Кто-то в моей могиле

— Уверен, что настоящая.

— Ладно, не мое дело. — Она подошла к входной двери и широко ее распахнула. — Вам не найти ни Хуаниты, ни Филдинга. На машине они могли уехать куда угодно.

— Все же хочу попробовать.

— Не нужно, прошу вас.

— Но вы же сами только что просили найти ее и отправить домой.

— Я устала, — с горечью сказала миссис Розарио. — Как я устала. Пусть она исчезнет.

— У меня есть поручение, которое я должен выполнить.

— Что ж, выполняйте. Всего доброго, мистер Пината, если, конечно, это ваше настоящее имя.

— В любом случае оно единственное.

— Мне все равно.

Он едва переступил порог, как она захлопнула дверь с такой силой, что ему показалось, будто взрывная волна вышвырнула его из дома.

На крыльце стоявшего по соседству дома Лопесов никого не было. Сломанный розовый обруч валялся на ступеньках.

Миссис Розарио подождала, пока отъехавшая машина завернет за угол. Наблюдая сквозь занавески, она ощущала, как все ближе подступают к сердцу холод и слабость, словно его сжала чья-то железная рука и кровь перестала течь в ее жилах. Она коснулась серебряного креста на груди в надежде, что это прикосновение согреет и успокоит ее. Но металл был так же холоден, как и ее тело.

«Пината, — подумала она. — Звучит фальшиво. Впрочем, он даже не пытался сделать вид, что оно настоящее, говорил, оно единственное, и больше ничего».

Миссис Розарио прошла на кухню и взяла со стола телефонный справочник, нашла в нем Стивенса Пинату, номер телефона совпадал с тем, что он записал на бумажке.

Она стояла, прислонившись к раковине, и никак не могла принять решение. Мистер Барнетт строго-настрого запретил ей звонить в свою адвокатскую контору, если только не самые непредвиденные обстоятельства, и ни в коем случае нельзя звонить ему домой. Но какое право он имел давать ей подобные приказания? Может, это он прислал Пинату и Филдинга шпионить за ней? Что ж, они ничего не узнали, ни один из них. На фотографии тридцатилетней давности изображен юноша, ничем не похожий на умершего.

Время шло, неумолимо отмеряя минуты, каждая из которых стучала как удар сердца. Какой тяжелый длинный день. Их становилось все больше. Карлосу повезло, он избавился от этого. Теперь он на небе с ангелами. Свечи больше не нужны — так сказал священник. «Вне всякого сомнения, он теперь на небе, — сказал падре, — ты не должна становиться фанатичкой, церковь этого не любит. Твоя молитва длилась достаточно долго. Достаточно».

Он был прав. Все это продолжалось слишком долго…

Она сняла телефонную трубку.

15. Твоя мать сдержала клятву, Дэйзи. Мы все еще

не вместе, ты и я. Она скрыла свой позор, поскольку

не могла нести печать его на своем челе так, как

можем, должны и несем ее мы, слабые и униженные

В воскресенье днем Ада Филдинг с несколькими приятельницами обедала в ресторане в нижней части города. После обеда она прошла в туалетную комнату, чтобы привести в порядок макияж, за ней последовала миссис Уэлдон, одна из участниц их компании, которую она не слишком хорошо знала, да и не слишком жаловала. Большие, все время рыскающие по сторонам глаза миссис Уэлдон были прикрыты вуалью, словно окна тюлем, а тонкие злые губы постоянно двигались, даже тогда, когда она ничего не говорила, будто эта женщина все время пережевывала застрявшие в зубах семечки от прошлого.

Поправляя вуаль перед зеркалом у раковины, миссис Уэлдон спросила:

— Как там Дэйзи поживает?

— Дэйзи? — переспросила миссис Филдинг. — Прекрасно, благодарю. Лучше быть не может.

— А Джим?

Миссис Филдинг и не подозревала, что собеседница знает, как зовут ее дочь и зятя, но вида не подала. За прошедшие годы она научилась скрывать очень многое за безмятежной улыбкой.

— У Джима все прекрасно. Он собирался в выходной поехать в северную часть штата, присмотрел там участок земли для покупки, но решил подождать, пока станет прохладнее. Удивительный год, не правда ли? Такая жара, и ни капли дождя.

