Неоготический детектив

Неоготический детектив

Маргарет Миллар

Совсем как ангел

Глава первая

Всю ночь и почти весь день они тащились через горы, потом через пустыню, и вот теперь горы снова окружали их. Старый автомобиль то и дело принимался капризничать, доводя водителя до крайней степени раздражения, и Куинн, чтобы не мешать им выяснять отношения, перебрался на заднее сиденье в надежде вздремнуть. Разбудили его внезапный визг тормозов и голос Ньюхаузера, охрипший от усталости, жары и сознания, что хозяина его в очередной раз облапошили за игорным столом:

— Приехали, Куинн. Конец света.

Куинн с трудом приподнял голову, ожидая обнаружить себя на какой-нибудь из улочек Сан-Феличе, обсаженной тенистыми деревьями и весело сбегающей вниз, к океану, сверкающему вдали, как алмаз. Это зрелище всегда вызывало в нем легкую грусть от сознания, что такую драгоценность, увы, совершенно невозможно кому-либо продать. Однако, даже не успев продрать глаза, он уже понял: что-то не так. На городской улице немыслима столь совершенная тишина, а морской воздух не бывает настолько сухим.

— Эй, Куинн! — повторил Ньюхаузер. — Ты проснулся?

— Да.

— Тогда вылезай. Ты как, в состоянии? А то я спешу.

Куинн выглянул в окошко и обнаружил, что с тех пор, как он завалился спать, декорация нисколечко не изменилась. Их окружали горы, за ними торчали еще горы, а за теми — снова горы, покрытые все той же порослью дубов, колючего кустарника и дикого остролиста, среди которых время от времени попадались и несколько сосен, вцепившихся узловатыми корнями в эту иссушенную землю в отчаянной попытке выжить.

— Ничего себе, — озадаченно пробормотал он. — Помнится, ты мне говорил, что собираешься в Сан-Феличе.

— Я сказал: около Сан-Феличе.

— И как далеко это «около»?

— Сорок пять миль.

— Господи!..

— Ты, видать, с Востока приехал, — догадался Ньюхаузер. — У нас в Калифорнии сорок пять миль — не расстояние.

— Мог бы и пораньше предупредить. Прежде чем я сел в эту чертову машину.

— Я говорил, ты просто не обратил внимания — слишком уж тебе не терпелось смыться из Рино. Что ж, вот твое желание и исполнилось. Скажи спасибо Боженьке.

— Да уж, — сухо кивнул Куинн. — По крайней мере тебе удалось ответить на один вопрос, который меня давно интересовал. С детства мечтал узнать, что это такое: «пойди туда, не знаю куда…»

— Ладно-ладно. Прежде чем начать делать глупости, лучше послушай, что я скажу. Поворот на мое ранчо — в полумиле отсюда. Но я, понимаешь ли, на день опоздал, а у жены моей характерец тот еще. К тому же я в Рино просадил добрых семь сотен и двое суток не спал. Так что, уж извини, в гости пригласить не могу. Сам понимаешь.

— Мог бы по крайней мере высадить меня поближе к какому-нибудь заведению, где можно пожрать без риска дать дуба.

— Ты же сказал, что у тебя ни гроша.

— Удалось напоследок стрельнуть у одного парня пять баксов взаймы.

— Ну-у, милый, если бы у меня были целых пять баксов, я все еще торчал бы в Рино. Сам знаешь — у тебя ведь та же болезнь, что и у меня, верно?

Куинн не стал отрицать.

— Слушай, — медленно начал он, — может, твоя жена в конце концов не такая уж и мегера, а? Может, она не будет особо возражать против гостя… Хорошо-хорошо, я ведь только предположил. У тебя что, есть идея получше?

— Естественно. Иначе мы бы тут не торчали. Видишь проселок вон там, внизу?

Присмотревшись, Куинн заметил узкую тропинку, которая, причудливо изгибаясь, убегала от шоссе к рощице молодых эвкалиптов.

— Вот уж на что это похоже меньше всего, так на дорогу, — с чувством произнес он.

— Так и задумано. Люди, живущие на другом ее конце, не любят себя афишировать. Они, понимаешь ли, со странностями.

— И можно узнать, с какими? — осведомился Куинн.

