Браки расторгаются в аду

— Чего это с ней? — поежилась Анисья.

— Не похоже, что вы с ней подружки. А говоришь, ты ее в мое отсутствие кормила!

— Да кормила же! Эй, собачка! — позвала Анисья. — Ты что, меня не помнишь?

Кики в ответ зарычала.

— Во тварь неблагодарная! — покачала головой Анисья. — Одно слово: животное!

— Животные подчас добрее и умнее людей, — возразила я.

— Да уж, конечно! Выкиньте ее за дверь, и дело с концом!

— Она сейчас успокоится.

Я спустила Кики с рук, но куда там! Она опять с лаем кинулась на Анисью. Это крохотное существо, всего-навсего тойтерьер, нападало на гору жира так отважно, что эта гора затряслась от страха, как лимонное желе. Анисья с ногами забралась на кресло и заныла:

— Убрали бы вы собачку, Зинаида Андреевна!

— Хорошо. — В самом деле, там перфоратор, тут взбесившаяся собака. Так никакого доверительного разговора не получится.

Я подхватила Кики на руки и пошла к двери.

— Анюта! Где ты, Анюта?

Появилась надутая горничная.

— Подержи Кики, пока мы с Анисьей поговорим.

— Слушаюсь, Зинаида Андреевна, — поджала губы горничная, но Кики у меня взяла. Та рвалась из ее рук, продолжая лаять на Анисью. — Собака, и та все понимает, — проворчала Анюта перед тем, как я закрыла дверь в свою спальню.

— Так-то лучше, — облегченно вздохнула Анисья и опустила ноги на пол. — Не то цапнет еще. Уколы потом делай. В живот. Больно, говорят.

— Кики привитая, — сухо сказала я. — Ну, перейдем к делу. Выкладывай, что там у тебя?

Она облизнула губы.

— Чтой-то вы, Зинаида Андреевна не так поняли. Девка-то и впрямь померла.

— Говори нормальным русским языком. Без всяких «чтой-то», «неужто», «надысь». Я прекрасно знаю, что ты это умеешь. Хватит кривляться. Не на сцене.

— Какая вы сердитая, — прищурилась Анисья. — Ну, как вам будет угодно.

— Замечательно! Вот так и говори. Постой.

Я подошла к тумбочке, на которой лежала моя сумочка, и достала из нее диктофон.

— Что это? — поежилась Анисья.

— Я хочу записать твои признания. Раз уж ты сама пришла, какой смысл это скрывать? Надеюсь, ты не возражаешь?

— Да пишите! — ухмыльнулась она. — Контора пишет.

— Тогда начинай. — Я нажала на кнопку и положила диктофон в метре от нее на соседнее кресло. — Микрофон чувствительный, так что каждое твое слово впоследствии будет воспроизведено. Так что случилось с Анжелой?

— Это я в нее стреляла.

— Что-о?!

— Что слышали. Я ее убила, говорю.

— Но зачем?

— А затем. Ваш приказ выполняла.

— Какая чушь! Мы который день ходим по кругу! Я такого приказа не отдавала, и ты прекрасно это знаешь!

— Вы хотели, чтобы она умерла, — упрямо сказала Анисья.

— Каждый человек хочет чьей-то смерти. Когда сосед по даче роет бассейн в метре от твоего забора, а потом твой дом начинает уплывать, ты ему кричишь через забор: «Чтоб ты сдох!» Люди каждый день посылают кому-то проклятия. Если квалифицировать это как покушение на убийство, не останется ни одного человека, который не оказался бы за решеткой.

— Так-то оно так, — неприятно усмехнулась Анисья. — Только тут не забор. Она у вас мужа увела. Ребенка ему хотела родить. А вы бесплодная.

— Да с чего ты взяла?! Может, это мой муж стерилен?

— Всегда виновата баба, — уверенно заявила Анисья. — Вы думали, что она беременна, а вам этот ребеночек не нужен. Как вы кричали, когда узнали об этом. Помните?

— Ну, было, — призналась я. — Потому что я расстроилась.

— То-то. — Она опять облизнула губы.

— Ты хочешь сказать, что сделала это ради меня?

— А для кого?

— Не верю! Ни одному твоему слову не верю, — выпалила я сердито. — Почему ты не хочешь сказать мне правду?

— Так я вам правду говорю! Как взяла из кабинета Иван Иваныча пистолет, пошла и убила ее. Братья были пьяные, ничего не помнят. Потом сунула пистолет Кольке в руку, чтобы на нем остались его отпечатки. Наутро сказала ему, что убил он, братья тело в лес свезли на тачке, а потом Колька к вам поехал за деньгами. Заодно и пистолет подбросил.

— Зачем?

