Смерть под кактусом.

— Видишь, открыто! — Я протиснулась в образовавшуюся щель, тщетно стараясь разглядеть, куда же нас все-таки занесло.

Мегрэнь последовала за мной. Шумно втягивая воздух, она нараспев протянула:

— Пахнет...

— Не нравится тут — иди, нюхай снаружи, — язвительно заметила я. — Это же сено...

— Но я всегда думала, что свежее сено пахнет по-другому.

— Свежее! — фыркнула я, на ощупь пробираясь в глубь сарая. — Кто тебе сказал, что оно свежее? Может, ему десять лет?

Подружкин голос дрогнул:

— Светка, ты думаешь это совсем заброшенное место?

Место и в самом деле было непонятным. Сарай стоял почти что в лесу, на самой кромке поля, размеры которого по причине темноты разглядеть не удалось. Но пугать Мегрэнь и тем более себя не хотелось.

— Не думаю... Здесь где-нибудь рядом поселок. А может, сарай монастырю принадлежит.

Нам удалось быстро и беспрепятственно покинуть территорию монастыря через те самые ворота, через которые мы туда и попали. Отодвинуть засов было секундным делом, после чего, не оглядываясь на крики монахинь, мы припустили влево вдоль стены. По моим расчетам, именно там должна была проходить короткая дорога, ведущая к «Богородскому». Я не ошиблась. Но далеко уйти от монастыря не получилось, уж слишком было темно и холодно. Завидев впереди темный силуэт сарая, мы, не сговариваясь, свернули к нему. Самое главное — здесь не было ветра и сумасшедших монашек, а уж принадлежал им сарай или нет, теперь было делом десятым.

— Ну, что будем делать? — тонким голосом спросила подруга. Я понимала, что все происходящее ей здорово не по нутру.

— Спать, — бодро ответила я. Глаза потихоньку привыкали к темноте, и я уже успела разглядеть у дальней стены обширные сенные развалы. — Поверь, сейчас ничего лучше мы придумать не сможем.

— А монашки нас здесь не будут искать?

— Нет. По крайней мере, не сейчас.

— А... а... А тут никого нет?

— В смысле?.. — Я уже осторожно ощупывала сено, приноравливаясь, как улечься поудобнее.

— Ну, там...

— Мышей? — радостно оглянулась я. — Да ты, никак, их боишься?

Мегрэнь судорожно сглотнула, но храбро подошла ближе.

— He-а... Что я, маленькая, что ли?

Она нагнулась, собираясь сесть рядом, но вдруг где-то рядом с моей рукой из сена послышалось громкое шипение.

— Змея! — дурным голосом взревела подруга, в мгновение ока отлетев к самой двери.

Как я оказалась в дальнем углу сарая на каких-то пустых бочках, не помню. И не знаю, чем бы все это могло закончиться, если бы змея еще громче Мегрэни не завопила: «Мяу!!!» — и одним прыжком не взлетела на балку под потолком. Несколько минут в сарае царила нервная тишина, прерываемая только нашим тяжелым дыханием и сердитым кошачьим фырканьем. Потом Мегрэнь громко хрустнула суставами, набрала в легкие воздуха и... В течение пятнадцати минут она громко и подробно вспоминала всех мало-мальски причастных к происходящему с нами в последние дни, включая дальних и близких родственников кота, сидящего, благообразно сложив пушистые лапки, на балке и слушающего Мегрэнь с неподдельным вниманием.

Я проснулась от холода. Не знаю, кто распускает слухи, что спать на сене удобно и приятно. Мне ничего подобного испытать не довелось. Оно кололось, норовя попасть непременно за шиворот или в рот, скрипело и хрустело при малейшем движении. Вытащив из-за пазухи клок сена, я чертыхнулась и огляделась. Положив голову мне на плечо, рядом тихо посапывала Мегрэнь. Я попробовала осторожно отодвинуться, чтобы ее не разбудить, но она проснулась.

— Холодно, — жалобно буркнула Тайка, с трудом приоткрывая один глаз. — Мне даже снилось, что я замерзла.

— Везет, — позавидовала я. — А мне приснилось, что я с сестрой Иоанной в карты на деньги играю...

— В дурака?

— В девятку...

Мегрэнь сочувствующе вздохнула. Мы полежали еще немного, и тут вдруг до нас донесся звон колокола. Тайка подскочила:

— Это что?

— Точно не знаю, но, думаю, самое время отправляться в пансионат.

