Фантастика и Детективы, 2013 № 9

— Боже, какая чушь, — Вика закусила губу, затем двинулась к скамейке, уселась. — Элитному интеллектуалу понадобился слушатель-изгой. Это примерно как если бы римский император принялся жаловаться на жизнь рабу в каменоломне. Ладно, рассказывай.

Антон принялся рассказывать. Сбивчиво и торопливо. О том, что работает по шестнадцать часов в сутки. Что нет друзей, нет девушки, никого нет. И увлечений тоже нет, никаких. Что непрактичен, рассеян и житейски чудаковат. Что…

Он рассказывал и чувствовал, что говорит не то и не так. Не подбирались нужные, убедительные слова. Забытые слова, стёртые. Антон замолчал.

— Ну-ну, дальше, — подбодрила Вика.

— Недавно я понял, что больше не человек, — выпалил Антон. — Я — машина. Очень умная, очень компетентная в своей области машина. Способная ставить опыты, анализировать и находить решения. И не способная ни на что другое. Я ведь, по сути, ничего не знаю вообще. Я словно в… — он щёлкнул пальцами, не в силах подобрать слово, — в обмотке, в замотке, в…

— В коконе, — подсказала Вика.

— Да, именно. Внутри кокона мне хорошо и спокойно. Снаружи… Я попросту не знаю и не понимаю, что творится снаружи. Я ничего не читаю, не смотрю, не слушаю музыку, не путешествую. Фактически — не живу.

— А жениться тебе в голову не приходило? Завести детей.

— Приходило, — криво усмехнулся Антон. — Только мне ведь нельзя. До сорока пяти или, возможно, до пятидесяти, пока не началось старение и память ещё способна удерживать знания. Семья, дети — это лишняя информация, большого объёма, она вытеснит другую, необходимую для работы, станет превалирующей, она…

— Кошмар, — Вика ошеломлённо потрясла головой. — Если ты не утрируешь — это кошмар. Я и подумать не могла, что у твоих орденов и медалей такая оборотная сторона. Я сочувствую тебе. Правда. Получается, что я, выброшенный, по сути, из жизни человек, профнепригодный, прозябающий на государственное пособие, нищий, живу намного содержательнее и интереснее, чем ты.

— Ох, — Антон почувствовал, что краснеет. — Я ведь даже не спросил, как ты живёшь.

Вика невесело усмехнулась.

— Тебе это ни к чему. К тому же, лишняя информация. В двух словах — живу с мамой, в безденежье, экономим на всём. Раньше играла в баскетбол, не поднялась выше второй лиги. А больше я ни на что не пригодна — с тем, что я могла бы делать, роботы справляются лучше. Кстати, — Вика вновь усмехнулась, — мне тоже нельзя замуж, или, точнее, не рекомендуется. Слишком большой шанс, что дети окажутся такими же, как я. Ладно, поговорили. Пойдём? Мне пора уже, мама ждёт.

— Постой, — Антон мучительно пытался собрать воедино разрозненные, норовящие ускользнуть мысли. — У меня есть идея. Вернее, предложение. Что, если я… мы… мы с тобой…

— Не продолжай, — Вика хмыкнула. — Что если нам переспать, ты хотел сказать. Я против.

— Да нет же. Почему обязательно переспать? Я хотел…

— Прости, — Вика потупилась. — Я стала чересчур циничной. Знаешь, когда ты никому не нужна, поневоле станешь. Что ты хотел предложить?

Антон заставил себя собраться. Ему казалось, что от его слов будет зависеть что-то очень важное, наиважнейшее. Он сам не понимал почему.

— Я хочу предложить тебе работу, — пришли, наконец, слова. — Мне нужен помощник, ассистент. Есть такое старинное слово, не могу вспомнить. Нужна…

— Секретарша? — удивлённо помогла Вика.

— Точно, — улыбнулся Антон. — Я хочу переквалифицироваться. Заменить память. Я не знаю, кем хочу стать, понимаешь? Я ничего не знаю, кроме своей физики и сопряжённых профессий. Но я не хочу. Не желаю больше жить в коконе. Мне нужна информация. И… да попросту нужен добрый советчик. Человек, с которым можно это всё обсудить. Я стану платить тебе сколько скажешь. Жить можешь у меня. До тех пор, пока… в общем, пока тебе не надоест. Да — спать вместе не обязательно. Ты согласна?

