Тень луны

В реанимационной палате он пролежал семь дней. Лена появлялась два-три раза в сутки. Затем его перевели в реабилитационное отделение. Тоже отдельное помещение, телевизор, разрешили пользоваться сотовым телефоном. Понемногу он стал возвращаться в себя, к делу. Чаще начали приходить ребята, но вот Лена - напротив - все реже и реже. Иногда ее не было четверо суток. Бориса похоронили достойно, как положено. Оформлялись визы в Швейцарию, куда должен был отбыть через пару месяцев на заключительное лечение Кононов. Но один и тот же вопрос задавали все: Серж, Клим, Большаков, Мишель.

- Что теперь делать?

- Не пороть горячку, - ответил Игорь. - Разберемся. Дайте время поправиться. Пока ничего не предпринимайте.

Выздоравливал он очень быстро - организм крепкий, все-таки, никогда не курил, почти не пил, на болезни не жаловался. Денис удивлялся, кивая головой:

- Тебя можно использовать в рекламных роликах про здоровый образ жизни: в него всадили сто двадцать пуль, а он бегает. Кстати, возьми на память! - на протянутой ладони лежал сплющенный, деформированный кусочек свинца.

Игорь подбросил его в воздух, поймал левой рукой. Правая, с пробитой мышечной тканью, еще плохо действовала. Разрабатывал ее специальным комплексом упражнений, Сойдя с велотренажера, Игорь спрятал извлеченную пулю в нагрудный кармашек спортивной куртки. Разве что детям показывать? Если они когда-нибудь появятся Но, судя по всему, в это было трудно поверить. А с Леной происходило что-то непонятное.

- Я не полечу вместе с тобой в Швейцарию, - неожиданно сказала она, за три дня до его окончательной выписки. - Я еще раньше предупредила Сержа, чтобы на меня визу не оформляли.

- Почему? - резонно спросил Игорь. - Мы ведь, вроде, обо всем договорились?

- Нет... - твердо ответила Лена. И повторила: - Нет. Понимаешь... Дело в том... что я вообще ухожу. Совсем.

- Вот как?

- Да. Я не могу... и не хочу тебя хоронить.

- А ты уверена, что это скоро случится? - хладнокровно спросил Игорь. Странно, но он воспринял ее слова спокойно, словно давно ждал их и был готов услышать. Может быть, только не сейчас - а потом. Через год, через пять лет.

Лена не стала отвечать. Она лишь улыбнулась и пошла к двери. Но на пороге все-таки задержалась и негромко обронила:

- Ведь между нами никогда не было понимания, не так ли?

И затем ушла. Энергично и яростно сжимая в кулаке ручной эспандер, Игорь произнес вслух, хотя в палате никого не было:

- Ну что ж! По крайней мере, в квартире отныне будет экологически чистая зона.

...На следующий день Кононов обговорил с Мишелем и Большаковым различные вопросы, касающиеся ближайшего будущего. Они оставались "на бригаде", как бы дополняя друг друга. Последняя информация: Крот вошел в связку с Афганцем, а тот негодует, что Игорь не "выдвинул" его на время лечения, считает, что его обошли.

- Будьте предельно внимательны, - сказал напоследок Хмурый.

Через три недели он улетел в Швейцарию. Вместе с ним отбыли Серж, Клим и Валера.

9

Накануне вылета Кононов заехал в Балашиху, к родителям, которых навещал редко, раз в полгода. Отцу под семьдесят, матери чуть меньше. О его ранении они ничего не знали - и слава Богу! Но что они вообще знали о своем сыне? Почти ничего. С юных лет Игорь был замкнутым, сосредоточенным в себе ребенком, не делясь ни с кем своими секретами. "Интроверт" - как определил бы психолог. Из друзей - только живший неподалеку Серега. Обычная школа, однокомнатная квартирка. Что могли дать ему простые, малообразованные люди? Что он видел с детства? Каждодневный труд отца и матери, серые будни, редкие праздники с общим застольем, издерганную шалопаями завуча, соседа-фронтовика, прозябающего в нищете и пьянстве, малолетних одноклассниц, позволяющих трогать себя "по-всякому", бурого от власти участкового, редкие поездки в Москву, где люди, казалось, жили совсем иной, недосягаемой жизнью.

Хорошо, что окончил школу, не попал в тюрьму, даже поступил в институт. Уже одно это было для родителей счастьем. "Выбился в люди!" считали они с тех пор. Но они даже не знали, что он несколько лет крутил баранку простым шофером, а уж что было потом - подавно. Игорь не рассказывал, или уклонялся от ответа, а родители не настаивали. Жив - и ладно. Вот только Лену как-то сразу "не приняли". Слишком красива, изыскана, словно из другого мира. "Изнеженная душа", - говорила о ней мать. "Барышня", - добавлял отец. Что ж, оба они, в общем-то, оказались правы. Сейчас они получали небольшую пенсию, на жизнь едва хватало, хотя Гайдар "со товарищи" и ободрал их в числе других презрительно именуемых им "совков" до последней нитки - почище любого разбойника с большой дороги. Все, что было создано руками этих обыкновенных "совков" перешло в собственность вылупившихся Лозовских и прочих. Вот где настоящие-то преступники. А теперь обобранных вымаривали голодом, холодом и ядовитой ненавистью к ним, льющихся с голубых экранов. Но много ли надо сейчас родителям? Приезжая, Игорь оставлял деньги или продукты, но мать всегда отказывалась:

- Тебе, поди, самому не хватает, время-то какое!

- Ничего, скоро мы всю эту нечисть из России выметем! - добавлял отец. - Ты, сынок, держись только.

Он и держался. На том месте, где стоял. Вот и в этот приезд отец с матерью стали повторять то же, когда он с Сержем внесли полные сумки овощей, зимних фруктов, купленную на рынке говядину, другие припасы.

- А что-то ты совсем бледный, исхудалый какой-то! - заметила мать: она уже плохо видела, носила очки с толстыми стеклами.

- Зато Серега, вон, словно Геринг, пудов на десять тянет, - добавил отец, посмеиваясь. Он для них как второй сын считался.

- А мы, теть Марусь, дядь Валь, собрались прокатиться в Швей - начал было Серж и осекся, встретившись с предупредительным жестом Игоря.

- ...в швейную мастерскую, - закончил он.

- Зачем это, - удивилась мать.

- На работу туда устраиваемся, - ляпнул Серж.

- Да вы разве шить научились?

- Шьем-шьем, всех обшиваем, - сконфузился Сергей, представить которого за машинкой "Зингера" было невозможно - она бы развалилась на части, через минуту.

- Оно тоже дело, - произнес отец. - Нынче любая работа, любое шило - в строку. А вот скажите-ка мне, ребята, долго ли еще над нами эта поганая власть издеваться будет? Сколько ж терпеть можно? Хуже татаро-монгольского нашествия. Фашисты так не мучили. А тут - вроде свои, русские.