Подводный саркофаг, или История никелированной совы (СИ)

- А денег у меня только десятка, - проурчал он, жуя. - Клянусь, больше нет...

- Ладно, оставь её себе, - благостно сказал бомж, закупоривая бутылку.

- Как будто мы нищета совсем, - прибавил его приятель.

Силуянов, чувствуя, как по его измученному телу разливается приятное тепло, почти с умилением смотрел на своих благодетелей. "И вы тоже помрёте, - сказал он им мысленно. - Ну и ничего страшного. Не переживайте".

- Мне на Казанский вокзал надо, - пробормотал он. - В Раменское надо ехать срочно. У меня брат умирает. Как отсюда до Казанского вокзала добраться?

Бомжиха проводила его до выхода со двора и начала объяснять, как доехать до вокзала. У Силуянова шумело в голове и жгло в желудке. Из объяснений он понял только, что надо идти прямо, потом свернуть, потом ещё свернуть и сесть на троллейбус. Стараясь ступать твёрдо, он устремился вперёд.

Дождь продолжал сеяться, к нему примешивались ветер и снег. Полы распахнутого силуяновского пальто взвивались как вороньи крылья. Город со всеми его огнями и пешеходами казался призраком, уплывающим в туман.

"Здесь будут руины, - думал Силуянов, идя по отражениям огней. - Руины, трупы и радиоактивный пепел".

Вскоре ему стало чудиться, что он наяву видит, как рушатся дома. Это было похоже на фильмы про войну. Стены оседали, поднимая огромные клубы пыли; бежали люди, машины переворачивались и скрывались под обломками. Силуянову радостно и удивительно было сознавать, что всё это устроил он. Он один. Это он приговорил мир к смерти и привёл приговор в исполнение. Он шёл выпрямившись, с торжествующей улыбкой на губах.

- Уничтожить, всё уничтожить, - бормотал он.

После выпитого ему стало жарко. По лицу текли дождевые капли, а ему казалось, что это пот.

Он остановился у огромного окна. Его взорам предстал зал, освещённый цветными огнями. За столиками сидели мужчины в костюмах и галстуках и женщины в вечерних платьях. Между столиками ходили официанты.

Силуянов расхохотался.

- Сдохнете все! - прорычал он. - Завтра же и сдохнете! А сейчас жрите, нажирайтесь перед смертью!...

Посетители оборачивались на странного хохочущего бомжа. Никто не слышал, что он говорил, но свирепое выражение его лица и смех вызывали оторопь.

Из дверей высунулся охранник.

- Эй, ты, - крикнул он. - Здесь стоять нельзя! Ступай отсюда!

Силуянов торопливо пошёл вдоль припаркованных машин. В голове, как на треснутой пластинке, повторялись одни и те же слова: "Всё должно погибнуть. Всё". Он даже перестал понимать, куда идёт. Вспотев и одновременно дрожа от пронизывающего ветра, не чуя ног, которые как будто передвигались помимо его воли, он шёл навстречу расцвеченным неоном зданиям, почти воочию видя, как они рушатся и превращаются в обломки. "Всё должно погибнуть. Всё".

Он переходил улицы, не обращая внимания на светофоры. Возле него со скрежетом тормозили машины. Водители матерились, высовываясь из окон. Силуянов их едва замечал. По мере того, как он шёл, воздух становился всё горячее. Он сделался колючим, и, казалось, был полон не мороси, а металлических опилок, которые с трудом проходили в пересохшее горло. Внезапно дыхание Силуянова пресеклось, в глазах потемнело. Он сделал пару неуверенных шагов и схватился за подвернувшуюся стену какого-то ларька.

Это была палатка, в которой продавали пиво и воду. Силуянов стоял, а мимо, как тени, шли прохожие, ехали машины.

- Ступай отсюда, - из палатки высунулась продавщица. - Не слышишь, что тебе говорят? Пить надо меньше!

- Воды... - проблеял Силуянов. - Помру щас...

Продавщица смягчилась. Похоже, бродяга и в самом деле был болен.

Она протянула Силуянову бутылку, на четверть наполненную минеральной водой, и он жадно присосался к горлышку. В глазах немного прояснилось. Боль как будто отпустила, зато появилось нестерпимое желание принять сидячее положение. Ноги больше не держали.

