Блондинки начинают и выигрывают

— То есть, насколько я понимаю, в Александре как бы поселилась чья-то душа? — понятливо кивнула Иришка. — Теперь в нем живет несколько человек?

— Пока только два, — кивнул Ефимыч, предварительно оросив носовой платок изрядным количеством влаги. Пожалуй, лучше сразу выдать ему банное полотенце. — Но вы не совсем правы, Ирина Алексеевна. Никто в нем не поселился и не живет. Ваш муж по-прежнему является вашим обожаемым супругом, но только при этом он как бы раздвоился…

— Как бы раздвоился?! — подозрительно осведомилась жена.

Ей все это пришлось не по вкусу. Впрочем, можно было ее понять! Живешь себе, живешь, имеешь приличного мужа, а тут хлобысть — и вместо одного двое мужей, но с одной зарплатой.

— Да! Представьте себе дерево, расщепленное молнией на две половины. — Ефимыч самозабвенно закатил глаза. — Представьте две огромные ветви, живые и плодоносящие. Одна тянется к небу, протягивает к облакам свои опаленные страшным разрывом сучья, и ветви ее продолжают слабо зеленеть, но другая, склонившись долу, тоже радует глаз своим зеленым нарядом, образуя тенистый шатер для усталого путника. Второй ствол — родной брат первого. Нет, даже не брат, а его кровная половина, волей случая отделенная от него, возможно, навеки… У них общее основание, у них одни питающие корни, но живое тело уже расколото безжалостной силой и… Апчхи!

Поэт, право, поэт!

— И только науке под силу соединить их вновь в единое целое…

— Значит, выздоровление возможно? — Иришка с надеждой вскинула еще влажные ресницы.

В экстазе пламенной речи Ефимыч пророчески простирал одну руку в направлении пламени электрического камина, а другой страстно прижимал к груди совершенно мокрый платок.

— Возможно, Ирина Алексеевна… Для современной науки ничего невозможного нет… — отмахнулся он, снизив тон, и продолжал: — В нашем случае мы имеем довольное редкое явление расщепления личности у особи мужского пола, тогда как вышеупомянутое диссоциативное расстройство, как утверждают западные авторы, свойственно почти исключительно женщинам и, следуя воззрениям современной науки, является реакцией на сексуальные домогательства и физические унижения в детстве…

Иришка обратила ко мне внимательный взгляд.

— Александр, ты что-то скрывал от меня! Мне казалось, твое детство я знаю неплохо, ведь ты столько о нем рассказывал!

Эх, промашка вышла! Ну что мне стоило хоть однажды упомянуть в разговоре о какой-нибудь воскресной порке!

— Может быть, тот случай, в школьном туалете, — тупо пробормотал я первое, что взбрело на ум.

— Не забывайте, любезная Ирина Алексеевна, — Ефимыч назидательно поднял палец, волосы на макушке петушино распушились от жара, а очки блеснули кровавым отблеском, — не забывайте, что пациент в принципе может и не помнить причины своей психической травмы или не осознавать таковой. В случае детского насилия жертва сталкивается прежде всего с неизбежностью повторения травматической ситуации и возникает необходимость выработки защитной адаптивной стратегии, в буквальном смысле «стратегии выживания». Такой защитой личности и становится «диссоциация». Апчхи!.. При этом тело подвергается насилию, жертва не в состоянии предотвратить его, но единство личности сохраняется путем отщепления «Я» от собственного тела. Результатом становится переживание оцепенения, омертвения, дереализации. Бессознательно придумывается стратегия для того, чтобы выжить в непригодных для жизни условиях… Апчхи!

— Ничего себе непригодные для жизни условия! — возмутилась Иришка, обведя рукой обстановку гостиной, выдержанную в самых модных колористических тонах и в геометрических формах, вошедших в моду только в конце позапрошлого сезона.

— Речь идет не о вещном мире, а о мире духовном, — отмахнулся Ефимыч. — Сознание, не в силах адекватно реагировать на происшедшее, стремится вытеснить воспоминания в сферу бессознательного. И только методом психотерапии или гипнозом можно извлечь травмирующий инцидент из подсознания.

— Ну так извлеките! — потребовала моя дражайшая, капризно притопнув ножкой.

