Если у вас нету тети...

«Тоже не самая дорогая. Мог бы для первого выхода в ресторан заказать более изысканные блюда, чем пицца», — продолжила я свои размышления о галушкинской скупости.

— А чем запивать будете? — спросила официантка, записывая заказ в блокнотик.

— Вероника, вы что предпочитаете: вино или пиво?

Я открыла рот, что не прочь бы выпить холодного сухого вина, но Галушко уже диктовал:

— Пиво: один большой бокал и один маленький.

— Какое пиво? Импортное или наше?

— Конечно, наше! Надо поддерживать национального производителя! Пиво, голубушка, несите сейчас.

— Как скажете, — официантка развернулась на каблучках и, покачивая бедрами, направилась к стойке бара, за которой бармен шустро разливал в бокалы хмельной ячменный напиток.

Перекидываясь общими фразами, мы дождались пива. Отхлебнув несколько глотков, мой кавалер оживился, разговор пошел легче, напряжение спало. Альберт Иванович оказался интересным собеседником. Он рассказывал разные смешные истории из своей жизни, сыпал анекдотами и комично характеризовал сотрудников «Гаранта». Собственно характеристики, данные Галушко, по сути, мало отличались от характеристик Кати, но мне было полезно еще раз услышать, «кто есть кто».

Обсудив со мной всех сотрудников, Галушко замолчал. Пора было направлять беседу в нужное русло. Я внутренне напряглась и в лоб спросила:

— Альберт Иванович, а вы любите природу?

— Природу? Что вы подразумеваете под природой?

— Ягоды, грибы… лес. Вы любите бывать в лесу?

— Если честно, то нет. — Галушко поморщился и интенсивно завертел головой из стороны в сторону. — Меня любят комары, а я их не люблю. После их укусов у меня все отекает: руки, ноги.

— Как же вы ездили на юбилей «Гаранта»?

— Ой, не вспоминайте. Это была пытка. Едва дождался банкета, а на следующее утро уехал, весь искусанный комарами.

После этих слов я потеряла всякий интерес к Галушко. Альберт Иванович уехал на следующее утро после банкета, то есть в четверг, и значит, в день убийства Насти на месте преступления быть не мог.

Мы доели пиццу. Что-либо еще заказывать Галушко не торопился, и я от нечего делать стала водить глазами по сторонам. Повернув голову вправо, я ужаснулась. Через один столик от нашего сидел Олег с детворой — Аней и Саней. Вот это влипла! Интересно, они меня узнали? Очевидно, в этот момент они как раз выясняли: я это или не я? Я быстро отвела лицо, уткнувшись взглядом в переносицу Галушко, и напрягла слух. Благо, в этот час музыка, как правило, не играет.

— Саня, ты с ума сошел? Папа, ну скажи ему, это не наша мама.

— А я говорю — она! — настаивал на своем Санька.

— Ты вообще? Да? Ты посмотри на нее! Это какая-то мышь тифозная. Уродина!

— Она всегда по утрам такая! А как накрасится — ничего.

— Ничего что? У меня мама самая красивая! Хоть с утра, хоть с вечера. Ее даже на телевидение приглашали, — для красного словца приврала Анюта.

— Дядя Олег, ну хоть вы посмотрите, — взмолился Санька.

Олег сощурился и посмотрел в мою сторону. На мое счастье, у него природная близорукость, но очки он надевает лишь тогда, когда работает или за рулем. Понятное дело, он не смог разобрать, кто сидит за соседним столиком.

— А куда смотреть? Там, где две дамы в сером?

— Какие дамы? — Санька нервничал и злился. Он всегда злится, когда его не понимают. — Там сидят двое: мужчина и женщина.

— Аня, там наша мама?

— Какая мама? Ты б ее видел! — фыркнула Аня и еще раз, более внимательно посмотрела на меня. Тень сомнения пробежала по ее личику.

Я поняла — надо быстро сматываться. Но как пройти мимо моей семейки? Выход из положения я нашла сразу. Альберт Иванович! Его гигантская тень может покрыть пол-Франции. Почему бы этим не воспользоваться?

— Альберт Иванович, у меня разболелась голова. Давайте уйдем из кафе.

Галушко, обрадовавшись, что ничего заказывать не придется, принял мою идею на ура.

