Сокровище призраков

Никто не знает, что на самом деле произошло с вором Синицей. Не исключено, что он заболел сам. Но не исключено, что они с Зиновием Степановичем задумали ускорить его выход на свободу. Иногда такое возможно из-за болезни. Может, Зиновий Степанович просчитался в каких-то расчетах. Может, не знал побочного действия каких-то препаратов. Может, использованные препараты как-то не так подействовали именно на Синицу. У всех же разные организмы, а у Синицы здоровье было подорвано в различных острогах.

Но все могло быть и так, как говорил другой мой сосед, Николай Соколов. Зиновий Степанович мог действовать по чьему-то заказу. Он мог специально убить Синицу. Сейчас уже не определить. Эксгумацию никто делать не будет. Дело давно отправлено в архив.

Но в одно время с Синицей в лазарете лечился и Василий Трофимов, ныне работающий дворником в нашем доме. Он мог что-то слышать или что-то видеть. Или Зиновий Степанович может считать, что Василий что-то видел или слышал. Или Василий ничего не видел и не слышал (только звон), но решил шантажировать Зиновия Степановича. А у того точно рыльце в пуху. Может, не из-за вора Синицы, а по другим делам. В криминальном мире свои законы. Зиновию Степановичу явно не хочется, чтобы на него пало такоеподозрение. Умышленное убийство старого друга, соседа! Ради денег! И дворник Василий должен это понимать.

– А как Василий оказался в нашем дворе? – спросила я у следователя. – Насколько я поняла, он тут давно работает. И, кстати, все им довольны.

Следователь заметил, что насчет появления нужно говорить с самим Василием. Ради этого он и приехал в наш двор.

– Сходите со мной в дворницкую, Марина Владиславовна? Может, при вас Василий больше расскажет? Вы добавите, что вам страшно.

– Мне на самом деле страшно.

– Вот так и скажите. Подавите на жалость. Что вас достали кладоискатели. А у вас детей двое. Он наверняка не знает, что Соню убили. Это тоже должно подействовать.

Я оставила детям записку, оделась, и мы со следователем спустились во двор. Василий обедал в своем жилище. Оставленных Ларисой между рам колбасы и сыра уже не было. Судя по всему, Василий подъедал найденное сегодня на помойке. Только буханка хлеба была из магазина.

– Угощаться не предлагаю, потому что побрезгуете, – сказал нам Василий и предложил рассаживаться на табуретках.

– Интересно тут у вас, – заметил следователь, оглядывая картины. – Все с помойки?

– Часть с помойки, часть жильцы отдали. Знакомый художник картины подреставрировал. Он у меня периодически живет, когда его жена в очередной раз выгоняет. Талантливый мужик, но пьет, как и все таланты на Руси. С чем пожаловали, гражданин начальник? Не поверю, что Марина на меня нажаловалась. Я людей сразу вижу.

Я поразилась, что Василий сразу же определил в следователе представителя органов. Ведь он был в гражданской одежде, военной выправки не имел. Я бы не определила.

– Нет, Марина Владиславовна не жаловалась, а, наоборот, только вас хвалила, Василий Тимофеевич. Все мечтают о таком дворнике, как вы.

Василий расцвел. Я подумала, что даже примерно не могу определить его возраст. То мне казалось, что это старик, а то – что крепкий мужик средних лет. Мешали борода, усы и глубокие морщины.

– Василий Тимофеевич, – продолжал следователь, – меня вообще-то интересуют некоторые жильцы вашего дома. Например, некий Зиновий Степанович…

Василия аж перекосило при упоминании имени этого моего соседа.

– Вы давно знакомы?

– А вы не выяснили?

– Мы выяснили, что вы в одно время отбывали наказание в колонии номер… – следователь назвал координаты исправительно-трудового учреждения, расположенного в восточном от Петербурга направлении. – Вы были знакомы до колонии?

Василий покачал головой.

– И там мы знакомы не были, – хмуро сообщил дворник, отодвинув еду в сторону. Аппетит у него явно пропал. – Я знал, кто он. А он меня не знал. Таких, как я, там было много. Это врачей всегда знают. Вольнонаемный пил по-черному, людей лечил Зиновий.

– И не только лечил? – мягко спросил следователь.

