Наследие (СИ)

*

…Утро выдалось таким же ярким и холодным, как и накануне. На задний двор старинного особняка, окаймленный высокой каменной стеной, солнце не заглядывало. Контраст сияющего неба и глубокой серой тени производил странное впечатление, даже зловещее.

Впрочем, холодная тень накрывала этот двор и без природных красот — стоило лишь вспомнить, для чего собрались здесь десять самых высокопоставленных Наблюдателей. Насколько Лафонтен помнил биографии присутствующих, четверо из них решение отнять у человека жизнь принимали впервые.

Самым бледным и взволнованным был Карл Брэдфорд, остальные держались лучше. Разве что Филипп Морен шумно вздыхал и утирал пот со лба, как будто был в душном зале, а не на морозном воздухе.

Лафонтен стоял чуть поодаль, сложив руки на трости и наблюдая за всем и всеми с некоторой отстраненностью. В паре шагов от него Молери спокойно и методично навинчивал глушитель на ствол пистолета.

В сопровождении охраны появился Джек Шапиро. Двое Стражей вывели его под руки во двор, поставили перед стеной и разошлись в стороны. Видно было, что он дрожит, как в ознобе, и старается скрыть эту дрожь, судорожно стискивая отвороты пальто скованными наручниками руками.

Возможно, всему виной действительно утренний холод.

Деннис Грант выступил на два шага вперед, оставив своих коллег позади.

— Господин Шапиро. Последнее желание?

Шапиро оторвал взгляд от пистолета в руке Молери. Кивнул и посмотрел на Лафонтена.

— Да, господин Шапиро, — произнес Верховный.

На лице Шапиро показалась бледная улыбка:

— Это дело с самого начала было нашим с вами. Пусть оно между нами и останется.

Ответом был изумленный вздох зрителей. Не удивился этой просьбе, похоже, только сам Лафонтен.

— Вы хотите, чтобы я..?

— Я хочу, чтобы ни у кого не возникло повода упрекать вас в непоследовательности или малодушии.

Лафонтен кожей почувствовал взгляд Доусона — кроме него понять скрытый смысл фразы мог разве что Молери, больше никто из собравшихся здесь при разговоре трехгодичной давности не присутствовал. Он тогда упрекнул Шапиро именно в этом — в непоследовательности и малодушии, за то, что тот не смог исполнить собственный приговор Доусону. А что взбрело на ум Шапиро сейчас? Просто попытка досадить напоследок?..

— Что ж, будь по-вашему. — Он переложил трость в левую руку и поднял правую раскрытой ладонью вверх.

Молери передернул затвор пистолета и вложил рифленую рукоять в обтянутую перчаткой руку.

— Но сэр, вы не обязаны… — раздался сбоку изумленный шепот.

Да, нервы у Карла Брэдфорда слабоваты для таких дел.

— Последнее желание дается для того, чтобы его выполнять, — ровно произнес Лафонтен.

Он перехватил взгляд Шапиро — и увидел, почувствовал ответ на свой невысказанный вопрос.

Нет, это не бравада и не желание досадить. Это страх. И отчаянная попытка этот страх скрыть, не попросив снисхождения напрямую.

Ну что ж…

— Оставьте нас вдвоем.

Снова хор удивленных возгласов.

— Месье Антуан, — негромко произнес Деннис Грант, подойдя. — Вы уверены, что это безопасно?

— С оружием в руках иметь дело с безоружным? Не смешите меня, Деннис.

Грант поджал губы и, молча кивнув, направился к низкой двери — вслед за остальными судьями и охраной.

Шапиро поглядел на закрывшуюся дверь:

— Это больше, чем я просил.

— Вы хотели, чтобы все осталось между нами, — отозвался Верховный. — Или я неверно понял ваше желание?

— Я хотел умереть легко и быстро, — тихо выговорил Шапиро. — Но так даже лучше… Вы не думаете, что я могу попытаться сбежать?

— Вам некуда бежать, и вы это понимаете. Ваша дистанция пройдена до финиша.

Шапиро отступил на шаг, посмотрел на старую каменную стену:

— Кто бы мог подумать, что этот финиш будет вот таким! Мне ведь в самом деле некуда идти. У меня больше нет никого и ничего…

Голос его дрогнул и упал до шепота. Он опустил взгляд на свои руки, потер запястья под наручниками, крепко сцепил пальцы.

