Письмо Россетти

– Вы, американцы, воспринимаете все слишком серьезно. Это просто игра, ничего больше, – сказала Франческа. – Вы женщина. Вы должны знать, как добиться своего.

Все так, и все было бы прекрасно, если б речь в данном случае шла не об Эндрю Кенте. Уж он-то определенно не пробуждал в ней пылких женских инстинктов. Уже не говоря о том, что она, Клер, вовсе не была уверена в своей неотразимости.

Она собрала все материалы и пошла искать уединенное местечко, где можно спокойно поработать. Время было раннее, и в читальном зале находились кроме нее всего два посетителя – окруженные книгами, сидели, прилежно склонив головы, за массивными деревянными столами, целиком погрузившись в работу. Она выложила книги на стол в заднем ряду, подальше от высоких окон. День выдался погожий, солнечный, и Клер опасалась, что манящий вид на лагуну будет отвлекать ее. Ничего, развлечений ей в Венеции уже хватило.

Она решила начать с перевода отчетов Бедмара, а не с письма Алессандры. Надо хоть немного отточить мастерство перевода, и в этом случае всегда лучше начинать с печатного текста. Клер достала из сумки распечатку своей диссертации, выложила рядом блокнот, книги и документы. Узкие желтые полоски почтовой бумаги с буквой “Б” использовались в качестве закладок и отмечали те места в ее работе, где она использовала цитаты из докладов Бедмара, выписанные ранее из других источников.

Она так долго ждала этого момента – сравнить эти цитаты с фразами из подлинника, с первоисточником. То был очень важный шаг на пути к завершению диссертации. Еще в Харриоте она мечтала о том, как окажется в этом зале старинной библиотеки, будет сидеть, погрузившись в бумаги и фолианты, целиком уйдя в прошлое, и мысль ее будет работать четко и плодотворно, как никогда прежде. Но стоило ей открыть перевод книги Бедмара, как перо застыло над блокнотом, а в голову не приходило ни одной стоящей мысли. И возбуждения, которое охватывало ее перед началом интересной работы, не ощущалось. Нет, видно, она слишком долго ждала этой минуты и перегорела. Надо собраться, сосредоточиться.

В высокие окна читального зала врывались лучи солнечного света, в них танцевали пылинки, кругом стояла благоговейная тишина, а Клер вдруг овладело беспокойство. Она ощутила непреодолимое желание выйти на улицу, на набережную, сесть где-нибудь под полосатым зонтиком в уличном кафе и, неспешно попивая кофе, смотреть на лагуну. Или же сесть на вапоретто и плыть по Большому каналу. Или бесцельно брести по узеньким венецианским улочкам, глазеть на витрины лавок и магазинов, потом зайти и купить какую-нибудь вещицу, которая ей совершенно не нужна. Чего там только не продается – и венецианское стекло, и карнавальные маски, и туфли на высоченных каблуках измягкой, точно перчаточной кожи. А что, если пойти на ланч или съесть где-нибудь мороженого, а затем провести несколько часов в Академии, разглядывая только те картины, которые она любит, и игнорируя все остальные, пусть даже они и считаются великими произведениями искусства? А еще можно было бы посидеть с Гвен на берегу, погреться на солнышке. Сидеть и наблюдать за шумной гламурной толпой на набережной.

Гвен. При мысли о ней Клер озабоченно нахмурилась. Не только красоты Венеции мешают ей сосредоточиться, но и люди. Живые люди во плоти и крови, они занимают все ее мысли, вызывают слишком много эмоций. Что за страшная несправедливость: ей удалось выкроить какой-то один несчастный день для себя, а она сидит и беспокоится о Гвен. Причем беспокойство это постоянное, выматывающее, похожее на ожидание беды или катастрофы, которая непременно должна подстерегать эту глупую девчонку здесь, в Венеции.

Ну а Джанкарло? О нем лучше вообще не думать, иначе она не сможет и строчки написать и никогда не закончит работу. Но Клер никак не могла забыть о том, как неприятно закончился вчерашний вечер. Ее вопросы остались без ответа, Джанкарло испытывал явную неловкость. И не то чтобы он лгал ей, нет, просто не сказал всей правды. Или сказал?… “Ну и поделом мне, – подумала Клер, – никогда не стоит западать на красивых мужчин”. Ей следовало бы догадаться, что в его жизни существует другая женщина – такие мужчины, как Джанкарло, на дороге, как говорится, не валяются. И довольно часто у них бывает не одна подруга, а сразу несколько.

