Черные кувшинки

— Понимаю вас, патрон. Наверное, это правильное решение. Хотя…

Он пригляделся к начальнику и воскликнул:

— Господи, что с вами, патрон?

— А что?

— Да у вас вся куртка в крови! Вы что, труп переносили?

Лоренс вздохнул.

— Я тебе все потом объясню. Что ты имел в виду, когда сказал: «Хотя»?

Сильвио заколебался. В конце концов он отвел глаза от окровавленной одежды Серенака.

— Хотя… Чем старательнее я собираю части головоломки, тем упорнее меня преследует мысль о том, что какому-то одиннадцатилетнему ребенку грозит опасность. Если мы сейчас бросим это дело, есть риск, что…

Сильвио Бенавидиш не успел договорить. По лестнице прогрохотали торопливые шаги и в комнату ворвался агент Мори.

— Сильвио! Только что из роддома звонили! Вроде как там началось! Сказали, воды отошли… Я спросил, что и как, но они со мной не стали разговаривать. Сказали, пусть папаша сюда мчится. Быстро!

Бенавидиш вскочил со стула и схватил свою куртку. Лоренс Серенак дружески хлопнул его по плечу.

— Давай, Сильвио, дуй! Об остальном забудь!

— Да… Ой… Но…

— Беги, дурила!

— Спасибо, Лор… То есть патрон… Ну, это… Лоренс, я…

Он пытался надеть куртку, но руки отказывались попадать в рукава.

— Чего ты тянешь? — торопил его Серенак. — Беги давай!

— Уже бегу. Последнее, патрон… Можно на «ты»?

— Давно пора, дубина.

Они улыбнулись друг другу. Инспектор Бенавидиш окинул взглядом разложенные на столе бумажные листы, задержавшись на фотографии Стефани Дюпен, шагнул к двери и с порога сказал:

— Я взвесил все «за» и «против» и пришел к выводу, что ты правильно решил бросить это дело!

Лоренс Серенак слушал, как стучат по лестнице башмаки убегающего помощника. Топот ног доносился все слабее, затем хлопнула вдали дверь, и настала тишина. Серенак медленно складывал в красную архивную коробку материалы расследования. Фотографии, отчеты, записи. Подойдя к полке, пробежал глазами расставленные в алфавитном порядке другие коробки и нашел место для своей.

На букву «М». Дело Морваля.

Он отступил на шаг. Дело Морваля превратилось в одно из сотен других, так же оставшихся нераскрытыми. Несмотря ни на что, из головы у Серенака не шли слова Сильвио.

«Какому-то ребенку грозит смертельная опасность.

Один ребенок умирает. Другой рождается.

Сильвио забудет…»

Лоренс Серенак почти весело посмотрел на кучу сапог, сваленных в углу, — владельцы за ними так и не явились, что неудивительно: это старье годилось разве что на помойку. На столе по-прежнему лежал гипсовый слепок следа, найденного на берегу ручья. «Да уж, — иронично подумал он, — расследование завершилось пшиком». И тут же перекинулся мыслями к Стефани и смерти Нептуна.

Да, он принял верное решение. Хватит уже смертей.

Что же до фиалковых глаз Стефани, ее фарфоровой кожи, бледных губ и серебристых лент в волосах…

Он о них забудет.

Во всяком случае, он на это надеялся.

79

— Дай сюда картину, — повторил Винсент.

С ножом в руке он заговорил совсем другим голосом, будто сразу стал на несколько лет старше, — так говорят подростки, накопившие немалый опыт в уличных потасовках. Поль крепче прижал к себе картину.

— Винсент, откуда у тебя этот нож?

— Нашел! И вообще это не твое дело! Гони картину! Ты сам понимаешь, что я прав! Если тебе действительно дорога Фанетта…

У Винсента странным образом изменились глаза. Начиная от уголков, они наливались кровью. Как у настоящего безумца. Поль раньше никогда не видел Винсента в таком состоянии.

— Ты мне не ответил. Где ты нашел этот нож?

— Не переводи разговор!

— Почему на ноже кровь?

У Винсента дрожала рука. Красноты в глазах прибавилось.

— Не лезь не в свое дело!

Полю казалось, что приятель меняется прямо у него на глазах, превращаясь в опасного сумасшедшего. Он ухватился рукой за поручень портомойни.

