Тайна девичьего камня

Последние годы жизни Линней в основном провел в Уппсале, уезжая на лето в имение Хаммарбю к югу от города. В восемь часов утра 10 января 1778 года с ним случился удар, и он умер.

Карл фон Линней был, без сомнения, самым выдающимся ботаником своего времени. Даже сегодня он занимает первое место среди шведов, о которых пишут в Википедии, где его биография и деятельность описаны почти на 110 различных языках. Это объясняется тем, что он систематизировал все организмы, известные в его время. С таким невероятным трудом не справился бы ни один другой ученый, ни до, ни после. Все природные вариации Линней сгруппировал в классы, порядки, семьи, роды и виды. В книге Линнея Specie splantarum (Виды растений, 1753) впервые описаны растения, а в десятом издании Systema naturae (Система природы, 1758) впервые описаны животные.

Линней также сделал попытку классифицировать горные породы, минералы и окаменелости в так называемом Царстве минералов. Некоторые разделы кажутся весьма странными с точки зрения современной науки: например, к царству минералов он причислил даже камни в почках и желчном пузыре. Линней также хотел классифицировать различные «расы» рода человеческого, куда наряду со всеми прочими включил мифологические существа, например гидр, сатиров и троглодитов. Тем не менее благодаря его исследованиям наука пошла по пути, который сильно отличался от учения отцов церкви.

Одно из основополагающих правил Линнея заключалось в том, что все виды должны иметь научное наименование, состоящее из двух частей — родового обозначения и видового обозначения, например Digitalis purpurea (наперстянка пурпурная).

Цветок линнея северная (Linnaeaborealis L.) назван в честь Карла фон Линнея, а его портрет украшает шведскую купюру в сто крон. В его имении Хаммарбю находится музей под эгидой Уппсальского университета. Похоронен Линней в Уппсальском кафедральном соборе.

Источник: Википедия

4

Несколько ударов — прямо по автобусному стеклу, ряд быстрых сильных шлепков. Кто-то вскрикнул: Oh my God, did you see that? [3]

Затем Ида увидела ледяные снежки, как минимум пять штук. На мгновение они прилипали к окну автобуса, а затем один за другим соскальзывали по стеклу вниз и скатывались в дорожную слякоть на Ратушном мосту.

Шофер не стал тормозить, а продолжал ехать по мосту. Автобус был двухэтажным, с красивыми деревянными панелями и ковровым покрытием в проходе. Как же он отличается от того обшарпанного автобуса, на котором она ехала днем. Автобус был пятым в кортеже, он стартовал у Гранд Отеля, а затем проехал через Центральный вокзал и Шератон. Декабрьская стужа сковала стеклянные окна, залив Риддарфьерден серебрился в лунном сиянии, а кирпичный фасад Ратуши, освещенный горящими факелами, мерцал красно-коричневым светом.

Ида огляделась. Несколько американок в шубах стали обсуждать план вечера, а остальная нарядно одетая публика сидела с радостными или полными ожидания лицами.

Что она здесь делает, среди всей этой рафинированной публики? И кто из них следит за ней? С самого утра она была на взводе, но все это время ей было не с кем поговорить. В течение дня она четыре раза пыталась дозвониться до бабушки, но никто не отвечал. Наконец во второй половине дня пришла sms’ка:

«Лобова преследуют. Но никто не знает ни тебя, ни того, что вы знакомы. Сегодня на банкете он даст тебе кое-что, шкатулку. Мы считаем, что только у тебя шкатулка будет в безопасности. Никому не говори, что она у тебя или что вы знаете друг друга. НЕ открывай шкатулку. Мы тебе доверяем. Послезавтра вы опять встретитесь, где-нибудь в городе, и ты вернешь ему шкатулку. Храни ее как зеницу ока. То, что в ней находится, невосполнимо. Она не должна попасть к преследователям, ни за что на свете! Хорошего тебе вечера. Обнимаю, Альма».

Она прочла sms’ку больше пяти раз.

Преследователи — звучит почти как… как что? Они что, просто-напросто собираются ее украсть?

