Презент от Железной леди

— Вот это отдохнули, — вслух сказала я. — Пойдем, тебе надо что-то на себя накинуть.

Ситнюша немного притихла и послушно побрела за мной по коридору. Меня трясло, как в лихорадке, но я пыталась сохранять самообладание, чтобы окончательно не выбить подругу из колеи.

— Сейчас найду корвалольчик, — сказала я и полезла в шкаф за сумкой, — мы с тобой выпьем, и будет легче.

Сумки на месте не было. Перевернув вверх миом свою и Танькину комнаты, я поняла, что пил исчезла. Ситуация была, мягко говоря, неприятная. Хозяин дома, где мы остановились, погиб при странных обстоятельствах. Вместо приятного уикенда в Сочи мы получили ночь в компании с трупом и в придачу остались без документов, денег и обратных билетов. Вывод напрашивался сам собой. Исчезновение сумки и странная смерть хозяина казались частями одною целого, однако играть в сыщиков не было никакого желания. Надо было вызвать милицию и постараться выкрутиться из всего этого с минимальными потерями.

Я прикрыла Ситнюшу одеялом, потянулась к телефонной трубке и набрала 02, но поговорить мне не пришлось. На улице завыли милицейские сирены, и громкий бьющий в уши голос из динамика предложил всем сдаваться, потому что дом окружен.

Поскольку виноватыми мы себя не чувстве вали, то решили, что предложение адресовав не нам, а Славиным убийцам. Мы, обнявшись, сидели на кровати и были очень удивлены, когда дверь в комнату распахнулась и человек в камуфляже заорал:

— Встать! Лицом к стене, быстро!

Чьи-то сильные и наглые руки бесцеремонно нас обыскали, более положенного задержавшись на приятных выпуклостях. Склонностью мазохизму я никогда не отличалась, и все это мероприятие мне ужасно не понравилось. Минут десять мы изучали рисунки на обоях, затем нам разрешили повернуться и даже сесть. Сказать что мне было не по себе, значит ничего не сказать. Я была страшно испугана, разозлена и от страха была готова расцарапать первую попавшуюся рожу. Но рожи были в черных масках с прорезями для глаз, и сорвать на них свою злость мне все равно не удалось бы. Поэтому я предпочла оставить свои эмоции при себе и стала терпеливо дожидаться окончания спектакля Татьяна после всего пережитого была и вовсе зеленая, норовя снова грохнуться в обморок.

Но сделать это она не успела. Поскольку мы не могли удостоверить свою личность, церемониться с нами не стали. Сочинская милиция была очень мобильна, но это компенсировалось полным отсутствием здравого смысла и доброжелательности. События стали развиваться с головокружительной быстротой. Ровно через подписи мы уже сидели за решеткой в районном отделе милиции и обвинялись в убийстве Святослава Иосифовича Маргиева. Никто не зачитал нам наши права и не предложил вызвать адвоката. Допрашивающий нас старший лейтенант ниже не потрудился выяснить, каким образом мы вообще попали в этот дом и какое отношение имеем к его хозяину.

Первый шок вскоре прошел, и я стала требовать соблюдения законности.

— Женщина, что вы хочете?

Познания в великом и могучем русском языке у стража порядка были очень ограниченны. Одним этим он сразил меня наповал.

— Хочу позвонить, — твердо сказала я. — Имеем мы право известить родных о своем задержании?

— Вообще-то да. — Лейтенант почесал затылок. — Сейчас я узнаю, — и, не торопясь, пошел по коридору.

— Надо позвонить профессору Сизову. Он сможет подтвердить мою личность, — сказала я Татьяне.

— А мне кому звонить? Вряд ли они разрешат позвонить мужу! Межгород все-таки…

Где-то скрипнула дверь, и в коридоре раздались тяжелые мужские шаги.

— Утром позвоните, — сообщил, вернувшись, страж порядка, причем ударение он опять сделал не там, где надо!

— Это беззаконие и произвол! — грозно сказала я.

— За оскорбление ответите, — парировал он.

Я предпочла не препираться, и все ласковые слова в адрес доблестной милиции славного города Сочи мы с Танькой произнесли вполголоса.