Что изменит лишняя минута ожидания?

— Вы готовы?

— Нет, нет, подождите… — Шапиро вдохнул, выдохнул и проговорил ровно: — Если уж вам пришла охота помочь мне облегчить душу, выполните еще одну мою просьбу. Пожалуйста.

— Если это будет в моих силах.

— Будет. Поговорите с Элен сами. Она действительно ничего не знала, и я не хочу, чтобы ее дергали вызовами и допросами сыщики из Службы безопасности.

Лафонтен помолчал немного, обдумывая сказанное.

— Вчера вы считали меня чуть ли не единственным источником ваших бед, а сегодня просите позаботиться о вашей дочери? Что изменилось за ночь?

— Вы сами предложили мне подумать над вашими словами. Не такое уж это приятное занятие — думать о том, насколько дешево в итоге продал свою жизнь. Вы знали что делали, когда пересказывали мне подробности нашего провала. Знали, что для меня это будет пыткой… Вы всегда были безжалостны.

— С вами я всего лишь был честен.

— Вы умеете оставаться честным, даже когда лжете. Наверно, поэтому люди вам верят, особенно молодые. И обещания свои вы всегда выполняете. Так вы поговорите с Элен?

— Что я должен ей сказать?

— Решите сами, — пожал плечами Шапиро. — Можете просто сказать правду. Что ее отец не стоит сожалений и тем более мести… Не дайте ей наделать глупостей.

— Хорошо, — тихо произнес Лафонтен. — Хотя, возможно, она знала больше, чем вам казалось.

— Может быть. Она умная девочка.

— Да. Но почему вы просите только за нее? У вас есть жена и еще одна дочь.

Шапиро покачал головой:

— Жены все равно что нет. Ширли никогда не простит мне позора и развала нашей семьи… А Лиз еще слишком мала, чтобы что-то понять.

— Может быть, вы и правы, — согласился Верховный. — Я рассудил бы иначе, но…

— Ну… тогда, наверно, все.

Будничное спокойствие этой фразы задело Лафонтена больнее, чем любые насмешки и оскорбления. Ответить он не успел.

Шапиро, вздрогнув, резко отвернулся. Судорожно вздохнул и выкрикнул:

— Проклятие, да стреляйте же!..

Верховный поднял пистолет. Шапиро стоял, отвернувшись к стене, пряча в ладони лицо и снова дрожа, как в ознобе.

«Правда ли, что вы не можете убить человека, глядя ему в лицо?..»

Нельзя прятаться от смерти. Нельзя поворачиваться к ней спиной.

Нельзя.

— Джек.

Шапиро замер.

— Повернитесь. Посмотрите на меня. Пожалуйста.

Очень медленно Шапиро повернулся и, подняв голову, глянул на него поверх сжатых рук.

Сколько времени летит до цели пуля, выпущенная с расстояния в пять шагов? Какая доля мгновения отделяет почти беззвучный хлопок выстрела от предсмертного вскрика?..

Алые брызги на сером камне и серой жухлой траве. И целую вечность кувыркается и падает пустая гильза.

Лафонтен опустил руку с пистолетом. Потом бросил оружие на землю.

Четыре шага — расстояние до еще теплого тела. От жизни до смерти. Сделав эти четыре шага, он опустился на колено рядом с Шапиро и бережным движением закрыл ему глаза. Выпрямился и, тяжело опершись на трость, поднялся на ноги. Отступил назад.

Еще одна перевернутая страница. Еще одно законченное дело.

Судьи и охрана вернулись во двор спустя буквально минуту. Грант подошел первым:

— Месье Антуан, вы в порядке?

— Вполне, — отозвался Верховный, делая еще шаг назад. — Просто жаль…

— Чего?

— Это нужно было сделать три года назад.

Он развернулся и пошел к выходу со двора. У самой арки остановился, неожиданно с трудом переводя дыхание. Рядом тут же возникли двое Стражей, стоявших у выхода:

— Вам помочь, сэр?

— Нет. Благодарю вас, ничего не нужно.

Он никогда прежде не замечал, какие длинные в этом здании коридоры. Даже недолгий путь кажется бесконечным. А так хотелось добраться до своего кабинета, запереть дверь и никого не видеть и не слышать! Подальше от чужих взглядов…

Приемная. Он переступил порог и захлопнул за собой дверь.