засиживаться не стали. Надо было успеть на Лонжерон пока трамваи ходят. Баба Циля жила недалеко от пляжа, но трамвайный путь туда проходил возле чумного могильника, засыпанного ещё во времена царя Гороха толстым слоем земли. Одесситы всегда обходили это место стороной, а вот дом бабы Цили стоял совсем недалеко от этого места. Никто из городских властей даже не собирался предлагать жителям этого жуткого района снос старых домов и постройку современных небоскрёбов. Да, одесситы иногда бывают отрывными, но почти каждый их них помнил, что Вторая Мировая началась первого сентября 1939 года. Именно в этот же день археологи вскрыли могилу Тамерлана!

Ничего в этом мире просто так не происходит, поэтому одесский чумной могильник старались не трогать. Более того — не замечать! Как обычным людям жилось по соседству с таким опасным курганом — это уже другой вопрос. Важно, чтобы никто не нарушил покоя свирепой болезни!

Всё это Бес успел пересказать Тамаре на пути к дому бабы Цили. Дворовый пёс издали учуял гостей и заливался бешеным лаем. Баба Циля оказалась дома и вышла посмотреть, кого это несёт, на ночь глядя?

— Баба Циля, это я, — подал голос Анатолий. — Второй день в Одессе и никак зайти не мог.

— А! Бесёнок! — обрадовалась хозяйка. — Ты не один?

— Нет, не один. Это моя половинка.

— Половинка, говоришь, — хозяйка подошла к забору, загнала пса в конуру и открыла гостям калитку. — Тебе половинкой обзаводиться, всё равно, что шаланде удирать от очуров со сброшенным якорем.

— Удеру, как-нибудь, с помощью бабы Цили, — парировал Анатолий. Сможешь её причастить к трапезе нашей?

— Ух ты, чего захотел! — заворчала хозяйка. — Слушай меня, стой там. А ты у девахи-то спросил? Таки, может, она не захочет.

— Я захочу, — поспешила успокоить бабу Цилю девушка.

— Таки судьба у неё такой, — Бес произнёс это, грассируя, и даже голос попытался сделать похожим на голос хозяйки.

— Не дразнись! — грозно прикрикнула на него баба Циля. — А то я тебе яйца обрежу, и ты никакой девахе не нужен будешь.