Сначала в пентхаузе на шестидесятом этаже элитного небоскрёба появилась мебель. Вслед за ней — пищевой процессор последней модели, с меню в десять тысяч блюд. Комплект спортивных тренажёров, теннисный стол и баскетбольная стойка с корзиной. А также появилась кадка с декоративной пальмой, бамбуковая галерейка и цветы во множестве, так что квартира, по словам Антона, стала походить на ботанический сад.

Два месяца Вика провела в сети, кропотливо собирая и систематизируя информацию.

— Специалист справился бы за пару часов, — сказала она, положив перед Антоном итоговую распечатку. — Иногда я чувствовала себя так, словно у тебя ворую.

— А проституткой больше не чувствовала? — подначил Антон.

— Извини, нет, — парировала Вика. — Из древних руководств я выяснила, что в обязанности секретарши входит спать с боссом.

— А там не написано, что секретарша должна быть при этом выше босса на голову? В буквальном смысле причём.

— Только, что должна быть на порядок умнее. Как видишь, с этой стороны у нас всё в порядке.

Оба расхохотались, и Антон приступил к изучению распечатки.

Выяснилось, что спрос на технические профессии на Земле упал. Физики-ядерщики всё ещё требовались отчаянно, так же, как математики и нейробиологи. Однако прикладные профессии в чести были большей частью во внеземелье. В то же время, востребованными оказались специальности, о которых Антон доселе и не слыхал.

— Ценитель живописи, хм-м, — вслух считывал он информацию. — Чтец-декламатор, меломан, массовик-затейник, конферансье, тамада. Что это такое? Я попросту не знаю значений этих слов.

Вика терпеливо принялась объяснять. За последние полтораста лет, говорила она неторопливо, технический прогресс вытеснил и подавил развитие гуманитарное, и теперь спохватившийся социум старался упущение наверстать.

— Деньги не бог весть какие. Взять, скажем, тамаду. От него требуется, — Вика справилась с приложением к итоговой выборке, — знание двадцати тысяч анекдотов и тостов. Немного, в общем-то. Умение доминировать в группе. Навыки определять и строить настроенческие кривые. Что тут ещё — поведенческие особенности социума, умение гасить острые ситуации, чуткость. Как тебе?

Антон помялся, почесал в затылке. Выслушал об особенностях профессий журналиста, методиста-литературоведа, музыкального критика.

— Знаешь что, — сказал он. — Игорь говорил, что Петька Климаш… Помнишь Петьку? Он стал… чёрт, забыл, кем же он стал.

— Профессиональным читателем, — помогла Вика. — Прекрасная профессия, мне кажется.

— Точно. Давай позовём его в гости. Я бы его поспрашивал. Закажем этой штуковине, — Антон кивнул на пищевой процессор, — что-нибудь особенное.

— И как ты меня представишь? Так и скажешь — многопрофильная секретарша?

Антон вновь почесал в затылке.

— Можно как любовницу, — сказал он и, когда Вика скривилась, поспешно добавил: — Или, если хочешь, как сожительницу. Прости, я не улавливаю нюансов. Это нехорошие слова, да?

Вика усмехнулась невесело.

— Вульгарные, — пояснила она. — Лучше уж скажи «домработница».

Петька Климаш обзавёлся вздыбленной шевелюрой, жидкой метлообразной бородёнкой и фигурно закрученными усами.

— Кустисто живёте, бояре, — похвалил он, осмотрев квартиру. — Хоромы, однако, мать-перемать.

Следующие два часа Петька не закрывал рта. Речь его, жуткую помесь архаизмов, неологизмов и нецензурщины, Антон воспринимал с немалым трудом.

— Карие глаза — песок, осень, волчья степь, охота, скачка вся на волосок от паденья и полета, — вещал Петька. Это Киплинг, многомудрые паны, не хрен собачачий. — Не спрашивай, по ком звонит колокол, он звонит по тебе, — а это, человекообразные, Хемингуэй, типа эпиграф, двадцатый век, блямбой буду. Стилистика какова, а? Охренительная стилистика, господа карбонарии.

— Петя, — встряла Вика, прервав длиннющую цитату из Макиавелли. — А как же новая литература, современная? Ты новые романы читаешь?

— Что значит «читаешь»? — возмутился Петька. — Кто сейчас вообще читает, козу твою поперёк. Раз в месяц подгружают, само собой. Меркурианская ночь обожгла задубелые босые пятки. Это Сидоров, из новых, не слыхали? Тот ещё небесный муравьед. Чушь, между нами говоря, пишет гунявую и ересь. А вот ещё Опанасенко…