Мерцание золотых огней

- Спи, Чернов, - устало сказал Лаврентьев. - Ты ничего не видел, запомни это. В субботу пойдешь на кухню, а потом я лично займусь твоим воспитанием... чтоб не позорил Москву.

- Так я не против, товарищ сержант! Я ваш должник на всю жизнь теперь.

- Заткнись и спи... должник, - усмехнулся Лаврентьев.

3

Май 1990 года. Ростов-на-Дону

- Ой, как хорошо! - Юля закружилась на месте, раскинув руки в стороны. - Я люблю, когда начинается весна, и небо такое си нее-синее, и звезды яркие-яркие, как будто они специально для тебя опускаются пониже.

- А я люблю, когда кончается весна, и небо такое синее-си нее, а звезды яркие-яркие, - сказал её спутник, высокий, белоб рысый парень в потертых синих джинсах.

Он остановился, с удивлением глядя на свою подругу, словно впервые увидел ее: стройная, красивая девчонка в короткой юбоч ке, с распущенными каштановыми волосами и удивительными голу быми глазами, в которых отражаются низкие весенние звезды. А юбка такая короткая, смуглая кожа длинных ног кажется глянце вой, так и хочется потрогать, погладить её, поцеловать... Но как это сделать?

- Саня, не передразнивай меня! - Юля со смехом погрозила ему пальчиком. - Придумай что-нибудь свое собственное и скажи. Ну? Немедленно придумай! Ты же собираешься стать журналистом.

- Конечно. Я же говорил тебе, что сейчас журналист - самая интересная и важная профессия. Наконец-то можно говорить и пи сать правду обо всем. Ты ведь и сама знаешь, что в Москве тво рится.

- Ох, ох, ох, какие мы умные! Там всегда творилось черт-те что и сбоку бантик, в этой Москве. Ну и пусть! А я тебя проси ла, между прочим, придумать что-нибудь свое и красивое о том, как мы сейчас идем по улице. Не можешь, да?

- Ну почему же...

- Тогда скажи!

- Звезды яркие и красивые...

- Это уже было!

- А красивее всех звезд - ты, Юлька, - после недолгого раз думья сказал Саня. - И когда я гуляю с тобой, хочется сделать что-то невероятное.

Юля перестала кружиться, уверенно взяла его под руку.

- Не надо ничего невероятного делать. Просто проводи меня домой, вот и все. Уже поздно, пятнадцатилетним девушкам пора спать ложится. Да и семнадцатилетним мальчикам тоже. Вот так. Правильно я рассуждаю?

Она заглянула в его глаза, прикрытые очками с толстыми стеклами и рассмеялась. Неделю назад она стала встречаться с этим парнем, Саней Иваненко. Тогда на танцах не было Стаса Ко това и его дружка Левы-Кочегара, и она весь вечер танцевала с Саней, а потом он проводил её домой. Стас, когда узнал, что она ходит с Иваненко, разозлился, угрожать стал: я вас поймаю, я тебе ноги выдерну, если не бросишь Иваненко... Дурак несчаст ный, прямо проходу не дает! Надоел уже, прямо дальше некуда. Так она его и послушалась! Хочет ходить с Саней - и будет! Они уже несколько раз ездили в центр, ели мороженое, ходили в кино. Так хорошо гулять с Саней по ночным ростовским улицам. В центре народу много, а потом, когда выйдешь из троллейбуса у Нахиче ванского рынка и неторопливо шагаешь по направлению к дому, го род кажется тихим, как будто принадлежит только им двоим. Саня был серьезным парнем, он готовился к выпускным экзаменам, после которых собирался поступать в Московский университет на факуль тет журналистики. В областной газете "Комсомолец" напечатали уже четыре его заметки о школьной жизни.

- Не знаю... - он пожал плечами. - Мне кажется, можно ещё немного посидеть на лавочке. Юля, а ты пойдешь в девятый класс, или собираешься куда-нибудь... в техникум? - спросил он, чтобы отвлечь её от мысли поскорее вернуться домой.

- Тоже не знаю. Не всем же быть знаменитыми журналистами. Папа хочет, чтобы я получила среднее образование, но мне кажет ся, нужно поскорее получить специальность, чтобы побольше денег зарабатывать, а то нам трудновато жить на его зарплату. Хоть я и подрабатываю в книжном магазине, где когда-то мать работала. Они меня помнят, зачислили ученицей продавца, три раза в неделю по четыре часа продаю книги, пятьдесят рублей в месяц платят, но все равно не хватает.