— Мы же не думали, что у вас обыск будет. Что вы в морг поедете за этим обрубком. Патологоанатом вас и сдал. Братец ее шухер навел. Эрик. Видать, не поверил он мне. Догадался, что не Анжела звонит. В полицию побежал. А у них бесхозный труп. Была бы она белая, ее бы всю жизнь искали. Ну, пропала и пропала. Но он сказал «темнокожая девушка». У нас же не Африка. Ее сразу и опознали. А потом стали про руку допытываться: куда делась? Мужик вынужден был во всем признаться. Описал вас: дама, мол, приходила, вся такая шикарная, кольцо с бриллиантом за отрезанную руку дала. Ему показали фото. Вы, Зинаида Андреевна, женщина приметная, даже в Москве не затеряетесь.

— Но откуда ты все это знаешь?

— Так от следователя! У меня ж с Эриком тоже очная ставка была!

— Зачем?

— Чтобы он мой голос опознал. Я ведь призналась, что звонила ему от имени сестры.

Какое-то время я молчала, потрясенная. Вроде бы все сходилось.

— Я ж понимаю, если не переведу на кого-нибудь стрелки, то мне придется за все отвечать, — вздохнула Анисья. — Вот я и подумала: толку-то от этих алкашей? Все равно до белочки допьются и подохнут под забором. Ну и подставила их.

— А заодно меня.

— Так вам все равно садиться, Зинаида Андреевна.

— Что-то тут не так. — Я взволнованно стала ходить по комнате. — А как же сказка?

— Какая сказка? — уставилась на меня Анисья.

— О мертвой царевне. Там в конце свадьба.

— Вы, часом, не тронулись? — подозрительно посмотрела она на меня.

— Мое психическое здоровье в полном порядке, можешь не сомневаться.

На самом деле, если бы не Пушкин, я бы ей поверила. Но как же гроб, который разбил королевич? «И царевна ожила…»

— Нет, что-то не так, — упрямо сказала я. — Мне надо подумать.

— То есть вы мне не поверили?

— Нет.

— Экая вы… Я во всем призналась, чего ж вам еще? В убийстве призналась.

— Не то… — поморщилась я.

— Ну так что мне делать?

— Ничего. Пока иди. Ах да! Где ты сейчас живешь?

— У подружки.

— Не у Юли, часом?

— Нет. У Паши, — вдруг призналась она. — Мы ж земляки. Вот он и приютил.

— Можешь возвращаться к себе в квартиру. Надеюсь, ты больше не будешь от меня прятаться?

— Так я и вещички с собой прихватила. — Она кивнула на сумку, стоящую у ножки кресла. — Думаю: признаюсь во всем и буду дожидаться своей участи.

— Вот даже как.

— Вместе сядем, — заверила меня Анисья.

— Спасибо тебе!

— Не за что.

— Ладно, иди.

Она встала.

— Я вам тут гостинец принесла, Зинаида Андреевна. — Анисья полезла в сумку. — Так сказать, мировую. Я ж знаю, что теперь о вас никто не позаботится. А вы небось с голоду умираете?

— Есть немного, — призналась я.

— Иван Иваныч вас диетическими супчиками пичкает, а вы стесняетесь сырого мяса попросить. Соскучились небось?

— Да, мне теперь на кухню ходу нет. Ем, что дают.

— Так я вам карпаччо приготовила. Ваше любимое. Встала засветло, на рынок сбегала, телятинки парной прикупила, — напевно заговорила Анисья. Все как в былые времена. Она достала из сумки судок и протянула мне: — Держите!

— Вот спасибо! — Я откровенно обрадовалась. Меня это диетическое питание достало. Для фигуры, конечно, полезно, но меня от овощей, приготовленных на пару, уже тошнит.

— Только никому не говорите, что я вас подкармливаю, — заговорщицки подмигнула Анисья. — А то мне влетит.

— Хорошо, не скажу, — улыбнулась я. — Иди, отдыхай. И не смей отключать телефон, слышишь?

— Ни-ни! — замахала она руками. — Всегда на связи!

И она бочком-бочком стала продвигаться к двери. Как только она вышла, в холле раздался лай. Похоже, ее опять атаковала Кики. Потом собака с визгом ворвалась в мою спальню.

— Да что с тобой? — удивилась я. — Кики, успокойся.

Мой взгляд невольно приковался к оставленному Анисьей судку. Как же я соскучилась по любимым блюдам! А тут карпаччо. М-м-м… У меня во рту скопилась слюна, и я нетерпеливо открыла судок. Хотелось тут же вцепиться зубами в мясо. Но я, как женщина деликатная, достала фарфоровую тарелочку, а из судка заботливо положенные туда Анисьей приборы. Мясо было свежайшее, на редкость аппетитное, а как пахло! Я почувствовала, что схожу с ума. Положила тонюсенький, почти прозрачный ломтик на тарелку и направилось к шкафу, где в тайном отделении была припасена бутылочка отличного французского вина.