Смертоносная чаша

мог желать смерти Борщевскому?

Я вспомнил, как недавно сам заявил, что собираюсь его пришить. То же самое не раз заявляла и Вася. Да и Вано особенно не скрывал своих чувств к нему, во всяком случае, не раскрывал объятий.

– Ну же? Кто? Хорошо, я подскажу. Кто-нибудь из вас знал Стаса Борщевского до его появления в клубе?

– Юрий Петрович… – Я нарочито громко вздохнул. – Эти вопросы не ко мне, вот и задайте остальным. Я же отвечу за себя. Я его раньше не имел чести знать и смерти ему не желал.

– Вы уклончиво отвечаете на вопросы, Задоров. Но это ваше право. Хуже, если вы что-то скрываете. – В глазах следователя мелькнул недобрый огонек.

– Не скрываю, Юрий Петрович, а пытаюсь не наболтать лишнего. Как известно, из-за лишних слов часто происходят лишние недоразумения. К тому же я привык отвечать только за себя.

– Только за себя вы можете отвечать в этом клубе! – резко оборвал он меня. – А по делу об убийстве обязаны отвечать и за других. Безусловно, я имею в виду только ответы на вопросы. И завтра я эти вопросы задам вам в другом месте и в другой обстановке. Готовьтесь на них ответить!

Я понял, что не совсем верно себя веду, пока он выписывал мне повестку. Но было поздно: подчеркнуто вежливо раскланявшись, следователь удалился. Я видел, как он уже расспрашивает Толмачевского и Варфоломеева, которые ему вежливо и учтиво улыбались. Что ж, пусть улыбаются. С меня на сегодняшнюю ночь хватит.

У меня страшно раскалывалась голова, и единственным желанием было – поскорее добраться домой и на пару часов забыть о кошмаре. Мне трудно было все это время разговаривать с Васей. Я не знал тех слов, что могли бы ее утешить. Может, слов утешения и не бывает, а существует только их оболочка. Звуки. Но я понимал, что разговор необходим и неизбежен, хотя видел, что все это время она избегала меня. Сторонилась. Боялась встретиться взглядом. Она пребывала в шоке, и вывести ее из этого шока способно только время. Я решил пожелать ей спокойной ночи. Это выглядело довольно глупо, но что я ей еще мог сказать?

– Вася, – окликнул я девушку. Она не шелохнулась. Она стояла лицом к стене, глядя в одну точку. – Вася, я не знаю… – сбивчиво начал я.

– Не надо, Ник, – с трудом выговорила она, – прошу тебя, ты тут ни при чем. Просто… Я только тебе скажу, Ник. Я очень часто мечтала увидеть его мертвым. Мертвым! Слышишь! – Ее голос сорвался на крик.

– Тише, тише, девочка моя. Ты же умница. Ты и без меня понимаешь, что эти мысли посещали тебя от обиды. От злости. Но ты никогда не хотела этого в действительности.

– Не знаю. – Вася закрыла лицо руками. И всхлипнула. – А вдруг хотела? А? Ник?

– Ну, что ты, что ты…

– Он был такой… Боже, это же неправда! Он был такой живой на сцене. Он так хорошо играл Ромео. Иногда мне казалось, что мы играем в наше прошлое… Как дети…

– Я понимаю.

Вася резко повернулась и крепко-крепко обняла меня.

– Мне так тяжело, Ник. Помоги мне… Ну, пожалуйста, помоги…

– Конечно, девочка моя. Конечно. Я не оставлю тебя. –