Тайна девичьего камня

Пребывая на грани сна и бодрствования, она продолжала лежать в кровати.

Не может быть, чтобы уже было полвосьмого, подумала она. Я бы не чувствовала такой усталости… Зачем я завела будильник на такую рань? Какой сегодня день? Среда?

Нет, вторник. Но тогда никакой спешки нет. Биохимия в десять, а потом… ничего. Кроме подготовки к экзамену.

Как будто я хоть раз не готовилась к экзаменам.

Нет, просто я не перевела будильник со вчерашнего утра. Надо еще поспать.

Спокойно. На сегодня у меня нет особых планов. Может быть, пойду в студенческий спортклуб, если будет тренировка с достаточно большой нагрузкой. Я ведь должна больше тренироваться, чтобы хоть немного поправиться. И, может быть, перекушу с… да, с кем-нибудь с моего курса.

С кем именно?

А может, заставлю себя встать и пойду на студенческую кухню, где пол весь в крошках и полно немытых тарелок, съем хлопья с кефиром — да что угодно…

Хотя, с другой стороны: обычно он встает рано. Давид. С прекрасными кудрявыми волосами, всегда такой веселый и классный, с белозубой улыбкой. Вторник. Разве он не встает так рано по вторникам? Или по средам? Может, набраться смелости и пригласить его на следующей неделе на рождественскую вечеринку?

А сколько раз мы вообще говорили друг с другом? С тех пор как он приехал сюда в сентябре, максимум пару-тройку раз. В основном я наблюдаю за ним, когда ем свои макароны, а он варит свои.

Она повернулась на бок и стала вспоминать, сколько же она сама живет здесь, в этом обшарпанном коридоре, — два с половиной года или немного меньше? Как она въехала сюда теплым августовским днем, втащив по лестницам вместе с Лассе картонные ящики из-под бананов. И потом как он по-отечески пригласил ее на пиццу «Четыре сезона» в Эстермальме, в самом центре столицы, ее, маленькую Иду из Емтланда, ничего себе?

Такая умница, она должна поехать в Стокгольм — эти слова она слышала с рождения, и все же — Йердет и Эстермальм, вот как!

Затем Лассе уехал домой в Эстерсунд на своем стареньком «вольво», и она внезапно почувствовала себя страшно одинокой. Так продолжалось какое-то время, а потом она постепенно вошла в стокгольмский ритм и поняла, что люди здесь примерно такие же, как дома, в Емтланде. Только их гораздо больше, и они гораздо больше боятся потерять лицо. Стресс в метро и постоянный страх сделать что-то не так — случайно встать слева на эскалаторе или выдать, что ты из провинции, словно это видно по манере себя вести или по одежде.

Но это скоро прошло, она пообтесалась и влилась в стокгольмский мир, отстраненный и безразличный. Она стала передвигаться с той же скоростью, обмениваться теми же мимолетными взглядами, говорить тем же обтекаемым языком и вести себя холодно, учтиво и надменно.

А что касается природы, то она и здесь есть, было бы желание. Парк Хага или лес Лиль-Янссон, или Юргорден, или Ервафельтет, выбирай что хочешь.

И курс в Каролинском институте — да, он определенно как для меня создан. Но с тех пор, как Марина перестала ходить на занятия, веселья поубавилось. Мы вдвоем были на курсе чем-то вроде единственной альтернативы, до конца не вписываясь в коллектив наших сокурсников и именно поэтому были на своем месте, мы были естественной частью курса… но только пока держались вместе.

Теперь на переменах я в основном одна, подумала она и съежилась под одеялом так, что ночная рубашка сбилась к шее. Я превратилась в маленькую зубрилку в углу, которой почти нечего сказать, даже на студенческих вечеринках после нескольких кружек пива. Просто студентка-биологичка из Норрланда. Биофизика, нет, эта тема не совсем подходит для разговора на Стуреплане, если вообще я теперь бываю в тамошних ночных клубах.

Нет, теперь я просто тихая, скучная и застенчивая девушка.

Полная противоположность ему, Давиду. Хорошо бы он сейчас лежал рядом со мной и мы бы все время обнимались…

Постепенно Ида опять заснула.

Бип!