- Значит, ты ещё не решила, да? - Саня мучительно думал, как бы поцеловать её, или, хотя бы обнять, но подходящего пред лога не мог найти. А просто так... Кто знает, вдруг она обидит ся и убежит? Красивая девчонка, но все говорят, что - со стран ностями. Мать её бросила, сбежала в Москву с каким-то начальни ком, вот она и немного... не такая, как все.

- Нет, не решила, - тряхнула головой Юля.

- А ты... ты про мать вспоминаешь? - осторожно спросил Са ня. Говорят, она тебя бросила... Извини, если тебе неприятно говорить об этом, тогда не будем.

Юля задумалась.

- А что тут такого? - спросила она после недолгой паузы. - Бросила, ну и бросила. Правда, потом приезжала, хотела, чтобы я поехала к ней в Москву на каникулы.

- Ты поехала?

- Нет. Я даже разговаривать с ней не стала. Было очень хо лодно, а мне ещё нужно было печку растопить, обед приготовить, чтобы папу покормить, когда он с работы придет...

- Сколько же тебе лет тогда было?

- Восемь...

- И ты просто убежала от матери?

- Просто? Ну-у... я ещё сказала ей: приходи к нам домой, спросим у папы, если он разрешит, я, может быть, и поеду с то бой. А потом убежала.

- Но ведь это все-таки мать. Бывает, родители расходятся, разъезжаются, но они все же родители...

- Бывают. Но если они убегают, бросают все, а потом вдруг появляются, хватают тебя за руку: поедем со мной - кому нужны такие родители?

- И ты больше не встречалась с ней?

- Встречалась... года два, наверное, назад. И сказала ей то же самое: приходи к нам, поговорим. И перестань меня ловить на улице после школы. Обидно было, конечно... А, ладно. Хватит об этом. Вот моя 38-я линия, скоро буду дома.

- Хорошо, не будем... Юль, подожди.

- Ну чего тебе, Саня? - она внимательно посмотрела на него, улыбнулась, покачала головой. - Не надо уговаривать меня ещё немного погулять. Мы завтра встретимся, хорошо? А сегодня уже поздно. Тебе нужно к выпускным экзаменам готовиться, а то полу чишь плохие отметки и не поступишь в МГУ. Я же и виноватой ока жусь, не нужно мне такого. А ещё этот придурок Стас Котов со своим дружком Левой-Кочегаром могут подкараулить тебя, побить. Они хоть и младше тебя, а здоровые лбы, только и делают, что дерутся, пока ты свои заметки сочиняешь.

На мгновенье Саня почувствовал себя шаловливым малышом, которому строгая тетя погрозила пальцем. Она знала, о чем он хочет попросить, и уже ответила. Решительно, тоном, не допуска ющим возражений. Интересно, а когда он отважится её поцеловать, она тоже скажет за секунду до этого, в какой день и как позво лит ему коснуться губами её тонких губ?

- Почему ты опасаешься Стаса? - все же возразил он. - Ты не его собственность, встречаешься, с кем хочешь. Если отшила его, так это его проблемы.

- Ты слишком умный, Саня, - покачала головой Юля. - У Стаса другие понятия о благородстве, так что не спорь со мной.

До калитки Юлиного дома оставалось метров сто, когда нео жиданно вспыхнули фары стоящей у обочины машины, ослепили их. А спустя мгновение, рядом послышался тонкий голос Котова:

- Привет, киска, ты все же не послушалась меня?

Стас был ростом с Юлю, но тяжелее килограммов на двадцать. Длинные рыжие волосы обрамляли округлое, жирное лицо с глазка ми-пуговками. Его отец прежде работал в райкоме партии бухгал тером, а теперь организовал какое-то совместное предприятие. И раньше не бедствовал, а теперь купил себе иностранную машину, прежнюю, "Жигули", отдал пятнадцатилетнему сыну. По возрасту Стас не имел права на ней ездить, но вот уже несколько месяцев вечерами колесил по Первомайскому району и никто не останавли вал его, не отбирал машину. Лева-Кочегар был его лучшим друж ком. Он учился в седьмом классе, хотя некогда учился в одном классе со Стасом и Юлей - однажды остался на второй год из-за хронической неуспеваемости и прогулов. "Кочегаром" его прозвали ещё в первом классе, когда он пришел в школу весь перепачкан ный сажей. Худющий кривляка, даже с виду весь такой липкий, что прикоснуться было противно.