Тайна девичьего камня

У Лобова вспотел лоб, он выглядел все более возбужденным. Она чувствовала себя вне игры, ей было совсем непонятно то, о чем он говорил, и он вроде бы заметил это.

— Кобальтовый хлорид, — тихо произнес он. — Это секрет. Шведы использовали его в XVIII веке. Или вернее сказать: он использовал его. Величайший шведский гений всех времен. Каролус Линнеус — ваш самый большой ученый во все времена. То есть Карл фон Линней.

Он с подозрением оглянулся и прошептал:

— Кобальтовый хлорид был самой последней тайнописью того времени. От сильного, ровного тепла текст становится видимым, а потом, когда бумага остывает, исчезает опять. Какое счастье я испытал там, в библиотеке. Там они не могли следить за мной, и я сумел подержать в руках оригинал письма. Но читая настоящее письмо, по чистой случайности я прижал защитную бумагу к лампочке в настольной лампе, и тогда — тогда на защитной бумаге проступил текст. Я увидел, что там есть скрытый текст, то есть что это другое письмо. Я понял, что не успею переписать его целиком, мне удалось прочесть только отдельные предложения и подпись внизу. К тому же письмо на старошведском. Так что, можно сказать, я просто-напросто одолжил его. Смотри!

Лобов держал старинную бумагу, свернутую два раза.

— Объясните-ка более понятно, — вставила Ида. — Значит, вы нашли тайное письмо от Карла фон Линнея?

— Нет, тайное письмо Линнею. От одного из его учеников, от Даниеля Соландера, его звездного ученика. Его лучшего и самого мистического апостола. И содержание письма может повести нас вперед, далеко вперед. Оно может привести к фантастическим вещам, хоть я точно не знаю, к каким.

Он постучал кончиком указательного пальца о пустую бумагу.

— Я успел прочесть только несколько отдельных слов то тут, то там. За эти годы Альма немного научила меня шведскому. В письме речь идет о моллюсках, Ида, вот что важно. Тебе известно что-нибудь о европейских жемчужницах?

Она покачала головой.

— Там также названо место, где гнев Божий никогда не стихает! В будущем это может привести к чему-то неслыханному. Но я не успел прочесть все письмо. За один день столько всего произошло — я был в российском посольстве, давал интервью и… к тому же я не владею старошведским языком.

Он перевел дух, по-прежнему держа письмо.

— Я слишком много говорю, Ида. К тому же ты столько всего не знаешь о своей бабушке… Прости, я немного пьян, больше не буду говорить.

Он опять внимательно огляделся.

— Хорошо, поблизости никого. Теперь возьми это письмо и храни его несколько дней в безопасном месте. А также шкатулку — это еще важнее, если такое вообще возможно.

Они по-прежнему стояли совершенно одни наверху у балюстрады. К счастью, на них вроде бы никто не обратил внимания.

Лобов быстро вытащил что-то из кармана. Это был полиэтиленовый пакет, в котором лежала зеленая шкатулка длиной в десять сантиметров, с латунной застежкой.

— Что это? — спросила она.

— Тсс!

Он оглянулся наверняка раз в десятый.

— Тебе лучше ничего не знать. Храни это в надежном месте, пока тебя не попросят вернуть мне шкатулку обратно. Возможно, через два дня.

Ида взяла шкатулку, которая неожиданно оказалась тяжелой. Она вспомнила об sms’ке от Альмы, велевшей ни за что не открывать шкатулку.

— Но что в ней? — все же спросила она взволнованно.

Вид у Лобова был серьезный.

— Нет, ты не должна это видеть.

— Но я же должна хоть что-то знать? Это ведь… не опасно?

Он, похоже, раздумывал, одновременно вроде бы жалея ее.

— На самом деле с моей стороны это безумие, — сказал он, — но ты можешь взглянуть одним глазком. Ради твоих прекрасных глаз, Ида. И обещай никогда-никогда ни с кем об этом не говорить.

— Обещаю.

— Ты должна понять… что содержимое шкатулки не поддается никакому описанию.

«Что он такое говорит?» — подумала девушка.

Лобов осторожно взял шкатулку, словно она была сделана из чрезвычайно хрупкого материала. Держа ее между ладонями, он сосредоточенно дышал.

— У тебя только несколько секунд. Готова?