— Вы правы, время позднее. — Часы над входом в зал показывали без четверти восемь. — Завтра на работу. Пойдемте, я вас провожу.

Альберт Иванович поднялся, я спряталась за его выпирающий живот и, зашагав с ним нога в ногу, проскочила мимо столика, за которым сидели Олег и дети.

— Нет, Альберт Иванович, провожать меня не надо, — твердо сказала я на ступеньках кафе.

— Но почему? — скорее удивившись, чем расстроившись, спросил Галушко.

— Я живу совсем близко, вон за тем домом. У меня соседки, знаете, какие сплетницы? Не хочу давать им повод для разговоров. Увидимся завтра на работе. — Я сделала «привет» ручкой и зашагала в сторону дома, радуясь, что ловко улизнула и от Галушко, и от своей семьи.

Дома я прежде всего стащила серый костюм, накинула на себя домашний халатик, нанесла на лицо макияж и побежала на кухню готовить ужин. Поставив в микроволновку рис, я начала жарить купленный по дороге полуфабрикат отбивных котлет. Сейчас придут из пиццерии Олег и дети, им и в голову не придет обвинять меня в том, что я после работы ужинаю с посторонним мужчиной. Более того, я наброшусь на них с претензиями, где это их черти носят в то время, когда стынет ужин.

Только я выключила газ под сковородкой, в прихожей раздались голоса — «Явились, не запылились».

С рассерженным лицом я выплыла в коридор.

— Сколько можно вас ждать? Олег, как это понимать? Уже время спать ложиться, а дети еще не ужинали. Или мне по пятьсот раз еду разогревать?

Далее последовала немая сцена. Первая нарушила молчание Анюта, не словом, а звонким подзатыльником по Санькиной голове.

— Я же говорила, что это не моя мама. — И следом последовал щелчок в курносый Санькин нос.

Санька стоял и безмолвно хлопал ресницами.

— Ты дома? — обмер Олег.

— Что за идиотский вопрос! А кто перед тобой? Тень отца Гамлета?

Санька нервно хихикнул, продолжая вовсю таращиться на меня.

— А мы звонили в «Пилигрим». Никто не снимал трубку, — довел до моего сведения Олег.

— А как вы хотели? Если передо мной толпы клиентов, я что, должна всех бросить и начать рассказывать вам, с какой стороны открыть холодильник?

— Примерно так мы и поняли. Подождали немного и пошли в пиццерию.

— И как долго вы меня ждали? — я сделала обиженное лицо.

— До половины седьмого.

— Долго же вы меня ждали. А я пришла без четверти семь, — натурально оскорбилась я, поверив в свою ложь. — Я мчусь с работы, становлюсь к плите, жарю, шкварю, а они набивают желудки казенными пиццами. Неблагодарные.

Я повернулась к ним спиной, шмыгнула носом, чтобы придать сцене больше чувствительности, и, гордо вскинув голову, пошлепала на кухню. Есть мне хотелось невероятно. В кафе я из скромности съела один-единственный кусочек грибной пиццы, зато Альберт Иванович не отказал себе в удовольствии умять пиццу с ветчиной и добить пиццу с грибами.

— Мы благодарные, благодарные, — поспешили меня заверить Олег и Аня. — Что ты нам приготовила? Сейчас мы все съедим.

— Отбивные и рис. Советую поторопиться. Через двадцать минут все прячу в холодильник.

«И как это в них столько всего помещается? — недоумевала я, наблюдая за тем, как мои близкие с аппетитом уминают отбивные котлеты. — Пицца, мясо… Невероятно».

— Мам, а у Саньки сколиоз, — ехидно улыбаясь, доложила Аня.

— Чему тут удивляться? Зарядку не делаете, за партами не сидите, а лежите, уроки тоже как придется…

— Мам, ты чё?! — Аня широко раскрыла на меня глаза. — При чем здесь зарядка?

— При чем, при чем… А у тебя откуда сколиоз? Забыла, для чего всю зиму в группу исправления осанки ходила?

— Ну и какое отношение имеет искривление моего позвоночника к Санькиной памяти? Он, представляешь, забыл, как ты выглядишь. В кафе сидела одна заморенная мымра, а он нас убеждал, что, дескать, это ты. И после этого ты утверждаешь, что у него нет сколиоза?

— Аня, сколиоз — это искривление позвоночника, — внес ясность Олег. — А возрастная забывчивость называется склерозом.