Пуля для адвоката

Почти сразу пришел ее ответ. Мне всегда нравилась ее реакция. Фавро не любила тянуть время, принимала быстрые интуитивные решения, основанные на личных наблюдениях.

«Мне не нравится 8-й. 10-й пока мало говорит. Можно убрать 7-й».

Восьмым был специалист по обрезке зелени. Я пометил его синим, услышав, как он отвечал на вопросы об отношении к полиции. К тому же он явно стремился стать присяжным. В деле об убийстве это плохой знак. Подобные люди обычно горой стоят за порядок и закон и готовы, не дрогнув, судить другого человека. Если честно, меня настораживает каждый, кто охотно соглашается на роль судьи. Такие сразу получают синюю пометку.

Судья Стэнтон вел себя демократично. Когда мы задавали вопросы кандидату, он разрешал нам обращаться и к другим членам коллегии. Он даже допускал «обратное вето», то есть мы могли вычеркнуть любого присяжного, уже после того как его допросили и приняли.

Когда настал мой черед говорить с художницей, я подошел к кафедре и сообщил судье, что беру ее в присяжные без дальнейших расспросов. Вместо этого я попросил разрешения еще раз побеседовать с присяжным номер восемь и получил согласие судьи.

— Присяжный номер восемь, мне бы хотелось уточнить вашу позицию по некоторым вопросам. Скажите, если по окончании процесса, после выступления всех свидетелей, у вас сложится впечатление, что подсудимый, вероятно, виновен, вы проголосуете за обвинительный приговор?

Специалист-озеленитель на минуту задумался.

— Нет, потому что доказательства должны не подлежать сомнению.

Я кивнул, словно получив правильный ответ.

— Значит, вы не считаете, что «мог совершить» и «несомненно совершил», — одно и то же?

— Нет. Конечно, нет.

— Отлично. Как вы считаете, людей арестовывают за то, что они громко поют в церкви?

На лице кандидата появилось недоуменное выражение, а в зале послышался смешок.

— Простите, я не понял.

— Есть такое выражение: людей не арестовывают за то, что они громко поют в церкви. Иначе говоря, нет дыма без огня. Людей не привлекают к суду просто так. Обычно аресты происходят на веских основаниях. Вы с этим согласны?

— Полагаю, все могут ошибаться, в том числе и полиция, поэтому каждый случай надо рассматривать отдельно.

— Но вы верите в то, что полиция обычно поступает правильно?

Я загнал его в угол. Как бы он ни ответил, это можно выдать за симпатию противной стороне.

— Наверное, да — ведь они профессионалы, — но я предпочитаю подходить к делу индивидуально и не считать, что если полиция обычно права, то она права и в данном случае.

Хороший ответ, тем более от озеленителя. Он говорил правильно, но в этой правильности было нечто искусственное. Чересчур подчеркнутое, даже угодливое. Он рвался быть присяжным, и мне это не нравилось.

— На какой машине вы ездите, сэр?

Неожиданные вопросы часто помогают верно оценить реакцию. Присяжный номер восемь откинулся на спинку и посмотрел на меня так, будто я пытался его надуть.

— На какой машине? — удивился он.

— Да, на чем вы ездите на работу?

— У меня пикап. Я вожу в нем снаряжение и инструменты. «Форд».

— На вашем бампере есть какие-нибудь наклейки?

— Да, не много.

— Что на них написано?

Он долго вспоминал, что написано у него на бампере.

— Ну, у меня есть стикер НСА, и потом, еще один, где написано: «Если ты можешь это прочитать, жми на тормоз». Может, не очень любезно, но что делать.

В толпе кандидатов раздались смешки, и номер восьмой гордо улыбнулся.

— Давно вы состоите в Национальной стрелковой ассоциации? — поинтересовался я. — В представленных вами данных об этом ничего не сказано.

— Вообще-то нет. То есть я не член ассоциации. Просто наклеил стикер.

Ложь. Кандидат солгал, если входил в ассоциацию, но не стал включать сведения в свою анкету, или если не входил, но использовал стикер, желая выдать себя за кого-то другого или просто сделать вид, что состоит в организации, которой он симпатизировал, но членом которой не являлся. В любом случае это был обман, и я еще больше укрепился в своем мнении. Фавро абсолютно права: его надо убрать. Я объявил, что вопросов больше нет, и сел на место.

