Апельсин–желание

– Почему там уселся? Тянуться чокаться далеко. Сюда садись. – Света подняла бокал и похлопала ладонью по дивану.

Троянцев с неохотой пересел.

– За встречу, Свет!

Чокнулись, он выпил залпом коньяк и ухватился за палочки. Света последовала его примеру, но суши ела руками, макая их в соус с васаби, запихивая целиком в рот, роняя рисинки на скатерть. После собирала выроненное и смачно облизывала пальцы. Макс бросил палочки и потянулся к бутылке. После второго бокала полегчало. Алкоголь вызвал приятный шум в голове и разливался теплом по венам. Светкина обувка больше не раздражала. Какая, в конце концов, разница? Тапки и тапки. У каждого свой вкус. После третьего бокала он расслабленно откинулся на спинку дивана, Светка тут же разместила свои ноги на его коленях, и ее атласные тапки снова стали раздражать, поэтому Макс скинул их на пол. Светлана игриво пошевелила пальчиками на ногах. Лак на ногтях был ярко-изумрудный, в тон пеньюара. Макс налил себе еще коньяку и залпом выпил. Светкины пальцы стали раздваиваться и походить на маленьких чудовищ с зелеными головами.

– Какой у тебя лак жуткий, – икнул Троянцев и налил себе еще коньяку.

Перед глазами все поплыло. Светкино лицо оказалось рядом, оно множилось и множилось – на миллионы глаз, губ и носов. Макс зажмурился и снова открыл глаза – расчленение лица подруги прекратилось.

– Максим, я очень жалею, что ушла от тебя, – донеслось до него откуда-то издалека. Светкина рука нырнула ему под рубашку, как холодная рыбина. – Я скучала по тебе, – сказала Светлана, и по комнате запрыгало эхо: «Я скучала по тебе. Я скучала по тебе…» Троянцев потряс головой. – Я давно одна, потому что поняла: лучше тебя никого нет. Увидела тебя на сайте, посмотрела профиль, фотографии, узнала, что ты не женат, детей нет. Я так обрадовалась! Подумала, может быть, у нас есть шанс.

Светлана потянула его за руку. Макс с трудом поднялся и, шатаясь, пошел за ней. Под ноги попалось что-то зеленое, похожее на полянку, он остановился и долго рассматривал ее, а когда поднял голову, увидел красный свет и в этом свете много голых Светок.

– Ну что же ты, Максим? – сказали Светки и направились к нему.

– Извини… – Троянцев попятился, зажал рот рукой, развернулся и побежал в прихожую. Вспомнил, что забыл пиджак, вернулся, торопливо его нацепил, сунул ноги в ботинки и вылетел за дверь.

Первый раз его вывернуло на лестнице, потом во дворе под кустом сирени, затем на соседней улице, и снова – в двух кварталах от Светкиного дома. А в голове все стучало: «Я скучала по тебе. Я скучала по тебе. Я скучала по тебе…» Он бежал дальше по ночной Москве, пока наконец-то в ушах послышались привычные городские шумы: шуршание шин проезжающих автомобилей, сирены, разговоры редких прохожих, отдаленный лай собак, скрежет сминаемых бомжами алюминиевых банок. И Макс успокоился, купил в палатке бутылку минералки и уселся на лавочку на бульваре. «Может быть, у нас есть шанс?» – как запоздалое эхо отозвалось в голове.

– Нет, подруга, шансов у нас нет, – икнул Троянцев, прополоскал минералкой рот и сплюнул на землю. – Ты и я свои шансы упустили, – икнул в очередной раз он. – Никаких шансов. Моя эльфийская принцесса сейчас с Балтазаром Куприяновым, а я тут на бульваре сижу, минералку пью… А чего это я, интересно, минералку пью, когда она там с Балтазаром Куприяновым?

Макс выкинул бутылку в урну, купил бутылку пива, вернулся обратно на лавочку и сделал два внушительных глотка.

– Нормально пошло, – крикнул удовлетворенно и сделал еще два глотка. «А чего это она там с Балтазаром Куприяновым, а я тут?» – подумал Макс, достал коммуникатор и набрал цифры, которые высвечивались на дисплее телефона Дарьи, когда в офисе Гайворонский сунул ему в нос ее сотовый. Память на цифры у Макса была исключительная, натренировал, работая бухгалтером.

– Але, – послышался недовольный пьяный голос.

– Адрес свой диктуй. Я сейчас приеду.

