Апельсин–желание

Мужчины поднялись на этаж президента. Макс прикинулся ветошью, опасаясь, что тот вышвырнет его вон. Вера в приемной, кажется, уже была в курсе событий и тоже изображала нечто похожее на эфир – застыла тушканчиком и не подавала признаков жизни, когда они прошли мимо. Не успели войти в кабинет, раздался душераздирающий крик.

– Артур! – Ангелина сорвалась с места и бросилась перед Гайворонским на колени, обняла его ноги. – Прости меня, Артурчик, прости! – рыдала гувернантка. – Я виновата, не уследила. Прости!

– Прекрати истерику! – Гайворонский с размаху залепил Ангелине пощечину, и та притихла. Он схватил ее за руку, оттащил к дивану, сам сел за стол. – Продолжай набирать номер Дашки через каждые десять минут. Может, девочка в транспорте и не слышит.

Гувернантка, судорожно всхлипывая и вздыхая, вытащила из кармана сотовый. Она так и осталась сидеть на полу, прислонившись к дивану спиной. Рядом на ковре стояли кучкой разноцветные пакеты. Одна сумка упала, из нее выглядывал мысок белой туфельки, расшитый жемчугом. Ангелина машинально засунула туфлю обратно в пакет, поставила его ровно и опять завыла:

– Не подходит она. Не подходит…

Артур нажал кнопку селекторной связи, чуть не вдавив ее в аппарат.

– Вера, воды принеси, коньяку и кофе покрепче. Будем ждать, – сказал президент после паузы. – Дашка у меня такая бестолочь, ожидать от нее можно всего, чего угодно. Погода отличная, сидит сейчас в каком-нибудь сквере и птиц слушает, забыв обо всем на свете.

Вера бочком протиснулась в кабинет, поставила на журнальный столик поднос и на цыпочках направилась к двери.

– Вера! – окликнул ее Гайворонский, и секретарша подпрыгнула, как кузнечик. – Предупреждаю, ты глухонемая. Откроешь рот, я тебе сам, лично, язык отрежу канцелярскими ножницами и скормлю дворовым собакам. Поняла меня?

Судя по окаменевшему лицу и плотно сжатым губам, шефа она поняла прекрасно.

– Ыыыы, – сказала Вера, сжав руку в кулак и оттопырив один палец, направив его в сторону приемной.

– Что? – спросил Артур Георгиевич.

– Ыы-ыы-ыы… – Веруня потопала, размахивая руками, как марширующий пионер, и снова ткнула пальцем на дверь.

– Конечно, можешь идти, радость моя, – разрешил президент.

Веруня расцвела в улыбке и удалилась. Гайворонский тяжко вздохнул и обратился к присутствующим.

– Ну разве могу я такое солнце уволить, а?

Прошло сорок минут. К воде и коньяку никто не притронулся, кофе остыл. В кабинете стояла гробовая тишина.

Рация у Абрамова пискнула. Егор поднялся и отошел к окну.

– Ребята ее вычислили по спутнику. Она в районе торгового центра. Не беспокойтесь, Артур Георгиевич. Сейчас парни все там прошерстят и найдут вашу дочь.

Зазвонил сотовый Артура Георгиевича. От неожиданности он дернул рукой, мобильник выскользнул и покатился по ковру. Ангелина на карачках подползла к телефону и посмотрела на дисплей.

– Дашка звонит! – счастливо сказала, схватила мобильник. – Слава тебе господи! Даша, где ты была? Мы тут… Вы кто? – растерянно спросила гувернантка. Затем прикрыла трубку ладонью. – Чучмек какой-то звонит. Папу спрашивает.

Артур вырвал у нее телефон, выдохнул, словно перед рюмкой водки, и ровным голосом произнес «да». Напряженно послушал, затем заговорил:

– Какой еще Юлдаш? Да, я папа. Кто вы такой? Да понял я, что ты Елдаш. Что надо? Где моя дочь? Платить? Да, я согласен платить. Сколько? Когда? – Гайворонский рассеянно посмотрел на Абрамова и сунул трубку в карман. – Хочет две штуки, – с недоумением сказал президент. – Договорились встретиться в кафе торгового центра через час. Ничего не понимаю. Этот мулдаш по-русски с трудом лопочет. Может, он две сотни тысяч за Дашку хотел? Елы-палы! Кто он такой? Абрамов, у тебя есть какие-нибудь предположения, чей он человек?

Егор отрицательно покачал головой. Выглядел он таким же растерянным, как и шеф.

– Ладно, убери оттуда ребят. Я поеду один.

У Абрамова снова пискнула рация, он ответил и провел ладонью по горлу.