Когда судья спросил, согласны ли обе стороны на текущий состав присяжных, Голанц попытался убрать художницу на конкретных основаниях. Я выступил с возражением, судья поддержал меня. Голанцу ничего не оставалось, как в последний раз воспользоваться правом вето. Затем я пустил в ход свой девятнадцатый отвод, убрав озеленителя. Тот с раздраженным видом прошествовал к выходу из зала.

Из оставшихся претендентов вызвали еще двоих — агента по недвижимости и нового пенсионера, занявших восьмое и одиннадцатое места. Судя по всему, они придерживались нейтральной позиции. Не услышав в их ответах ничего опасного, я пометил их черным. Во время расспросов судьи поступило новое сообщение от Фавро: «Думаю, оба — лемминги».

В целом лемминги в коллегии полезны. Не имея личных предпочтений и придерживаясь общепринятых взглядов, они легко поддаются внушению со стороны. Всегда ищут, к кому присоединиться. Чем больше у вас леммингов, тем важнее иметь на своей стороне яркую и сильную личность среди присяжных. Когда они начнут совещаться, он поведет за собой других.

Голанц, на мой взгляд, совершил серьезную ошибку. Использовал все отводы раньше защиты и, что гораздо хуже, оставил в коллегии адвоката. Кандидат номер три пролез в заключительный состав, и чутье подсказывало мне, что Голанц приберегал последнее вето именно против него. Но тут появилась художница и Голанцу пришлось примириться с адвокатом.

Присяжный номер три не занимался уголовным правом, но наверняка учил его в университете и, вероятно, подумывал о практике. Про гражданских адвокатов не снимают телешоу и кино. Зато криминальные дела притягивают к себе людей, и номер третий не являлся исключением. На мой взгляд, это делало его прекрасной кандидатурой для защиты. В моей таблице его клетка полыхала красным, и я считал его своим лучшим выбором. На суде и совещании присяжных он будет присутствовать как человек, знающий юриспруденцию и разбирающийся в тонкостях судопроизводства. Это не только привлечет его на мою сторону, но и сделает подходящим кандидатом на роль старшины — то есть присяжного, избираемого для общения с судьей и говорящего от имени всей коллегии. Когда присяжные заседатели отправятся на совещание, все взоры обратятся именно к юристу. Если он будет «красным», то увлечет за собой многих коллег и подтолкнет к оправдательному приговору. А в качестве профессионального адвоката он как минимум уверит себя в правильности своего мнения и станет отстаивать его. Тем самым он в одиночку сумеет удержать присяжных от единогласного решения и не позволит им признать виновным моего клиента.

Конечно, мои выводы можно счесть поспешными — ведь номер третий отвечал на вопросы в общей сложности менее тридцати минут, — но именно к этому и сводится отбор присяжных: быстрым и интуитивным решениям, основанным на опыте и наблюдениях.

В конце концов я пришел к выводу, что следует включить леммингов в коллегию. У меня остался еще один отвод, и я мог потратить его на номер седьмой или номер десятый. На инженера или пенсионера.

Я попросил у судьи разрешения поговорить со своим клиентом. Повернувшись к Эллиоту, я показал ему таблицу:

— Мы близки к финишу, Уолтер. Остался последний выстрел. Что скажете? Мне кажется, нам следует избавиться от седьмого и десятого, но у нас лишь один отвод.

Эллиот очень активно участвовал в отборе. С тех пор как на скамьях появились первые присяжные, он энергично выражал свое мнение по поводу каждого кандидата, которого я хотел убрать. Но у него не было опыта по выбору присяжных, а у меня имелся. Я внимательно слушал его комментарии, но решение принимал самостоятельно. Однако на сей раз ситуация выглядела неопределенной. Каждый из двух кандидатов мог представлять опасность для защиты. Или оказаться простым леммингом. Передо мной стоял трудный выбор. Хотелось переложить его на плечи своего клиента, положившись на его интуицию.