– Ну ты, перец, даешь. Сколько же ты выжрал, скотина, что мой адрес забыл? Объясняю еще раз, для таких тупых бегемотов, как ты. Вникай… – Абонент продиктовал адрес. – Выпить только захвати, а то мы тут с подружкой тоскуем, – сказал он и отсоединился.

– Щас будет тебе веселуха! – сказал Троянцев и поднялся с лавки.

К дому, где находилась мастерская художника Балтазара Куприянова, Макс подъехал на такси. По дороге он высосал еще одну бутылку пива, почему-то протрезвел и чувствовал себя бодрым и злым.

Надавив на звонок, Троянцев принял стойку и, как только Куприянов распахнул дверь, двинул ему в нос кулаком. Балтазар хрюкнул и сел на пятую точку.

– Где она? – рыкнул Макс и состроил страшное лицо.

– Ты за телкой, что ль? – вытерев разбитый нос о рукав бархатного халата, спросил Балтазар. – В мастерской, где ж еще. Позирует… – хмыкнул художник. – Входи да забирай, чего сразу в морду с порога бить. Нужна она мне! Винище только все выхлебала, коза гундосая.

– За козу ответишь, – пригрозил Макс.

Куприянов, цепляясь за стены, поднялся.

– Потом, – уточнил Троянцев, глядя на художника снизу вверх. Балтазар был выше на две головы, имел богатырское телосложение, русые прямые волосы, подстриженные под горшок, и выразительное пропитое лицо.

– Значит, ты не Бегемот и выпить не принес? – уточнил на всякий случай Балтазар, трагично вздохнул и побрел в глубь своей квартиры. Где-то там прогремел: – Собирайся, солнце ясное, за тобой пришли.

– Кто, Балтазарчик? – послышался грудной женский голос.

– Тень отца Гамлета, – заржал Куприянов.

– А портрет как же?

– Потом, душа моя, я нарисую твой портрэт, – сказал художник с забавным акцентом. – А сейчас собирай манатки и проваливай отсюда. Предупреждать надо, что у тебя муж ревнивый.

– Вадик, я только позировала! – С этим воплем в прихожую выбежала девица с длинными красными волосами, замотанная в простыню. – Где он? Ушел уже? – шепотом спросила она у Макса.

– Кто? – шепотом спросил тот.

– Муж мой. Куприяныч говорит, что он приходил. Ушел, что ль?

– Угу, – кивнул Троянцев, чувствуя, что крыша медленно уплывает за горизонт.

– Ревнивый придурок. Обещал ведь приехать только на следующей неделе, – сквозь зубы процедила девица. Затем выбежала на лестницу и закричала: – Вадик, подожди! Я только позировала. Ты все неправильно понял! – Через минуту она пронеслась обратно в комнату, уронив что-то по пути.

Куприянова Макс нашел в кухне. Художник сидел на табуретке у стола в позе роденовского мыслителя и грустил. На подоконнике выстроился рядок пустых бутылок, раковина, заваленная грязной посудой, с остатками пищи и прилипшими окурками, источала вонизм, пол украшали бурые кляксы. Судя по бардаку и оплывшей роже Балтазара, он бухал со страшной силой неделю, а то и дольше.

– Опять ты здесь, Тень отца Гамлета? – поднял на него уставшие глаза художник.

– Даша где?

– Какая Даша? Тебе что, Люськи мало? Забирай Люську, и валите отсюда.

– Даша! Дарья Гайворонская, ты ей звонил сегодня с утра. Я ищу ее, приехал за ней.

– Не помню, – озадачился художник.

В кухню заглянула девица с красными волосами, но уже одетая, причесанная и с убийственным макияжем.

– Балтазарчик, я пошла, но еще вернусь.

– Люсинда, ты случайно не помнишь, кому я звонил с утра? – поинтересовался художник.

– Да кому ты только не звонил! Всем звонил.

– Зачем?

– Денег просил, на опохмелку, – доложила Люся.

– И что, кто-нибудь дал?

– Не-а, – радостно доложила девица.

– Как жесток этот мир! На какие же шиши мы тогда весь день бухали?

– Я колечко свое заложила. А ты не ценишь мою доброту. Ну все, я убежала! – Люсинда чмокнула Куприянова в небритую щеку и застучала каблучками к выходу.

– Вспомнил! Пойдем… – Балтазар поднялся и, обняв Макса за плечи, повел его на второй этаж своей студии.

Пахло краской и растворителем, на железном ящике с колесами, застеленном газетами, лежали кисти, тюбики, баночки. Вдоль изгвазданных краской белых стен стояли холсты и мольберты с незаконченными картинами. Куприянов подвел его к одному из мольбертов, который был завешен серым полотном.