Грязные игры

- Все в сборе, - сказал замминистра обороны. - Можно начинать. Веди совещание, Геннадий Анатольевич.

- Разрешите? - вклинился Эсенов. - Перед началом совещания я хочу сделать заявление. Сегодня в нашу компанию прибыла группа ревизоров из федеральной налоговой службы и бухгалтер из Мюнхена. Все операции остановлены, документация изъята. Нам объяснили, что идет рутинная проверка правильности налоговых отчислений. Поскольку объемы наших поставок весьма значительны и к тому же есть другие стороны финансовой деятельности компании, проверка может затянуться. Следовательно, мы не можем гарантировать, что профинансируем нашу часть проекта.

В комнате повисло напряженное молчание.

Акопов на расстоянии чувствовал это напряжение.

- А это что? - спросил Борис, заметив на столе инфракрасные очки. - Ух ты! Новье - я с такими не работал...

- Я попрошу, - сказал Эсенов, - попрошу генерала Грищенко, присутствующего здесь, объяснить, и по возможности доступно, каким образом подобная операция прошла мимо его внимания?

Кодла за столом бессвязно зашумела.

- Я жду, - сказал Эсенов неприязненно.

- Боюсь, мои объяснения покажутся неубедительными, - вздохнул Грищенко, - но я ничего не знал.

- Если вы, господин Грищенко, курируя все мероприятия, связанные с экономикой, не знали о проверке нашей фирмы, о наглом налете, если быть точнее... то это говорит о скромности масштабов деятельности Управления, о котором я был так наслышан. Или о том, что вам не полностью доверяют.

В любом случае мое присутствие здесь бессмысленно. Поэтому позвольте вернуться к моим текущим делам. Я еще должен подготовить некоторые объяснения нашему гостю из Мюнхена. До свидания, господа.

Прошло несколько минут. Небольшие бобины на акоповском пульте записывали тишину в зале совещаний.

- Знатно он тебе врубил по рогам, Грищенко, - сказал наконец Федор Васильевич из Минобороны. - Хороший вопрос - вовремя поставленный. Умный чурка пошел - спасу нет.

- Он не Грищенко врубил, - сказал замминистра внутренних дел. - Это он нам всем врубил. Ну, и как вы собираетесь начинать с голой задницей, Федор Васильевич?

- Да, вовремя поставленный вопрос, - издевательски прокомментировал Ткачев. - И у меня, Федор Васильевич, такой же: почему до сих пор не начата передислокация моей армии? Ведь приказ на это давно подписан!

- Передислокация... - раздраженно сказал замминистра обороны. - Куда тебя передвигать, Гена?

Никто не хочет принимать нашу славную армию.

Демократия, мать твою... Каждое говно из городской администрации лоб морщит, как заслышит про размещение войск. А что скажет народ?.. Народ, оглоблю в рот! Семьдесят лет молчал, а тут разговорился. Только что из Серпухова сообщили - не могут принять три батальона. Негде. Стыдоба! И в Калуге, и в Туле ни мычат, ни телятся...

- Тогда, может, и мне, как Эсенову, отвалить? - задумчиво спросил Ткачев. - В самом деле, какого черта я тут загораю?

За столом вновь зашумели.

- Смотри-ка, -толкнул Акопова Борис, забавлявшийся с очками ночного видения. - Там, на улице! Интересное кино, брат!

Акопов надел очки и рассмотрел движение нескольких объектов на территории дачи.

- Это охранники гуляют. Им положено.

- Ты дальше, дальше смотри - за забором.

Акопов пригляделся. Точно: за деревом, метрах в двадцати от дачи, виднелся неподвижный силуэт человека - со стороны, противоположной улице.

Неподалеку чуть шевелился второй силуэт. Как будто силуэт что-то искал в траве.

- Спорим на литруху - дачку пасут, - возбужденно облизнулся Борис. - У меня на такие дела - глаз алмаз. Один, видишь, пасет, другой подстраховывает.

- Может, наши? - предположил Акопов не совсем уверенно. - Или скрытые посты?

- Наши бы предупредили, - резонно заметил Борис. - И это не скрытые посты. Тогда бы они с тыла прикрывали, а не с фланга.

- Что будем делать? - спросил Акопов.

- А чего тут... Кто-то берет очки с наушниками - и вперед. А кто-то со вторыми очками подводит. Ну, заходим одному в тыл, снимаем... Второму ствол в бок. Аида прогуляемся!

- Замечательно. Вторые очки с наушниками беру я.

- Почему ты?

- Дышишь громко, - похлопал его по пузу Акопов...

Ночь вступала в полные права. Земля отдавала дневное тепло, и в воздухе стояли запахи разогретой травы. Луна пока не взошла, лишь у горизонта, за озером, тлела едва заметная багровая полоска. И оттого вода в озере светилась тревожным светом.

Впрочем, Акопову было не до ночных красот. Очки показывали мир серым, как притемненный экран телевизора. Объекты, испускающие тепловые лучи, выглядели в этом сером мире одинаково бледно-розовыми.

Осторожно, хоронясь за каждым деревом, он вошел в сосняк.

- Левее, - скомандовал голос Бориса в горошине наушника. - Теперь шаг влево. Молодец.

Прямо, прямо... Стоп! Осторожно, он перед тобой.

Тут Акопов и сам увидел. Несколько минут, совершенно неподвижно, он наблюдал. Парень сидел на корточках и время от времени поднимал вверх задницу, словно жук-вонючка. Тесные брючины джинсов пережимали подкаленные связки. Вот эти странные упражнения и заметил Борис. А ты не ходи на задание в неудобной одежде, мысленно посоветовал Акопов. Он двинулся дальше, как большая бесшумная змея, и вскоре оказался за спиной у парня. Сложил пальцы в "гусиный клюв" и тюкнул незадачливого любителя джинсов в основание затылка. Парень даже не пикнул. Повалился, будто сосенка во сыром бору...

- Ловок, брат! - сказал Борис. - Прямо народный артист... Второй стоит слева. Метров десять.

С Богом!

Акопов быстро обыскал карманы жертвы. Пистолет Макарова и ключи от машины... И никаких документов. Все так же осторожно он пошел ко второму соглядатаю.

Этот был поопытнее. Во всяком случае, в спортивном костюме, не сковывающем движения. Но он забыл о тылах, понадеявшись на прикрытие. Акопов ткнул его пистолетом в поясницу.

- Тихо... Аида прогуляемся.

Парень начал неохотно поднимать руки и попытался уронить портативную видеокамеру, но Акопов перехватил. Он повел задержанного к озеру, под фонарь. По дороге снял очки и сунул за пазуху. Еще издали пахнуло камышами, тиной и рыбой. На узких мостках в тени кустов сидела парочка кормила комаров. Увидели Акопова с трофеем - как ветром сдуло. Задержанный на мостках повернулся, и в рассеянном тусклом свете фонаря сверкнули в улыбке зубы.