Подводный саркофаг, или История никелированной совы (СИ)

Он выудил из банки помидор, отправил его в рот целиком и громко зачавкал.

- Сказать по правде, Илюша, мои работы стоят гораздо дороже.

- Так их ведь ещё надо перевезти за бугор и сбыть в нужные руки, а это целое дело, тоже бабок стоит! Короче, давай, не тяни резину. Новую натурщицу нашёл?

- Нет пока. Это не так просто.

Илья какое-то время молчал, чавкая.

- Ты старуху эту искал два месяца, - снова заворчал он. - Два месяца, даже больше... Если по два месяца искать натурщиков, то скоро жрать нечего будет, а ты ещё на всякий хлам бабки выкидываешь...

Михаил Аркадьевич оторвался от разглядывания расписного веера.

- Что ты понимаешь в рембрандтовских типажах! Тут надо искать старуху со староголландским лицом, и не просто, а таким, на котором бы лежала печать суровой мудрости. Чтоб вся жизнь в глазах отражалась. А такую поди найди! Кругом одни хохляцкие да рязанские рожи...

Илья невозмутимо поглощал помидоры.

- Короче, тыща пятьсот пятьдесят баксов за тобой, не забывай.

Доев последний помидор, племянник пошёл будить Никиту и заваривать кофе. После завтрака он начал звонить в Москву и договариваться о деловых встречах, а Михаил Аркадьевич, одевшись теплее, прихватив рюкзак и сумку, вместе с Никитой отправился в гараж выкатывать подержанную "четвёрку". Сегодня, как всегда по субботам, он выехал пораньше, рассчитывая до обеда побывать на трёх барахолках.

Начал объезд с Раменского. Вещевой рынок только открылся, многие торговцы ещё подъезжали, по проходам катились нагруженные товаром тележки и перекрикивались грузчики-гастарбайтеры. Но большинство мелких торговцев, съехавшихся из окрестных городов и из Москвы, уже расставили свои столы, расстелили коврики и выставили немудрящий товар, извлеченный из старых шкафов и пропахших нафталином антресолей. Оставив Никиту в машине, Перлин двинулся по рядам.

Старик в кепке и грязном драповом пальто сидел на ящике в закуте за палатками, где обычно собирались грузчики и бомжи. Перлин остолбенел. "Типаж! - мысленно завопил он, вглядевшись в этот напряжённый взгляд, словно бы устремленный в самоё себя. - Вылитый рембрандтовский типаж!" Не сводя глаз с худощавого заросшего лица, художник сделал несколько шагов влево. Потом вправо. "Типаж... - повторял он. - Типаж..." Старик, видимо, ждал кого-то, поскольку иногда приподнимался и вглядывался в проход между палатками. В остальное время сидел неподвижно, глядя перед собой. Михаил Аркадьевич живо вообразил его в монашеском плаще с капюшоном, надвинутым на глаза, сидящим перед свечой и раскрытой Библией. Рядом с Библией можно положить чётки и череп. У художника захватило дух, едва он представил себе картину. Лицо старика скудно освещено и изборождено глубокими тенями. На лице раздумье и скорбь. Он уже и название ей дал: "Портрет монаха-капуцина". Это будет лучшая картина за всю его карьеру. Его и Рембрандта, разумеется.

Он приблизился к старику, но в эту минуту тот встал и подошёл к группе таких же, как он, бродяг, выпивавших за сараем. О чём-то коротко с ними поговорил и, ещё более посуровевший, вернулся к ящику. Михаил Аркадьевич семенил рядом с ним, не решаясь заговорить. От старика дурно пахло. Он, безусловно, был бомжем, но это даже к лучшему. Значит, ему можно будет платить ещё меньше, чем старухе. Бродяга брёл медленно, поминутно останавливался и хватался за голову, словно она у него нестерпимо болела. Михаил Аркадьевич успел дважды обойти его и оглядеть со всех сторон. Прикидывая так и этак, он отметил, что будущего капуцина надо только слегка подбрить. Всё остальное просто замечательно. В тёмной комнате при свечах это лицо будет выглядеть трагично и эффектно.

Старик как будто не видел его. Внезапно он остановился.

- Простите, который час, не скажете? - спросил он простуженным хрипловатым голосом.

- Без четверти девять, - с готовностью ответил Перлин и, решив, что представился удобный момент, начал разговор. - Вы тут работаете или ждёте кого?

Старик, наконец, повернул голову в его сторону.