Девушка кивнула, почувствовав, как сердце забилось сильнее, а по стене к ним все ближе и ближе подползали лазерные проекции; отражающийся в потолке свет стал слепить глаза. В тот же миг он подковырнул латунную застежку и открыл крышку.

Стоило Иде заглянуть в шкатулку, как их обоих осветил необычайно сильный луч света. Лобов вздрогнул — лазерные проекции зашли за край балюстрады и нацелились прямо на них. В ту же секунду шкатулка испустила очень интенсивное зеленое сияние и все вокруг них на мгновение окрасилось в такой белый цвет, что стало жутко. Они словно оказались в эпицентре совершенно беззвучного светового взрыва, и она не успела подумать, даже не успела поднять руку для защиты.

Что происходит?

Свет — откуда он?

Из его головы?

Утро выдалось жарким. Все детали инкрустации большого письменного стола от Имзов ярко засверкали, когда сильные лучи солнца проникли сквозь необычайно широкие ламели темно-коричневых штор. В кожаном кресле за столом сидел Генеральный директор Джо Смит и курил сигарету «Лаки Страйк». По другую сторону, в кресле с подставкой для ног, сидел Элиот Вейсман.

— Прошу прощения, может быть, для него это слишком рано? — предположил Элиот.

— А разве для него не все теперь слишком рано? — спросил Джо, стряхивая пепел. — Или правильнее сказать: разве все не слишком поздно?

За окном двенадцатого этажа слышался слабый шум от плотного потока машин на бульваре Голливуд и Вайн-стрит. Элиот посмотрел на часы. Было больше двадцати минут десятого.

Джо, с бородой и узкими усами, наклонился вперед и нажал кнопку на настольном телефоне.

— Можно принести сюда еще кофе и минеральной воды?

В громкоговорителе раздался голос секретаря:

— Да, сэр.

Стало тихо. Элиот только собрался что-то сказать, как телефон запищал и снова послышался голос секретаря:

— Мистер Синатра прибыл.

— Наконец-то… Впустите его.

Дверь открылась.

— Фрэнк! Как приятно тебя видеть!

Джо вышел вперед и взял Фрэнка за руку. В ту же минуту вошла секретарша с маленьким стальным подносом, на котором стояли чашки и хромированный термос. Элиот встал и похлопал Фрэнка по спине, одновременно отметив, что накладка у Фрэнка съехала немного набок, что он загорел и посвежел и что от него пахнет спиртным.

— Как у тебя дела?

— Спасибо, прекрасно!

Фрэнк указал на Элиота и улыбнулся Джо:

— Элиот Вейсман, самый лучший в мире менеджер — чтоб ты знал!

Элиот улыбнулся и откашлялся. Секретарша поставила кофейные чашки на боковой столик, и Джо попросил Фрэнка сесть в кресло рядом с Элиотом. Пока секретарша не вышла из комнаты, все трое несколько скованно поговорили о жаре и о том, как важно, чтобы в кабинете был по-настоящему хороший кондиционер.

— Ну что ж, — сказал Элиот чуть более официальным тоном, пытаясь завладеть вниманием Фрэнка, — до твоего прихода мы тут сидели с Джо, ты ведь встречался с Джо раньше, и немного говорили. К нам пришла действительно хорошая идея, как нам кажется.

— Вот как? — Фрэнк слегка рассмеялся, повернувшись, будто что-то искал за креслом. — И что же это?

— Видишь ли, — Элиот быстро улыбнулся Джо, — мы подумали перед записью твоей следующей пластинки… пригласить кое-кого из известных артистов, чтобы каждый записал… — Элиот сделал искусственную паузу, — с тобой дуэт. Отчасти это могут быть самые известные старые песни, такие как «The lady is a tramp», «I’ve got you under my skin» и «Fly me to the moon», а отчасти менее известные, и мы могли бы сделать целую пластинку с…

— Подождите, подождите, — прервал Фрэнк, быстро взглянув на свои золотые ручные часы фирмы «Груен». — Сколько сейчас времени в Нью-Йорке?

Джо сделал паузу, а затем посмотрел на часы на стене, где также висели в рамках большие портреты Билли Холидей, Майлса Дейвиса, Нэта Кинга Коула и золотые пластинки с MC Hammer и Ice Cube.