Честно говоря, мысленно я благодарила бога за то, что весь этот кошмар случился под утро. Провести целую ночь в холодной комнате на жестком стуле было бы очень тяжело. В камере пахло сыростью, мышами и еще какой-то гадостью. Кроме прочих неприятностей, особенно ужасно было то, что в украденной сумке остались мои джинсы и любимые кроссовки. Так что в камере я находилась в изящном брючном костюме и в легких полусапожках на высоком каблуке. В ресторане в этом одеянии я смотрелась отлично, но для тюрьмы выглядела слишком уж шикарно. Самое главное, мне было холодно и, откровенно говоря, страшновато. Я старалась не показывать вида, и, кажется, это у меня получалось неплохо. Правда, Танька в своем серебристом платье выглядела еще более нелепо… Она слегка отошла и уже более спокойно рассказала, какой чудесный вечер пропела вместе со Славой.

— Представь, как обидно! Все мужики — такие козлы. И когда среди них попался один порядочный, так его сразу убили… — посетовала Татьяна.

Внимательнейшим образом выслушав подругу, ибо в ее словах мог затесаться ключ к разгадке убийства, я поняла, что она знает о происшествии не больше меня. Танька прислонилась к моему плечу и вскоре задремала. Я же не могла сомкнуть глаз, вспоминая все, что предшествовало событиям, случившимся пой ночью.

ГЛАВА 3

Итак, вчера я проспала и на работу опоздала, влетев в клинику ровно в семь минут десятого. Шефа в холле не было. Секретарь Светочка приметливо улыбнулась мне из-за стойки и глазами показала в сторону кабинета шефа. Он был на месте, и скорее всего уже знал, что я опаздываю. Я тихонько проскользнула в раздевалку, быстренько надела белоснежный халат, до хруста накрахмаленную шапочку и, воровато оглядываясь, направилась к кабинету. Когда я вошла, мне показалось, что, кроме раскладывающей инструменты медсестры, там никого нет.

Сегодня со мной работала Ирочка Поваляева — миниатюрная сероглазая блондинка моих лет. Мы вместе начинали учиться в институте, но закончить обучение ей не довелось. Автомобильная катастрофа, в которую попала Ирина по дороге в институт, заставила ее потратить на лечение несколько лет. Но от хромоты избавиться так и не удалось. Несмотря на то что Ирина была девушкой симпатичной, полученное увечье сделало ее довольно замкнутой. Общалась она теперь только с теми, кого хорошо знала, а новых знакомств избегала. Личная жизнь ее так и не сложилась, и, став медсестрой, все свои силы она отдавала работе.

— Ирочка, привет! — Поздоровавшись с ней, я повернулась к раковине и начала мыть руки, как вдруг в зеркале увидела грозную физиономию шефа.

— Доброе утро, Наталья Анатольевна! — ехидно произнес он, поднимаясь с кресла для пациентов. Начальник был мужчиной невзрачным, я бы даже сказала, весьма миниатюрным, а посему в кресле он легко затерялся, и я его не заметила сразу. — В марте это ваше первое опоздание.

— Владимир Вячеславович, я попала в пробку. — Я вымыла руки и теперь тщательнейшим образом вытирала каждый палец, изо всех сил подавляя в себе желание придушить директора полотенцем.

— Меня это, знаете ли, совсем не волнует, — Его по жизни вообще мало что волновало. Только собственная персона. — Я накладываю на вас взыскание… — Многозначительная пауза. Думает, что я испугаюсь! — …Десять долларов из зарплаты.

— Вчера, между прочим, было Восьмое марта! — Это был мой последний аргумент.

— Тогда — пять, — подумав, ответил шеф и пошел к двери.

— Ну, спасибо хоть на этом. — Я повесила полотенце, надела марлевую маску и попросили: — Будьте любезны, пригласите кого-нибудь ни удаление.

— А еще вы забыли перед уходом подготовить машину к следующей смене! — сказал шеф, покидая кабинет. — Но ради вчерашнего праздника я вас прощаю.

— ВВ сегодня не в духе. Он ровно с девяти всех пасет. Я тоже опоздала. Представь, только ни две минуты, а он: «Пять долларов!» — едва закрылась дверь, пожаловалась Ира. Работали мы с ней вместе пять лет, и отношения у нас были вполне приятельские. — Думает, если он — хозяин, то все можно? В районной поликлинике не штрафуют.