Дневник его любовницы, или Дети лета

– Да-да, я помню, – ответил я торопливо. – Вы простите меня, нужно было срочно сдавать книгу, поэтому я и отказался.

– Жена моя большая ваша поклонница, – вмешался в беседу мой первый собеседник. – Я, извините, не читал. Предпочитаю Чехова.

– Я вас понимаю, – ответил я серьезно. Все эти экивоки увели нас в сторону от интересующего меня вопроса, и я вернулся к прежней теме:

– Иван Гаврилович, вы что-то говорили про голых девок…

Сосед рассмеялся и погрозил мне пальцем:

– Ишь, как вас зацепило!

Я почувствовал, что у меня краснеют уши.

– Просто интересно, – ответил я холодно. – Не каждый день у нас тут через ограду голые девки перелезают.

– Давай, Гаврилыч, не томи, – поторопил безымянный мужчина. Судя по нетерпеливому выражению его лица, вопрос его интересовал не меньше, чем меня. Но несколько с другой стороны.

– Иду я с прогулки, – начал Гаврилыч свое размеренное повествование. – Набрал травы для настоек. Я настойки сам делаю, – пояснил он мне. – Аптечной дрянью не пользуюсь. Кстати, у вас с нервами все в порядке?

– А что? – спросил я ошарашенно.

Гаврилыч приложил сложенные щепоткой пальцы к губам и слегка причмокнул.

– Настоечка у меня есть, – сказал он мечтательно. – Не настоечка, а мечта поэта. На чистом сорокаградусном… Корень валерианы, мать-и-мачеха…

– Гаврилыч! – возопил безымянный мужчина.

Сосед оборвал свои фармацевтические откровения и укоризненно покачал головой.

– Сдержанней надо быть, Вася. В нашем-то возрасте!

– Да рассказывай ты, мучитель, – прошипел впечатлительный Василий.

– У тебя тоже нервы не к черту, – поставил диагноз Гаврилыч. – Дам тебе настоечку, будешь принимать перед сном.

– Я тебя сейчас придушу, – пообещал Вася очень ясным голосом.

– Ладно, ладно, – пошел на попятный Гаврилыч. – Ишь, как тебя разобрало… В общем, так: возвращаюсь я с прогулки. Набрал травки…

Вася издал полупридушенный вздох, но перебивать не посмел.

– Набрал травки, – продолжал Гаврилыч, окидывая его мстительным взглядом, – решил ее сразу разобрать и просушить. Время, конечно, позднее, только не спалось мне отчего-то.

Я хотел спросить, почему он не выпил свою настоечку, но решил, что это уведет нас далеко от темы, и не спросил.

– Сел в саду, начал перебирать, – продолжал свой неторопливый рассказ Гаврилыч. Вращающийся синий свет милицейской мигалки изредка выхватывал из мрака то его лицо, то лицо Василия, придавая происходящему какой-то жуткий мистический оттенок.

– И тут вижу: обронил где-то по дороге пучок нужной травы. Что делать? Травка очень нужная, от ревматизма…

Вася сухо кашлянул.

– Ну да, – заторопился Гаврилыч. – Не отвлекаюсь. В общем, пошел ее искать. Я перед уходом на часы посмотрел: половина двенадцатого ночи.

– А сейчас сколько? – спросил я.

Вася взглянул на запястье.

– Половина третьего, – ответил он и поторопил:

– Ну, ну!

– Иду, смотрю под ноги, – продолжал рассказ Гаврилыч. – Еще фонарик взял, чтобы под ноги светить. Ну и пес мой следом увязался. Если бы не он, я бы и внимания не обратил… Дохожу до этого дома – я мимо него с травой проходил, – пояснил он нам. – Дохожу, значит, до этого дома. Свечу фонариком под ноги, вокруг не смотрю. И вдруг мой Абрек как гавкнет!

Гаврилыч сделал паузу. Мы затаили дыхание.

– Я испугался, – откровенно признался Гаврилыч. – Думаю, неужели волк?

– А тут бывают волки? – тоже испугался я.

– Раньше были, – ответил Гаврилыч. – Лет пятнадцать – двадцать назад. Только на людей они ни разу не нападали, бродячих собак задирали.

– Гаврилыч! – мученическим тоном напомнил Вася.

– А, ну да… Так вот, я сначала немного испугался. Потом сообразил, что на волка мой Абрек сразу бы кинулся. У меня кавказская овчарка, – пояснил он мне. – Собака здоровая, сильная, на волков генетически натасканная. Чабанский пес, одним словом…

Я кивнул, не отрывая заинтересованного взгляда от лица собеседника.

