Дмитровское шоссе

— «Фанатизм — состояние человека, при котором он удваивает усилия, уже забыв о поставленной цели».

— Как точно сказано, верно? Вот сегодня утром ты резко мне ответил, а я даже не осознал, что причиной всего была шутка, которую я не понял. Поверь мне, я ни на мгновение не усомнился в твоей серьезности. Вы, русские, не цените жизнь. В этом одновременно ваша сила и слабость. А раз вы не цените жизнь — даже свою — то зачем стремиться к ее улучшению? Проживем как-нибудь, думаете вы. Вот и живете как-нибудь, то есть плохо. Пока вы не поймете, что человеческая жизнь — своя и чужая — самое ценное в мире, у вас ничего не получится ни с вашим социализмом, ни с капитализмом, если захотите попробовать. В общем, предлагаю покончить с философией, я не слишком большой ее любитель. Но вот что я хочу сказать тебе напоследок, Олег. Надеюсь, мои слова помогут тебе, хотя ты вряд ли сможешь изменить свою природу. Ты жесток, Олег, жесток и злопамятен. Помнишь, вчера я спросил тебя о книге современного американского автора, которая произвела на тебя наибольшее впечатление?

— Да.

— Я вообще-то имел в виду другую книгу, но очень схожую с той, которую ты назвал. Поэтому позволь мне задать тебе последний вопрос: ты любишь собак?

— Люблю, Рафаэл Амаякович. Считаю что они честнее и преданнее людей.

— Ну вот, теперь мне все ясно. Сентиментальный, умный, наивный, уверенный в себе, — по крайней мере, внешне, — ненавидящий окружающий мир, и, к тому же, идеалист. Поверь мне, это очень опасная смесь. Ты знаешь, как звали самого известного человека двадцатого века, к которому применимы все вышеупомянутые характеристики, включая болезненную любовь к собакам?

— Нет.

— Его звали Гитлер.

На второй день проживания в Париже в номере Ростова зазвонил телефон.

— Мсье Ростоу, меня просил связаться с вами мсье Саргосян. Если вас устраивает, я жду в вестибюле «Феранди».

— Сейчас спущусь. — Олег Степанович положил трубку, надел пиджак и пошел по лестнице вниз.

Вестибюль был совершенно пуст, лишь в одном кресле сидел высокий худощавый мужчина с приятным лицом.

— Мсье Сантини?

— Здравствуйте, мсье Ростоу. Мсье Саргосян просил оказать вам всяческую помощь. Давайте прогуляемся по улице — напротив отличный бульвар. Подышим свежим воздухом и обсудим ваши проблемы.

Они вышли из отеля, пересекли улицу и сели на скамейку в крошечном бульваре.

— Так что передал вам мсье Саргосян? — поинтересовался Ростов.

— Он просил оказать вам помощь в личном деле и обещал, что вы хорошо заплатите мне за это, — улыбнулся Сантини.

— Отлично. Итак, мсье Сантини, мне требуется следующее. Как вам известно, сейчас в Париж съезжаются участники авиасалона в Бурже. Уже приехал генеральный директор советской секции Соколов со своими помощниками. Думаю, он наймет себе переводчика-француза, которым, скорее всего, снова станет Моренье.

— Ги Моренье? — с интересом перебил его Сантини.

— Я не знаю, как его зовут. Мне известна лишь фамилия. Соколов не говорит по-французски, хотя среди его помощников наверняка есть люди, владеющие французским языком. Он будет платить за отель, в котором разместится руководящий персонал, за другой отель, где будет жить технический персонал — рабочие, монтажники, техники, инженеры и тому подобное — вы понимаете, о чем я говорю. Этот отель будет, наверное, располагаться в дешевом районе Парижа, и Соколов подберет отель с самыми дешевыми номерами. Далее, ему придется платить за участие в салоне, шале, топливо для самолетов — они будут совершать демонстрационные полеты, а потом улетят обратно в СССР — за автобусы, которые будут возить в Бурже, а после окончания работы обратно в Париж обслуживающий персонал, арендованные автомобили, французских уборщиц и тому подобное. От вас, мсье Сантини, требуется следующее: всякий раз, когда Соколовы сам или через своего переводчика платит за что-нибудь — неважно за что, пусть даже за такси, мне нужна ксерокопия платежной квитанции. Ксерокопии будете привозить сюда, в отель «Феранди», раз в неделю. Прошу вас проявить максимальную осторожность, — Соколов ни в коем случае не должен знать о вас и вашей работе. А теперь скажите — вы готовы взяться за это?