- А вам что за дело?

- Видите ли, я мог бы предложить вам немного подзаработать. От вас ничего, в сущности, не потребуется, только сидеть на одном месте. Я художник, специализируюсь на портретах. Так вот, я хотел бы написать ваш портрет.

Старик хмыкнул с таким видом, что у Михаила Аркадьевича упало сердце: откажет. Точно, откажет!

Но тот, подумав, вдруг оживился:

- А выпить купите? Водки или пива. Лучше водки, тут она дешёвая.

- Мы с вами безусловно обо всём договоримся, - расплылся в улыбке Михаил Аркадьевич. - Я и сам люблю пропустить рюмочку, так что после сеанса мы обязательно сообразим...

- Сейчас купите, - потребовал старик. - У меня голова раскалывается.

- Но вы будете позировать?

- Буду, буду, только купите.

- Подождите, я быстро, - и Михаил Аркадьевич трусцой устремился к лотку, у которого только что побывал будущий капуцин.

А тот, не дожидаясь его, двинулся вдоль рядов, где уже шла торговля. Художник нагнал его у палатки знакомых торговцев бронзой. Он кивнул им, приветствуя, и, не поглядев на их товар, сразу подступил к капуцину.

- Нате, выпейте, может, полегче станет.

Старик выхватил у него бутылку, откупорил трясущимися руками и отпил приличный глоток. Оба торговца бронзой во все глаза смотрели на художника, угощавшего водкой бомжа.

Старик выдохнул, вытер рот тыльной стороной ладони и спросил у торговцев:

- Ну, тот тип, который сову купил, не появлялся?

- Тот тип? - озадаченно пробормотал один из них, переводя взгляд на Перлина. - Ну, вы и шутник, папаша. Голову нам морочите.

- Что, память отшибло? - внезапно окрысился старик. - Забыли уже, да?

- Сами разбирайтесь со своими друзьями, - низкорослый торговец почему-то кивнул на Михаила Аркадьевича, - а нас в ваши дела не впутывайте.

Художник, пропустивший мимо ушей слово "сова", слегка удивился, не понимая, почему это торговец вдруг решил, что старик его друг.

- Не знаете, с кем связались! - рычал разозлённый бомж. - Шкурой рискуете!

Торговцы, не спуская глаз с этой пары, коротко пошептались, после чего один из них вышел из ларька и торопливо направился куда-то вдоль рядов.

- Так что, не скажешь? - Всё внимание старика переключилось на оставшегося торговца. - Сова краденая, её украли у очень важного человека! С вас шкуру сдерут! - Он тряс пальцем перед носом молодчика. - Попляшете тогда!

Тот заметно нервничал.

- Говорю вам, сами между собой разберитесь, куда дели сову, а с нас что спрашивать? Наше дело маленькое - купил, продал.

- Какую сову? - заинтересовался наконец Михаил Аркадьевич.

Его вопрос довёл торговца чуть ли не до истерики.

- Но я же вам её продал! - почти прокричал он, в упор глядя на Перлина. - Вам, лично! Что вы отказываетесь? Умыкнули сову, а теперь на нас с Васьком катите, да? Я же помню, как мы вам её продали! Вы ещё торговались, мы вам триста рублей скинули!

"Капуцин", который снова присосался к бутылке, услышав эту тираду, поперхнулся и закашлялся.

- Что? - прошептал он и тоже уставился на Перлина. - Ему продал?

- Ему, а кому же, - обиженным тоном подтвердил торговец. - Что вы отказываетесь?

Этот вопрос он явно задал Михаилу Аркадьевичу, и тот удивился ещё больше.

- Я? Отказываюсь?

- Конечно, отказываетесь. Мы ведь вам продали сову. За тыщу семьсот рублей, уже забыли?

В эту минуту из чебуречной, расположенной на территории рынка, вывалила компания весьма решительно настроенных мужчин во главе с "королём свалки" Савельичем, и со всех ног понеслась к ларьку, где торговали бронзой. Последним в этой толпе бежал второй торговец - Васёк.

"Король свалки" и пятеро его дружков, связанных с ним общим бизнесом, с самого утра караулили искателей совы, намереваясь намять им бока. Савельич поклялся отомстить Барону ещё в тот день, когда расстался с ним. Торговцы бронзой обязались предупредить его о появлении обидчиков. Больше даже, чем Савельич, встречи с ними жаждал бородатый "колобок", не забывший нокаутирующий удар наркоторговца.