Он смутился, это очевидно. И для Клер этого было достаточно, чтобы держаться от него подальше все оставшееся время пребывания в Венеции. Возможно, она никогда больше не увидит его, и при мысли об этом на нее нахлынула тоска. Нечего расслабляться, тут же одернула она себя. Неважно, что она чувствует по этому поводу. Явно не прилив счастья, это и дураку понятно. В других обстоятельствах – ну, скажем, если бы она путешествовала одна, а не в компании избалованной девчонки-подростка, и если бы Джанкарло не был помолвлен… И что тогда? Флирт? Страстный роман всей жизни?… Она не знала. Возможно, именно поэтому ею и овладело беспокойство; все отношения между ними закончились прежде, чем она сумела разобраться, чего именно хочет и во что все это может вылиться.

Еще одним источником беспокойства служил тот факт, что Эндрю Кент сразу же по приезде бросился в библиотеку. Клер села на своего любимого конька и понимала, что выглядит все это довольно смешно. К примеру, зачем ей было поворачивать назад утром, завидев на набережной бегущего трусцой Кента? Глупо провести остаток времени в Венеции, стараясь избегать его.

Нет, решила она минуту спустя, вовсе не так уж глупо. Решение по мере возможности избегать Эндрю Кента принесло чувство облегчения. Хотя следовало признать: ей по-прежнему было бы интересно как можно больше узнать о его книге. Кстати, прошлым вечером Габриэлла упомянула, что книга еще не закончена. Но как скоро он ее закончит? Через месяц, год, два года? И как спросить его об этом и когда? До того, как она попробует выманить у него дневник Алессандры или после? Но если она решила его избегать, ни о каких расспросах не может быть и речи. Черт!…

Клер чувствовала, что совершенно запуталась, ощущала полный эмоциональный разброд. Впрочем, не удивительно, ведь она привыкла жить в одиночестве. В голову пришли сухие строки из характеристики: “по натуре скрытна, сдержанна, одинока, точно устрица в своей раковине”. Наверное, так было написано в недавно прочитанном ею романе.Вот только чьем? Фостера? Джеймса? Уортона?… Она никак не могла вспомнить, но слова показались утешительными и как нельзя лучше подходили романтической героине. “По натуре скрытна, сдержанна, одинока, точно устрица в раковине”. Да, такая уж она, и ничего с этим не поделаешь.

Тогда почему в Венеции она чувствует себя совсем иначе, чем дома? Нет, этому определенно следует положить конец. Ей всего-то и надо, что сосредоточиться, сфокусировать внимание на работе, и она снова станет собой. И, полная решимости, она открыла книгу Бедмара.

Работа – вот ответ на все вопросы. Работа всегда ответ.

ГЛАВА 14

Гвен перевесилась через перила вапоретто и глубоко вдохнула свежий солоноватый морской воздух. Ею овладело возбуждение без всяких видимых на то причин, невнятноепредвкушение чего-то такого… А вот чего именно, она никак не могла разобраться. Возможно, то было ощущение счастья – от глухого тарахтения мотора, солоноватых брызг, что летели в лицо, от изумительной старинной Венеции, что виднелась вдали, от теплого и яркого утреннего солнца, которое обещало полный новых возможностей и приключений день. Иными словами, то было ощущение одного из самых ярких и радостных летних дней в ее жизни.

– А вот и Лидо! – воскликнула Стефания, указывая на приближающийся берег.

Она была невысокого роста, со встрепанными кудрявыми волосами и смазливым личиком, на котором сияли широко расставленные глаза. И в своей белой хлопковой блузке и коротеньких желтых штанишках в это утро выглядела такой жизнерадостной. Подняла глаза и улыбнулась, и Гвен заметила целую россыпь рыжих веснушек у нее на носу.

Но вот судно пришвартовалось, и вся толпа дружно устремилась на выход. Стефании с Гвен удалось сойти на берег в числе первых, и они торопливо зашагали по дорожке, что тянулась параллельно воде. Затем они свернули направо и оказались на Гран-виале Санта-Мария-Элизабета, главной улице Лидо, что вела от лагуны к берегу моря. Вскоре Гвен со своей новой подружкой уже устроились на ярко-красных сиденьях в задней части автобуса и рассматривали в окно бульвар, обсаженный деревьями, и витрины роскошных магазинов.