— Это не ты?.. Не ты?.. Нет, не может быть, чтобы ты…

— Пошевеливайся, Поль! Дай мне картину! Мы с тобой в одном лагере. Если тебе дорога Фанетта, мы с тобой должны действовать заодно.

Нож описывал в воздухе беспорядочные загогулины. Поль отступил на шаг.

— Черт… Так это все-таки ты… Ты убил этого американца… Художника… Джеймса! Мне Фанетта говорила. Ножом в сердце! Это ты сделал?

— Заткнись! Что тебе за дело до какого-то американца? Я думаю только о Фанетте! Выбирай, с кем ты. У тебя еще есть шанс. Отдай мне картину! Или просто брось ее в воду! В последний раз говорю!

Рука Винсента напряглась. Он крепче сжал нож, готовясь к нападению.

— В последний раз…

Поль улыбнулся и наклонился, чтобы положить упакованную картину на землю.

— Ладно, Винсент. Давай поговорим спокойно…

Вдруг он выпрямился. Винсент не ожидал ничего подобного и не успел даже двинуться. Поль крепко обхватил его запястье и принялся выворачивать ему руку. Винсент упал на колени. Он изрыгал проклятья, но Поль держал его крепко. Покрасневшие глаза Винсента наполнились слезами боли и унижения. Рука разжалась, и нож из нее выпал. Поль мыском ноги отбросил его подальше, метра за три, под ивы, но не ослабил хватку, напротив — завел руку Винсента тому за спину и поднял ее вверх.

— Плечо, черт, мое плечо! — завыл Винсент. — Ты же мне плечо вывихнешь!

Поль еще немного приподнял руку Винсента. Он всегда был сильнее.

— Ты больной, вот что я тебе скажу. Натуральный псих. Тебя лечить надо. Я все расскажу твоим родителям. И в полиции расскажу. И всем остальным. Я всегда подозревал, что у тебя не все дома, но чтобы до такой степени…

Винсент выл. Поль иногда принимал участие в драках, которые мальчишки затевали в школьном дворе во время перемены, но он никогда никого не бил всерьез. Он не знал, как далеко может завести руку Винсента, чтобы ее не сломать. Ему казалось, он слышит хруст костей.

Винсент прекратил выть. Теперь он просто плакал. Его тело обмякло, и он больше не пытался сопротивляться. Поль наконец отпустил руку Винсента и наподдал ему ногой, отчего тот откатился на метр.

И остался лежать бесформенной кучей тряпья.

— Учти, я за тобой слежу, — пригрозил Поль.

Он убедился, что нож отлетел достаточно далеко и что Винсенту его не достать. Винсент подобрал под себя коленки и скрючился в позе зародыша. Не спуская с него глаз, Поль наклонился и протянул руку к картине.

Он отвернулся от Винсента на полсекунды, не больше. Но этого оказалось достаточно.

Винсент вскочил и бросился на Поля, выставив вперед локти. Поль успел отскочить в сторону, так что локти Винсента задели его лишь по касательной. Винсент пробежал мимо него и тяжело плюхнулся в заросли крапивы.

«Больной!»

Больше Поль ни о чем не успел подумать, потому что поскользнулся и, не удержавшись на ногах, упал на глинистый берег. Он безуспешно молотил в воздухе руками и ногами, ища, за что бы зацепиться, — ветку, перекладину портомойни, столбик…

Слишком поздно.

Он опрокинулся на спину и инстинктивно попытался сгруппироваться, но стукнулся спиной о кирпичную стену портомойни. Тело пронзила острая боль. Поль прокатился по скользкому берегу еще примерно с метр и налетел виском на бетонный столб. В глазах полыхнула яркая вспышка, похожая на разряд молнии.

Он продолжал скользить к ручью. Он все видел и все соображал, но тело отказывалось ему повиноваться. Холодная вода коснулась его волос.

Поль понял, что сантиметр за сантиметром сползает в ручей. Он видел теперь только синее небо у себя над головой, расчерченное, словно расцарапанное, ивовыми ветвями.

Вода заливалась в уши, текла за воротник, а он продолжал скользить.

Над ним возникло лицо Винсента.

Поль протянул ему руку — или ему показалось, что он ее протянул? Он не чувствовал своего тела. Во всяком случае, на синем экране неба он своей руки не увидел. Винсент улыбнулся. «Чему он улыбается, — подумал Поль. — Он что, думает, что это шутка? Что он медлит? Почему не поможет ему выбраться из воды? Или он на самом деле псих?»