– А тут он даже не залаял, а так только, рыкнул… Нет, думаю, значит, не волк.

Гаврилыч умолк и посмотрел в сторону «новорусского» дома. И тут же мы с Васей, словно намагниченные, посмотрели туда же. Но ничего нового не увидели. Перед домом по-прежнему стояли две милицейские машины с беззвучно вращающимися мигалками и белый «рафик» и красным крестом, нарисованный на боку. Движения не было.

– Так вот, – продолжал Гаврилыч, и мы одновременно повернули головы к нему. – Посветил я фонариком вокруг и вдруг вижу: с того торца…

Он кивнул головой на боковую сторону высокого забора.

– …с того торца кто-то веревку перекинул.

– Ага! – пробормотал я против воли.

– Да, – подтвердил Гаврилыч. – Веревку. Сначала я подумал, что это грабители. Отступил в кусты, чтоб им на глаза не попасться, кликнул Абрека. Взял его за ошейник, притаился.

Гаврилыч вытер двумя пальцами уголки губ.

– Сижу, не дышу. Смотрю: на заборе человек появился. И не просто человек, а женщина.

Вася затаил дыхание.

– У вас отличное зрение, – сказал я, прикинув расстояние от кустов до забора.

– Да нет, – отмахнулся рассказчик, – зрение неважное. У нее волосы были длинные, до пояса. Поэтому и признал, что женщина.

– Красивая? – жадно спросил Вася, изнемогший от ожидания.

– Красивая, – подтвердил Гаврилыч неторопливо. – Только это я потом увидел, когда она близко подошла.

Вася закатил глаза и тихо застонал. Я с удивлением посмотрел на мужика. Надо же, какой впечатлительный! Что ж он, никогда голых женщин не видел?

– В общем, спустилась она по веревке вниз, – продолжал Гаврилыч, – и сюда побежала. В кусты, значит.

– Прямиком к тебе, – игриво намекнул Вася. – Ты, надеюсь, не сплоховал?

Я снова посмотрел на него, но уже с некоторой брезгливостью. Чехова он читает, как же! Да он дальше «Плейбоя» в своем интеллектуальном развитии никогда не продвинется!

– А я не ущербный, чтоб на женщин из-за кустов бросаться, – ответил Гаврилыч с неожиданным спокойным достоинством. – Предпочитаю женщине сначала понравиться, а потом ее в постель приглашать.

Я посмотрел на мужчину с уважением. Молодец, ничего не скажешь!

Вася смутился.

– Я пошутил, – объяснил он.

– Я так и понял, – ответил рассказчик. – Так вот, подбегает она прямиком ко мне. Я удивился, думаю: неужели она нас с Абреком заметила? Включил фонарик, она вздрогнула и остановилась. А Абрек снова гавкнул, негромко так, дружески. И даже хвостом завилял, кобель несчастный.

Гаврилыч усмехнулся и покачал головой.

– Она остановилась, заслонила глаза от света. Потом руку опустила и посмотрела на меня.

Гаврилыч сделал паузу.

– Красивая, до жути, – признал он смущенно. – Волосы длинные, рыжие, до пояса, глаза зеленые, как у ведьмы. Я даже остолбенел от удивления.

– И голая, – подсказал Вася.

– И голая, – согласился Гаврилыч. – Только я это не сразу заметил.

– Почему? – удивился Вася.

– Говорю же, красивая, – ответил Гаврилыч. – От лица взгляда не оторвать. Постояла она так секунду, потом усмехнулась и палец к губам приложила…

Гаврилыч повторил жест женщины.

– Постояла немного, развернулась и пошла через кусты к пляжу. Тут я заметил, что она…

Гаврилыч кашлянул.

– Ну, без одежды, – пояснил он смущенно.

Вася снова закатил глаза.

– А по дороге она Абрека по голове потрепала. Небрежно так, мимоходом…

И Гаврилыч посмотрел на нас, выразительно расширив глаза.

– Представляете? Взяла и потрепала чужого пса!

– Ну, и что в этом такого? – не понял я.

– Абрек мой не любит, когда его чужие руки трогают, – пояснил Гаврилыч. – Даже укусить нахала может.

– Укусил? – спросил я.

– То-то и оно, что нет. Даже хвостом завилял, кобелина немытый!

Я тихо рассмеялся.

– Вот вы смеетесь, – укорил меня рассказчик, – а я думаю, что с этой девицей что-то нечисто. Ведьма, самая натуральная. Не могут чужие до Абрека безнаказанно дотрагиваться!