Бип!

Бип!

…она села с быстротой молнии: что с этим проклятым телефоном?

И тут увидела.

Это был не будильник, а звонок. Телефон освещал подоконник так, что дисплей отражался в оконном стекле.

Ей кто-то звонил.

Она почти забыла, как это бывает.

Звонили из-за границы, код страны +7. Затем следовал длинный номер. Сначала она решила не отвечать.

Наверняка кто-то ошибся номером.

Ошибся номером из-за границы?

И тут ее осенило.

Код страны 7… это, наверное, она?

Именно. Коснувшись символа «Ответить» и назвав свое имя, Ида услышала характерный пожилой женский голос и, несмотря на то что часы на радио показывали 06.18, сразу проснулась.

— Ида, как дела? — раздался голос Альмы, радостный и полный ожидания.

— Бабушка! Где ты?

— Извини, что не позвонила раньше. Я опять в Москве.

— В Москве? А почему ты ничего не говорила?

— Так много всего произошло, так много всего сразу, — сказала Альма, и в ее голосе Иде послышались незнакомые интонации.

Какая-то напряженность.

— Когда ты приедешь домой?

— Не знаю. Мне нужно побыть здесь какое-то время. У меня еще кое-какие дела. Это…

— …исследования?

— Да.

Вечно эти исследования, подумала Ида, чем она там занимается, никогда нет времени ни на что другое.

— Мне нужна твоя помощь, — сказала Альма, опять каким-то странным тоном.

Вот как, теперь ты вдруг звонишь, когда тебе нужно помочь. Да еще в такую рань!

— Это больше мера предосторожности. Но в любом случае нам нужна помощь.

— Кому нам?

— Мне. И моему хорошему другу. С которым… я вместе работаю… он…

— Ты работаешь вместе с другим ученым?

— Да.

Снова новая интонация. Какое-то смущение?

— Вы что, пара?

Альма слегка рассмеялась.

— Может быть.

А затем опять заговорила серьезно.

— Нам нужна твоя помощь, Ида. Сегодня. Надеюсь, ты справишься.

— Ой. Ага. Да…

— Хорошо. Но прежде всего сохрани в телефоне этот номер, чтобы потом, если понадобится, ты смогла мне позвонить.

— О’кей, он у меня в телефоне.

— Ты уверена?

— Да, — ответила Ида, несколько раз внимательно посмотрев на номер. Номер был легким, фактически это был палиндром: +7 98414897.

— И что такое архиважное я должна сделать? — спросила она немного шутливо и сразу же почувствовала себя чуточку бодрее, глядя на письменный стол с горой тетрадок и учебников.

Альма ответила ей все тем же голосом. По-прежнему напряженным и осторожным.

— Ида, это на самом деле важно, по-настоящему.

Ида замолчала, а Альма медленно договорила до конца очень серьезно:

— Ты должна будешь кое-что забрать.

2

Не прошло и полутора часов, как Ида уже осторожно крутила педали велосипеда по крайне скользкой улице Студентбаккен. Ее старенький лилово-белый «кресент» с пятью передачами как всегда ходил под ней ходуном. Она проехала мимо строящейся кольцевой автодороги и покатила к полям рядом со Стура Скугган, мимо старой летней площадки Английская вилла и наискось пересекла Стокгольмский Экопарк, который огромным полумесяцем огибал город и соединял виллы в Королевском Юргордене стоимостью в несколько миллионов с обшарпанными многоквартирными домами в районе Ринкебю, густо населенном иммигрантами.

Теперь, наверное, придется поменять все сегодняшние планы, — думала она, очень медленно скользя по обледенелым беговым дорожкам через лес Лиль-Янсскуген. Затем проехала сначала район Рослагстуль, а потом Норртуль и только потом стала подниматься к Каролинскому институту.

Она привязала велосипед ближе к входу, вошла в кафетерий и, как обычно, села с чашкой черного кофе за столик в самом углу, глядя только в свои раскрытые учебники по биофизике.

Как там сказала Альма?

Ты должна кое-что взять.

Ты должна быть там вовремя.

Просто сиди в кафетерии. Ничего не делай.

Не проявляй никакой активности.

Остальное произойдет само собой.