Мегрэнь живо закивала и полезла вниз.

На улице начинало светать, за деревьями недовольно ухала какая-то птица, едва заметный ветерок лениво шевелил ветки кустарника. Энергично подпрыгивая и хлопая себя по плечам, мы быстро двинулись в сторону « Богородского».

Не прошло и получаса, как Тайка дернула меня за рукав:

— Светка, смотри, тропа. Та самая, по которой мы от остановки с Володей шли. Значит, сейчас ворота покажутся...

Она не ошиблась. Через пару минут я увидела впереди серые железные ворота. Когда мы приблизились, стало ясно, что они еще заперты.

— Вот... — с сердцем начала было Мегрэнь, но тут из-за ворот послышался бодрый мат в трехэтажном исполнении, и хриплый мужской голос раздраженно произнес: .

— И где этих сук проклятых носит! Рассвело уж! Эти две шалавы и слова доброго не стоят, чтобы из-за них тут всю ночь на лавке торчать...

За воротами послышалось звяканье с последующим бульканьем. Мы с Тайкой замерли, разинув рты, и изумленно посмотрели друг на друга. Весело звякнули стаканы, хрипатый с надеждой объявил:

— Ну, чтоб никогда!

И тут Мегрэнь громко икнула. Я остолбенела, а она от страха выпучила глаза, зажала рот обеими руками и перестала дышать.

— Н-да... — философски протянул второй боец невидимого — по крайней мере, нам — фронта, энергично пережевывая закуску. — На то они и бабы! Бабы, они ведь... Да-а, такие, брат, дела...

Столь глубокое умозаключение нас прямо потрясло. Особенно Тайку. Глаза ее достигли невиданной величины, и сама она прямо-таки начала синеть. Перепугавшись, я оторвала ее ладони ото рта, Мегрэнь благодарно моргнула и наконец задышала.

— Вот пусть только появятся, — не унимался хрипатый, — я им покажу...

Его напарник весело хмыкнул:

— Только поглядывай, чтобы тебе Шах потом тоже чего не показал.

— Шибко ты, Клепа, умный стал последнее время! — пренебрежительно протянул хрипатый, однако и в самом деле угомонился.

Мы с Тайкой продолжали стоять столбами, беззвучно сотрясаясь крупной дрожью. Если у кого и могли возникнуть сомнения насчет личности тех, о ком говорили, то у меня никаких сомнений не было. Меж тем небо над головами стремительно светлело, что, исходя из вновь открывшихся обстоятельств, было нам вовсе ни к чему. Я поймала испуганный взгляд подруги и молча ткнула указательным пальцем ей за спину. Она кивнула, и мы на цыпочках осторожно двинули в кусты, растущие вокруг ограды.

Отмахав вдоль забора не меньше полкилометра, я наконец остановилась. Тайка огляделась вокруг и с некоторой нервозностью поинтересовалась:

— Что за фигня?

Точнее сказать было трудно. Фигня была полнейшая. И самое омерзительное заключалось в том, что мы не знали, в чем именно крылась причина происходящего. Из-за фотографий? Из-за карт? Из-за серег? Или из-за нас самих?

Я подозрительно глянула на подругу:

— А подумай-ка хорошенько, моя дорогая: может,

ты кому недавно отдавила любимую мозоль? Или довела до ручки какого-нибудь слабонервного доцента? Должно же быть всему этому хоть какое-то вразумительное объяснение! Что за Клепа караулит нас всю ночь под дождем? Откуда он взялся?

— Шах прислал, — хмуря брови, фыркнула Мегрэнь. — Ты что, глухая, сама не слышала?

Она со злостью оборвала ветку с куста и села на широкий березовый пень. Окинула взглядом забор, монотонно простирающийся вправо и влево, и, помахивая прутиком, усмехнулась:

— Ты как думаешь: нас только возле ворот ждут?

Я покосилась на аккуратненькие крашеные досочки:

— Это можно узнать только опытным путем...

— Точно, — отозвалась Тайка и встала. — Из окна я первая прыгала, теперь ты...

Наш корпус, солидно именуемый главным, как мы и подозревали, еще был закрыт. Пригибаясь и поминутно оглядываясь, мы кустами пробрались к стеклянным окнам вестибюля. Возле стойки администрации на уютной раскладушке под пледом сладко посапывала дежурная. Мы переглянулись, и Тайка уже подняла вверх кулачок, чтобы осторожно постучать по стеклу.