– Что говорит? Сюда козла везите! – приказал он. И обратился к президенту: – Артур Георгиевич, ребята его взяли. Только… Боюсь, этот Юлдаш к исчезновению Дарьи не имеет отношения. Узбек трудится в торговом центре, тележки собирает, и говорит, что нашел телефон на улице рядом с магазином. Две штуки он за возврат сотового просил.

– Борзый узбек! У Дашки, конечно, навороченный мобильник, но две штуки баксов за телефон – это наглость, – поморщился Артур Георгиевич, сел в кресло, выпил залпом бокал коньяку. Руки у него заметно дрожали.

– Он две тысячи рублей хотел. Просто вы не так поняли, – уточнил Абрамов.

– Все равно борзый. – Гайворонский откинулся на спинку и закрыл глаза.

Через полчаса в кабинет президента компании «Голден файерс» доставили перепуганного насмерть узбека в синей спецовке. «Ничего не зная, начальника», – талдычил он, кланялся и повторял на кошмарном русском историю о том, что сотовый нашел на улице, рядом с магазином. Бизнесмен, сунув рабочему в карман униформы обещанные две тысячи, отправил работягу восвояси.

– Ну вот, Даша просто посеяла телефон, как мы и предполагали с самого начала. Скоро объявится, – оптимистично сказал Артур Георгиевич. По выражению лица президента было понятно, что он не желает верить в плохое, оттого и не предпринимает никаких серьезных шагов, чтобы разыскать дочку.

Максу тоже хотелось верить в лучшее, но страх помимо воли отравлял кровь адреналином, унять липкое ощущение надвигающейся беды не получалось.

Прошло еще сорок минут.

– Вы бы, Артур Георгиевич, посмотрели адресную книгу, – предложил Абрамов. – Возможно, Даша звонила кому-нибудь сегодня или ей звонили. Ну мало ли, вдруг у подружки какой-нибудь зависла, счет времени потеряла?

– Больницы надо обзвонить. Даша сегодня чувствовала себя неважно, – пролепетала Ангелина.

– Заткнись, тебе никто слова не давал! – рявкнул Гайворонский и неохотно проверил сотовый. – Еще один какой-то чучмек – Балтазар Куприянов. Кто еще такой, елы-палы? Знакомое имя, а вспомнить не могу, – скукожил лоб в гармонь Артур Георгиевич.

– Это же художник, с которым у Даши роман был, – подала голос Ангелина.

– Ага, вспомнил, – проворчал Гайворонский. – Сегодня с утра он Дашке звонил. Дочь ему перезванивала два раза. Все ясно. Дашка снова поддалась на его флюиды и поперлась к нему в мастерскую. Нам ничего не сказала, чтобы мы к ней не лезли. Там она торчит, а вы тут шум-гам подняли, кретины.

– Позвоните ему, – попросила Ангелина. – Проверьте, у него ли Даша.

– Мне, по-твоему, делать больше нечего, да? – разозлился Гайворонский. – Дочь у мужика вылавливать… Хочется ей – пусть развлекается. А ты домой поезжай. Курица! Раскудахталась, шум подняла… Чуть инфаркт из-за тебя не получил. Балтазар Куприянов, ядрена вошь! Это ж надо! – Гайворонский отшвырнул сотовый Дарьи и заходил по комнате туда-обратно. – Вернется, я таких ей Балтазаров устрою! Вся в меня, если что решила – не посчитается ни с кем.

– Хочешь, я позвоню? – спросила Ангелина.

– Сказал, домой поезжай! – рявкнул президент.

– А как же наша затея? Они прислали реквизиты. Осталось несколько дней. Отменяем все?

– Ничего мы не отменяем! Дашку не знаешь? Она погулеванит и снова за комп засядет, страдать о неразделенной любви. На мыло реквизиты скинь.

Гувернантка торопливо собрала пакеты с покупками и выскочила за дверь.

– Не могла она к художнику поехать, – буркнул Макс. – Я уверен.

– Неужели? – приподнял брови Гайворонский. – В таком случае, может быть, ты позвонишь художнику и поинтересуешься, зачем ему звонила Дашенька сегодня? – Он протянул Максу сотовый. Тот хмуро смотрел на трубку и молчал. – Не хочешь? – усмехнулся Артур Георгиевич. – Что ты вообще здесь делаешь? Иди работай! Выходного никто не объявлял.

– Не могла Даша к нему поехать, – упрямо повторил Макс и поплелся к двери. Остановился и выкрикнул: – Не могла, слышите, не могла! Мы с ней… Она вчера ко мне заходила, и мы долго разговаривали. Сначала она передумала замуж, не хотела меня неволить, переживала. Собиралась к следователю, заявление писать, сознаваться в аварии, чтобы меня из клетки выпустить.