— Да, мсье Ростоу, — без колебаний ответил Сантини.

— Вам, наверно, нужен аванс?

— Это было бы весьма кстати.

Олег Степанович достал из кармана чековую книжку швейцарского банка, куда ему перевели сто сорок тысяч французских франков, и выписал чек на двадцать тысяч.

— Пока достаточно? — спросил он, протягивая чек Сантини.

— Да, — кивнул француз. — Кроме того, я беру пятьсот франков в день на ежедневные расходы, подмазать кого надо и тому подобное.

— Тогда решено. Прошу вас ни при каких обстоятельствах не обращаться в советское посольство. Если у вас возникнут какие-нибудь сомнения, позвоните мсье Саргосяну.

Сантини посмотрел на Ростова, не скрывая любопытства.

— Значит, о вашем задании будем знать только мы двое? — поинтересовался он.

— Да.

— Хорошо. Сегодня восьмое мая. Я буду звонить вам каждый четный день недели в девять утра. Время вас устраивает?

— Вполне.

Сантини встал.

— До свиданья, мсье Ростоу.

— До свиданья, мсье Сантини.

Нациаональная библиотека Франции располагалась в особняке Тюбефов, построенном еще в 1663 году. Огромный особняк был перестроен и значительно расширен кардиналом Мазарини. После смерти великого кардинала библиотека неоднократно перестраивалась и расширялась чтобы удовлетворить ежегодно возрастающие потребности как библиотечных фондов, так и желающих пользоваться ими. Олег Степанович хорошо помнил, где находится это величественное здание, и решил отправиться туда пешком. Подойдя к Сене, он прошел по мосту Карусель, площадь Согласия, свернул налево и подошел к входу в библиотеку. В канцелярии он предъявил письмо Академии наук СССР с соответствующими подписями и печатями, написанное на отличном, чуть старомодном, французском языке (Олег Степанович сам написал его, а потом перепечатал на машинке), и получил временный пропуск в архив исторических документов. Прошел в архив, познакомился с заведующим, сказал, что начнет работу на следующий день, и решил прогуляться по Парижу.

Прелести весеннего Парижа мало привлекали Ростова. На этот раз он решил взглянуть на те парижские отели, где останавливался во время предыдущих визитов. С каждым было связано что-то интересное, иногда забавное, а порой и трагическое.

Он свернул на главную торговую улицу Парижа, Фарбур Сент Оноре, и пошел вдоль нее, заглядывая в витрины роскошных магазинов. Олег Степанович направлялся к рю Вашингтон, где был расположен его любимый отель. Здесь он был частым гостем. Еще бы, у отеля была масса достоинств — расположен далеко от старинного дворца д'Эстре, где раньше находилось посольство СССР, но поблизости от Елисейских полей и от рю Габриель, на которой возвышалось огромное здание американского посольства с отличным книжным магазином. Там он покупал последние новинки книжного рынка Америки. К тому совсем рядом с отелем был продовольственный магазин, где Олег Степанович запасался продуктами — не потому что жалел деньги и вполне мог обедать и ужинать в ресторанах — просто в одиночку есть было приятнее. И он любил красное вино в огромных полуторалитровых бутылках «магнум». Словом, все удовольствия.

В май 1973, во время авиасалона, в Бурже планировалось провести советско-американскую выставку «Союз»-«Аполлон», а в марте американская сторона — НАСА — потребовала провести переговоры, чтобы уладить финансовые и технические проблемы. Академия наук собиралась командировать в Париж одного Ростова, но Минобщемаш настоял, чтобы вместе с ним выехали два технических эксперта. Олег Степанович вполне мог обойтись без экспертов, но всю трудность положения, в котором он оказался, понял лишь после приезда в Париж. Судя по всему, это были «прикомандированные» эксперты, активно сотрудничающие с КГБ. Не знающие никакого языка, кроме русского, они старались не отходить от Ростова — даже сопровождали его в туалет. Не подавая вида, Олег Степанович принялся строить планы, как избавиться от нежеланных спутников.