Василий вскинул на него глаза, потом посмотрел в окно.

– Ничего не доказано. И теперь уже не докажешь.

– Ваше мнение: он выполнял чьи-то заказы?

– Ну а как же иначе-то? – откровенно удивился Василий. – Это же надо быть последней сволочью, чтобы по собственной инициативе…

– А он не мог проводить какие-то эксперименты над больными?

– Это как фашисты, что ли?

– Ну, примерно.

Василий погрузился в размышления.

– Нет, не думаю, – наконец сказал он. – Это бы ему не спустили. Он ведь на самом деле людей лечил. Многим помог. Меня зашил. Брюхо мне вспороли… Вы, наверное, знаете, – Василий опять поднял глаза на следователя и опять быстро отвел. На меня вообще не смотрел. – Нет, он только приказы серьезных людей выполнял. Вы же из-за Синицы спрашиваете, да?

Следователь кивнул.

– Думаю, что его заказали, а Зиновий ничего сделать не мог. Не мог он воспротивиться. Не мог к начальству побежать. Он же понимал, что его тогда самого ждет. Но все равно это западло.

– Как вы оказались в этом дворе?

– В одном дворе с Зиновием? Случайно. Бывают же такие совпадения. Я знать не знал, что он здесь живет и что здесь раньше Синица жил. Откуда?

– Ваша жилплощадь где?

– Пропил, – пожал плечами Василий. – Да и в любом случае у нас с мамой была комната в коммуналке. Мама умерла, ну я и… Я вам даже толком рассказать не могу, как все произошло. Не помню. На самом деле не помню.

Василий вздохнул. Мне было его искренне жаль. Сколько таких, как он, лишились жилья по пьяному делу! И их некому защитить.

– А здесь мне повезло, – продолжал Василий. – Я вначале в подвале жил, грузчиком подрабатывал, потом мне сказали, что тут в ЖЭКе дворника ищут. Хотят только русского, потому что тут до меня плов во дворе готовили, от которого запахи шли во все окна. Еще какую-то национальную еду… Потом они тут что-то пели на своем языке, молились. Жильцам это не нравилось.

– Вообще-то гастарбайтеры обычно тихо живут и стараются не привлекать к себе внимания, – заметила я.

– Это сейчас, – пояснил следователь. – То есть во дворах питерских домов теперь плов в большом котле никто не готовит. Но это было. И пить у нас мусульмане начинают как русские. Не все, конечно, но количество убитых своими в пьяных драках постоянно растет.

– Они больше по травке, – заметил Василий.

– Да, и тут кого-то прихватили с травкой, – сказал следователь. – И разогнали компанию. Я точно не помню, сколько их тут жило, но мы все удивлялись, как такое количество людей могло умещаться на таком маленьком пространстве. А травка послужила поводом очистить подвал.

– Ну вот тогда я и устроился, – сообщил Василий. – Долго я это жилище отмывал… Не знаю, как можно жить в такой грязи! Я первым делом ванну поставил. Как раз кто-то выбросил, а для меня сойдет.

– Давайте вернемся к Зиновию Степановичу, – предложил следователь.

– Да чего к нему возвращаться? Столкнулись мы с ним во дворе. Как можно было не столкнуться, если я все время здесь? Я только не понимаю, как он меня узнал. Я-то понятно.

– Но он же вас лечил, – заметила я. – Иногда пациенты надолго остаются в памяти.

– Ну, не знаю… – протянул Василий. – Может, если какой-то особый случай. А со мной ничего из ряда вон выходящего не случалось. Но он меня травить начал. За что? Я хорошо работаю, стараюсь. Я помогаю всем, кто попросит…

– Возможно, он вас боится, – заметила я.

– Да что я могу сделать-то, Марина? Ну, подумайте сами. Чем я могу быть ему опасен? Да, у меня остались кое-какие подозрения. Но это только подозрения! Доказательств никаких нет! И кому это сейчас надо? Синица давно мертв. Я не буду писать никаких заявлений. Я не буду разыскивать никаких друзей Синицы. Зачем все это ворошить?

– Вы – недремлющая совесть Зиновия, – усмехнулся следователь.

– Ну если только, – вздохнул Василий. – Вы не возражаете, если я выпью? За ваше здоровье!