— О, вполне безобидными. Не волнуйся. К тому же они всегда готовы помочь бедным. — Ньюхаузер сдвинул на затылок свою десятигаллонную шляпу [1], открыв белую полоску лба, выглядевшую нарисованной на фоне бурой, выдубленной ветром и солнцем физиономии. — Слушай, Куинн, мне и самому дьявольски не нравится, что я тебя здесь оставляю, только выбора у меня нет. Я знаю, ты сумеешь меня правильно понять. Парень ты молодой, здоровый…

— К тому же голодный и подыхающий от жажды.

— В Тауэре найдутся и еда, и питье. А потом поймаешь попутку до Сан-Феличе.

— Тауэр? — переспросил Куинн. — Ты имеешь в виду то милое местечко в конце этой, с позволения сказать, дороги, жители которого не любят рекламы?

— Да.

— Это что, ранчо?

— Вообще-то они занимаются земледелием, — осторожно произнес Ньюхаузер. — Но на самом деле это что-то вроде маленькой независимой общины. По крайней мере так я слышал. Мне-то самому там бывать не приходилось.

— Чего так?

— Они визитеров не больно жалуют.

— Тогда с чего ты так уверен, что они примут меня?

— Ты бедный грешник.

— Это что — какая-то религиозная секта?

Ньюхаузер как-то неопределенно качнул головой, Куинн так и не понял, было это подтверждением или отрицанием его предположения.

— Говорю же тебе: я там никогда не бывал. Так, доходили кое-какие слухи. Говорят, какая-то богатая старуха, испугавшись приближающейся смерти, построила там пятиэтажную башню. Видать, решила, что так путь к небу окажется покороче, когда придет ее черед. Ладно, старина мне пора двигаться.

— Подожди, — настойчиво сказал Куинн. — Я же тебе говорил: мне надо попасть в Сан-Феличе, чтобы получить должок с одного приятеля. Три сотни баксов. Если подвезешь меня — пятьдесят твои.

— Я не могу.

— Это же больше чем по доллару за милю!

— Извини.

…Куинн стоял на обочине и задумчиво наблюдал, как машина Ньюхаузера исчезает за поворотом. Когда звук ее мотора затих, наступила абсолютная тишина. Ни щебета птицы в лесу, ни треска обломившейся ветки… Никогда прежде с Куинном не случалось ничего подобного, и он целую минуту удивленно размышлял, с чего это вдруг его перестали волновать и голод, и недосып, и палящее солнце…

Он никогда не был в восторге от собственного голоса, но тут вдруг оказалось, что тот звучит совсем неплохо — достаточно, чтобы возникло желание слушать его еще и еще, направлять его звук все дальше и дальше, заполняя им звенящую тишину.

«Меня зовут Джо Куинн. Джозеф Рэдьярд Куинн, но я никому не говорю о Рэдьярде. Вчера я был в Рино. У меня были работа, машина, одежда и подружка. Сегодня я никто, ничто и звать никак, и торчу тут, посередке между «нигде» и «ничем».

Ему и раньше доводилось влипать в самые разные истории, но в них всегда принимал участие кто-то еще. Друзья, на которых можно положиться; незнакомцы, которых можно убедить, — он всегда гордился этой своей способностью. Однако в настоящий момент ни малейшей пользы от нее не предвиделось: вокруг не было ни единой души, способной его выслушать. В этой пустыне он мог заговорить себя до смерти, но все его красноречие не вызвало бы даже шевеления листа на дереве или насекомого под этим листом.

Куинн вынул носовой платок и промокнул пот, двумя тоненькими струйками стекавший за уши. Хотя ему частенько доводилось бывать в Сан-Феличе, он ничего не знал об этой унылой гористой местности, выжженной летним солнцем и размытой зимними дождями. Теперь было лето, и в высохших руслах рек скапливалась пыль, прикрывая кости мелких животных, приходивших сюда в поисках воды.

Куда больше, чем жара и одиночество, Куинна заставляла нервничать тишина. Не было слышно даже щебета птиц — то ли они перемерли от жажды, то ли перебрались поближе к воде: к ранчо Ньюхаузера или к этому непонятному Тауэру. Он бросил взгляд на узкую тропинку, бегущую к эвкалиптовой роще.

— В конце концов немного религии мне не повредит, — сказал он сам себе и двинулся в путь.