— Не так быстро, не так быстро, милая Ирина Алексеевна. — Трубный глас возвестил новый раунд переговоров. — Раздвоение личности — очень сложное психическое расстройство, и наскоком его не возьмешь. Каждый тип личности в пациенте стремится доминировать, он определяет поведение и отношение человека к окружающему миру в данный момент времени, причем окружающие, как правило, не осознают этого. Таким образом, что мы имеем в обычной жизни? Преуспевающий менеджер крупной компании, человек, достаточно высоко стоящий на социальной лестнице, примерный семьянин и любящий отец семейства — и асоциальный тип, маргинал по имени Кеша, приехавший из Сыктывкара… Кстати, не могу понять, почему из Сыктывкара? Ведь у вас, кажется, с этим городом ничего не связано?

Я только беспомощно развел руками. Что взять с психа!

— Причем, если первая личность обладает всеми внешними и внутренними атрибутами своего прототипа — развитой речью, прекрасными манерами, богатым словарным запасом, то вторая при этом обнаруживает самые характерные признаки своего образа. Его лексикон типичен для бомжа и совершенно чужд высококвалифицированному специалисту с прекрасным образованием. Изредка появляясь на поверхности сознания, Кеша отыскивает где-то одежду, соответствующую его состоянию, он прихрамывает, не брезгует рыться в помойках… Это воображаемый человек, но при этом он абсолютно реален…

«Абсолютно реален! Из плоти и крови!» — ухмыльнулся я про себя.

— Может, у тебя нога болит? — заботливо повернулась жена. — Нет, ты скажи…

— Он виртуозно матерится, он подозрителен, не доверяет никому, любит выпить…

— Я говорила тебе, не пей!

— Он ночует на чердаках, обедает в подъездах, причем с удовольствием питается тем, от чего у Александра, привыкшего к качественной домашней еде, непременно свело бы живот.

— Впрочем, если теперь ты будешь питаться на помойке, мы можем здорово сэкономить, — оптимистически ухмыльнулась жена, находя единственную светлую сторону в ситуации. Однако эта сторона при ближайшем рассмотрении оказалась не такой уж светлой. — Впрочем, еще блох нанесешь… Нет, пожалуй, тебе лучше теперь спать в другой комнате, — по-хозяйски распорядилась она.

Ефимыч между тем самозабвенно вещал:

— Переход от одного типа личности к другому осуществляется у таких больных внезапно, причем в остальном их психическое состояние остается совершенно нормальным. Вспомним рассказ о докторе Джекиле и мистере Хайде… Апчхи! У доктора были две ярко выраженные и совершенно разные личности. Каждая из них обладала своими собственными воспоминаниями, пристрастиями, голосом, мимикой, даже почерком. Вот и в нашем случае наряду с Александром, который любит рассуждать о прочитанных философских книгах, мы имеем маргинального Кешу. Кеша философии не любит, но умеет собирать бутылки на помойке, рыться в мусорных баках, просить подаяние на перекрестках и убегать от милицейских облав. Такое расщепление происходит из-за нарушения осознания себя как единого целого, переживания внутреннего распада. Случаи подобного расстройства часто служат материалом для захватывающих книг, кинофильмов и выпусков новостей, но встречаются они крайне, крайне редко! И, сказать без преувеличения, я просто счастлив, что мне выпала честь наблюдать такой уникальный случай в собственной практике. Просто счастлив! Спасибо вам, Александр. — Ефимыч громоподобно шмыгнул носом, высморкался и с чувством встряхнул мою руку. — Большое спасибо! Апчхи! Апчхи! Апчхи!

— Не за что! — мрачно буркнул я.

После ухода гостя Иришка понурилась и пробормотала с явственным сожалением в голосе:

— Лучше бы ты расщепился на миллионера, а не на какого-то помоечного Кешу.

— Так уж получилось, — пристыженно развел я руками.

Итак, мне поверили. Мою безнадежную расщепленность подтвердили компетентные ученые в лице температурящего Ефимыча. Теперь никто не удивится, заметив легкую хромоту или услышав нецензурные слова, с воробьиной легкостью сорвавшиеся с моего языка. Подобные странности отнесут на счет второй, расщепленной личности и воспримут как неизбежное зло.