И потом эта история со «шкатулкой» — что за шкатулка?

Нет, нет, не буду нервничать, подумала она.

Она обратила внимание на шляпу одной из нарядно одетых женщин. Из тульи торчало несколько перьев, и Ида сразу же увидела, что это фазан.

Фазан, да, — Phasianus colchicus.

Что еще?

Anemone pulsatilla? Прострел обыкновенный.

Briza media… Что это? Черт, вроде бы трясунка средняя.

Ranunculus acris? Лютик едкий.

Artemisia absinthium? Полынь горькая…

Нет, хватит — не буду об этом думать, все эти старые игры с Лассе в вопросы и ответы, все эти латинские названия.

Хотя Phasianus colchicus звучит неплохо, короче говоря, фазан, а вот перья того фазана, которому пришлось пожертвовать собой ради гордыни и тщеславия.

И мальчишки, которые кинули снежки в фешенебельный автобус. И я, которая вкусно поест и будет участвовать в том, о чем тысячи других людей могут только мечтать.

Она опять посмотрела на ближайшее к ней окно.

На нем еще были следы от снежков. Она снова села прямо и увидела, что скоро они будут у Ратуши. Все нарядно одетые пассажиры автобуса еще больше оживились, как будто всю дорогу втихаря пили шампанское. Она по-прежнему не могла вычислить своего потенциального преследователя.

Хорошо бы Марина уже ждала ее у Ратуши, подумала она, иначе добром это не кончится.

Ида взглянула на темноту за окном, рассматривая свое туманное изображение.

Неужели я так похожа на Альму? Да, явно.

Автобус подпрыгнул, водитель резко притормозил, и она почти врезалась в американку с фазаньей шляпой, как чья-то рука быстро подхватила ее за талию, не дав ей упасть.

— Ой, с тобой все в порядке?

Молодой человек с темным косым пробором и теплым взглядом карих глаз.

— Спасибо, — выдавила она.

— Если бы ты упала, то, наверное, не смогла бы сегодня танцевать.

— Ты прав.

Она не могла не бросить на него еще один взгляд. Сколько ему лет? Двадцать пять? Тридцать? Или нет, немного больше? Наверное, тридцать с небольшим, но какое мальчишеское лицо. Может, тридцать пять?

Только она собралась что-то сказать, как двери автобуса открылись и все пассажиры словно выпали из него, толкаясь от нетерпения.

Когда она вышла на мороз, темноволосый человек уже исчез.

5

Выйдя из автобуса, Ида сразу же отделилась от толпы. Вдали, у огромного кирпичного здания, дрожало пламя огромных факелов на подставках. С торца маячил золотой монумент в честь основателя Стокгольма Биргера Ярла. Подсвеченные колоннады освещали отраженным светом напоминающую черный бархат водную гладь залива Риддарфьерден. Длинные ряды готических окон слабо мерцали на фоне ночного неба.

Где Марина, надеюсь, не опоздала, как обычно?

Как все это пройдет, во что меня втянули?

Одной мне не справиться.

Наконец у самых флагштоков на другой стороне улицы она разглядела коренастую фигуру в черном.

Это могла быть только она, Марина.

Иде стало легче и не так страшно.

Марина, да. Какая жалость, что она бросила университет, иначе бы они наверняка виделись так же часто, как раньше. Сидеть в какой-то бухгалтерской фирме только потому, что ее родители считают, что у нее должен быть твердый заработок?

Подойдя к Марине, Ида увидела стоящий на земле большой доверху набитый бумажный пакет из магазина «Coop».

— Боже мой, они что, не могли заказать погоду похолоднее? — спросила Марина и сплюнула.

— Как дела? — поинтересовалась Ида.

— Да так, настрой, как всегда, боевой.

Марина принялась рыться в пакете.

— Даже не знаю, что из этого выйдет. Можно сказать, твои волосы никогда не были твоим сильным местом.

Ида только смиренно присела на корточки, а Марина стала расчесывать ей волосы, сооружая на затылке что-то вроде ракушки.