Но миссис Уэлдон вовсе не собиралась переключаться на погоду. Она настроилась поговорить совсем о другом, о людях.

— Моя приятельница как-то видела Дэйзи. Коринна, вы ведь не раз слышали, как я упоминала ее в своих рассказах. Очаровательная девушка, она живет со мной по соседству — ну, по возрасту она, конечно, не девушка, ей около сорока, но фигура у нее как у девушки. Правда, она с детства была довольно худенькой. Это ведь имеет большое значение для фигуры. Так вот Коринна видела Дэйзи несколько дней назад и сказала, что выглядела ваша дочь похудевшей и осунувшейся.

— Неужели? Я как-то не замечала.

— Это было в четверг. Да-да, в четверг. Дэйзи шла по Пьедра-стрит с молодым человеком. Причем это был явно не Джим. Джим ведь светлокожий блондин, а этот человек выглядел, ну, скажем так, довольно смуглым.

— У Дэйзи большое количество знакомых, и блондинов, и брюнетов, — заметила миссис Филдинг небрежно.

— Вы ведь понимаете, что я имею в виду, когда говорю о его смуглости.

— Боюсь, не очень.

— Конечно, ведь вы родились не у нас в Калифорнии. — Миссис Уэлдон сделала паузу и беспомощно покачала головой — не родившиеся в Калифорнии всегда оказывались такими тупыми и бестолковыми. — Я хочу сказать, что это человек не из наших.

Ада Филдинг прекрасно поняла, что именно хотела сказать эта женщина, но куда разумнее было разыграть невинность и невозмутимость — для сплетников нет ничего слаще, чем увидеть неожиданные признаки волнения: участившееся дыхание, румянец, нервно сжимающиеся кулаки. Руки миссис Филдинг оставались спокойными, дыхание ровным, а слой пудры скрыл выступивший было румянец. Но она знала, щеки ее покраснели, она чувствовала, как загорелись лицо и шея, и это ее очень раздражало, ведь повода к беспокойству не существовало. Дэйзи прошлась по улице со смуглокожим молодым человеком. Ну и что из этого? У нее самые разные знакомые. Все же в городе, подобном этому, следовало быть осторожнее. Есть принципиальная разница между терпимостью и глупостью, а Дэйзи даже тогда, когда ею двигали самые лучшие намерения, не всегда вела себя умно.

— Да, родилась я не в Калифорнии, а в Колорадо, — вежливо согласилась она. — Вы когда-нибудь бывали в Колорадо? У нас совершенно изумительный горный пейзаж.

Но миссис Уэлдон было совершенно наплевать на Колорадо.

— По странному стечению обстоятельств, — продолжала она болтать, — Коринна узнала этого молодого человека. Она познакомилась с ним в прошлом году, когда у нее было маленькое недоразумение с полицией. Она выпила за игрой в бридж всего один слабенький коктейль, но, когда она перебежала улицу на красный свет — Коринна клянется, что был уже желтый, — полиция заявила, что она находилась в состоянии опьянения. Это было ужасно. Суббота, банки закрыты, ее адвокат укатил играть в гольф, родители отправились на выходные в Палм-Спрингс, а эта бедняжка так деликатна — она никогда ничего не ест. Но как бы то ни было, появился молодой человек и заплатил за нее штраф. Коринна никак не может вспомнить, как его зовут, но узнала своего спасителя без труда — он такой симпатичный, если, конечно, не считать того, что он, скажем так, смуглый.

— Вы рассказали прекрасную историю о недоразумении Коринны с полицией, — холодно улыбнулась миссис Филдинг. — Я обязательно ее кому-нибудь поведаю. Надо не забыть.

Почти всю неделю Дэйзи предпринимала попытки остаться дома в одиночестве. Наконец ей это удалось. Мать отправилась в нижнюю часть города сделать кое-какие покупки в магазинах. Стелла взяла выходной после того, как Дэйзи сумела убедить девушку, что та не слишком хорошо выглядит, а Джим отправился к Адаму Барнетту, чтобы испытать под парусом его новый гоночный шлюп. Дэйзи сама организовала приглашение и его принятие: Джим страдал морской болезнью, а Адам, не слишком еще приноровившийся к своему новому судну, предпочел бы более опытного помощника, но ни тот, ни другой в спор с ней вступать не стали.