Заметив в нескольких метрах от себя остановку, Силуянов отцепился от ларька добрёл до неё и свалился на скамейку.

Он сидел долго, пропуская троллейбус за троллейбусом. Кто-то садился рядом, но он чаще сидел один - прохожие брезговали сидеть рядом с пьяным в грязном пальто.

Наконец он глубоко вздохнул, достал платок и вытер мокрое лицо.

- Девушка... - позвал он слабым голосом. - Девушка... Как проехать к Казанскому вокзалу?

- К Казанскому? - Обернувшейся к нему "девушке" было под пятьдесят. - Это вам в другую сторону надо ехать. Идите вон к той остановке, садитесь на сорок первый троллейбус и доедете.

- Спасибо, - сказал Силуянов и остался сидеть.

Мимо медленно проехала милицейская машина. Силуянову показалось, что она притормозила возле него, и он замер. Подумал, что его сейчас заберут в отделение, там установят его личность и отправят в тюрьму как особо опасного преступника, и он не сможет уничтожить погрязший в разврате мир.

Несколько минут он сидел не шевелясь, наклонив голову, а когда поднял её, милиция уже проехала. Стражи порядка не захотели пачкаться о пьяного бомжа.

Силуянов торопливо встал. Испуг, вызванный появлением милиции, был так велик, что у него стучали зубы. С толпой прохожих он перешёл на другую сторону улицы и дождался троллейбуса.

У вокзала его снова бросило в дрожь. Милиционеры стояли на подступах к кассам. Их было много, они перекрыли все проходы и зорко высматривали подозрительных. Силуянову страстно захотелось воззвать о помощи к высшим силам. Но в Бога он не верил, и потому в отчаянии воззвал к Андропову. "Юрий Владимирович, помоги! - весь в холодном поту, мысленно повторял бывший гебист. - Помоги пройти через проклятых ментов, ты ведь не зря являлся мне сегодня!"

Проходившая мимо толстая деревенская баба катила сумку на колёсиках, а на эту сумку сверху был ещё поставлен баул. Возле Силуянова баул свалился с сумки, и Силуянов, осенённый внезапной мыслью, бросился его поднимать.

- Давайте, я подержу... Вы на электричку? Вот и прекрасно, я тоже!

И он, отдуваясь, с баулом в руке, решительно зашагал к кассам. Баба с сумкой засеменила рядом. Вместе они производили впечатление супружеской четы из глухой деревни, приезжавшей в город за покупками. Супруг был уже заметно выпивши, но супруга, по-видимому, не обращала на это внимание.

Помог Юрий Владимирович! С бабой, баулом и толпой пассажиров Силуянов благополучно миновал милицию и прошёл к кассам. Здесь он снова поблагодарил судьбу. Удивительно, но сегодня ему весь день везло. У него в кармане лежало десять рублей. Теперь он мог купить билет и пройти через турникеты.

К поезду он направился на всякий случай с бабой. Помог ей втащить сумку в вагон.

- И далёко путь держишь, касатик? - спросила баба, когда он уселся рядом.

- До Раменского.

- А мне дальше. Хочешь яблочко? - И, не дожидаясь ответа, она вытянула из сумки жёлтое наливное яблоко и протянула ему.

Силуянов подумал, что если сейчас по вагону пойдёт милиция, то с бабой и с этим яблоком он вряд ли вызовет подозрение. И он вонзил зубы в сочную мякоть.

Поезд тронулся. В тёмных окнах качнулись и поплыли огни. Силуянов сидел, устало глядя на них. "Сколько домов понастроили, - лениво шевелилось в голове. - Взрывать всё надо... Всё взрывать..." Он размяк, вспотел, ему казалось, что в вагоне душно. Ещё он подумал, что хорошо бы открыть окно, но рука с яблоком упала на колени, а глаза сами собой закрылись. Едва он успел провалиться в чёрную пропасть сна, как его затрясли.

- Касатик! - раздался голос бабы. - Раменское уже!

Глава 21

Утром в дверь позвонила старуха.

- Ну чего ты опять припёрлась? - недовольно спросил открывший ей Михаил Аркадьевич, зевая спросонья и надевая старую, заляпанную краской кацавейку. - Всё, сеансы кончились!