Ничего личного! (СИ)

Игорь Алексеевич обещал Вике прислать женщину, которая обычно убирала квартиру, чтобы помочь упаковать вещи. Он попросил ее подготовить договор и в счет будущих расчетов выписал ей чек.

Мы вместе спустились к машине, и Вика попросила подвезти нас к большому торговому центру на Арбате. Уже в машине она подсмотрела сумму, написанную в чеке, и забавно скосила на меня глаза. Мне едва удалось удержаться от смеха. Мы чинно простились с Игорем Алексеевичем, и направились гулять.

Сказать, что мы хорошо провели день – это ничего не сказать. Сначала мы выпили кофе с крошечными, на один укус, пирожными. Зато их была целая ваза! Потом мы погуляли по магазинчикам, купили мне и Маринке плотные хлопковые маечки и еще мне короткий топ, как у Вики. Потом она затащила меня в свой, как она выразилась, любимый магазин белья, где отвела душу. Мне понравились шелковые домашние халаты на семье манекенов. Они очень уютно расположились за столиком и по-семейному пили чай. У манекена-папы халат был черный, у мамы – белый, а у их дочери – черно-белый, как шахматная доска. Вика задумалась, посмотрев на ценник, а потом махнула рукой и купила все три кимоно.

Потом Вика заметила объявление и потащила меня на выставку чучел всяких животных. Пока я любовалась на выставленные образцы, Вика приставала с вопросами к администратору. Она записала какие-то телефоны и фамилии.

Я вежливо спросила ее:

– Ты собираешься из кого-нибудь сделать чучело?

Она засмеялась и сказала:

– У моей знакомой совы посыпались перья. Я хочу попробовать ее спасти.

– Это дедушкина? Из кабинета?

Она кивнула.

Окончательно устав, в сквере между домами мы разулись и босиком уселись на скамейку. Вика купила нам вафельные рожки с мороженым, и мы молча блаженствовали. Пакеты с покупками мы положили на скамейку рядом, и я приткнулась головой на один из них. Кажется, я задремала.

Я открыла глаза, и засмеялась: от машины к нам шел папа. Я оглянулась на Вику и замерла с открытым ртом. Ее щеки покрылись румянцем, глаза засияли так, что дядечка с соседней лавки, игравший в шахматы и наблюдавший в задумчивости эти метаморфозы даже крякнул от удовольствия, а парни, сидевшие с пивными банками в руках, присвистнули.

Папа неодобрительно глянул на них, и веселье как-то разом стихло.

– Ну что, гулены, едем домой?

Он поцеловал меня в макушку, взял наши пакеты, и мы пошли к машине.

Вика оправдывалась:

– Понимаешь, мы хотели доехать до твоего дома на такси, нам Саша обещал, что мою «Шкоду» пригонит… И еще мы пригласили его на ужин, и накупили продуктов, а потом наелись мороженого и разом так устали! Пришлось звонить тебе. Надеюсь, ни от чего важного мы тебя не оторвали?

Он отрицательно помотал головой.

Я просунула голову между ними:

– А чего тогда сердитый такой?

Он помолчал, а потом ответил:

– Сашка мне еще утром сказал, что вы в Москве. И я, как дурак, все ждал, когда позвоните. Даже обедать не стал, думал, вместе посидим где-нибудь.

Я озадачилась:

– А чего не позвонил сам? Мы-то думали, ты на работе, с людьми занят.

Все еще сердито он ответил:

– Может, у вас дела какие срочные образовались? А я бы надоедал вам своими звонками.

– А мы тебе подарок купили!

Мы приехали к дому, папа выгрузил нас с пакетами около подъезда и отъехал, чтобы поставить машину в подземный паркинг.

Круглолицый парень, наверное, охранник, помог нам занести пакеты в прохладный холл. Немолодая женщина в темном рабочем платье мыла листья какого-то заморского фикуса. Она оглянулась на нас, засмеялась:

– А, это к Тимуру Вячеславовичу гости!

Мы не успели удивиться, как она догадалась, что мы к папе, как он вошел в вестибюль.

Поздоровался, подхватил наши пакеты, и повел нас к лифту. Мы ждали, пока кабина спустится, а тетенька улыбнулась нам вслед:

– Ну, надо же, нашел свою русалку!

Папа кашлянул, и буквально затащил нас в кабину.

Я дипломатично спросила:

– Эта тетенька живет в вашем доме?

Он мотнул головой:

– Она следит за порядком у нас в подъезде, и я договорился с ней, что два раза в неделю она убирает и у меня.

Мы поднялись на свой этаж, выгрузили все свои пакеты из лифта, и папа распахнул перед нами дверь.

Вика вошла в прихожую, сбросила обувь, как-то странно глянула на папу, и босиком прошла вглубь квартиры. Я, конечно, помчалась за ней.

Папа сердито спросил:

– Может, руки вымоете и умоетесь с дороги?

Вика остановилась на пороге спальни, оглянулась на меня, и мы вошли. Она присела около куклы и внимательно всмотрелась в ее фарфоровое прозрачное лицо, тихонько потрогала пальцем ее пышные волосы и тоненькую руку, и оглянулась на дверь.

Папа стоял, привалившись к косяку, с, мягко говоря, пасмурным выражением на лице.

Вика шагнула к нему, обняла и спрятала лицо, уткнувшись ему в грудь. Лицо у папы стало растерянным, он поднял руку к ее волосам и погладил. Вика только сильнее вцепилась в него.

Я проскользнула мимо папы и сказала:

– Вика! Я иду в душ. А ты можешь умыться в папиной ванной. Я думаю, он не будет возражать.– Уже на ходу, я быстро проговорила ему: – Учти, что на двадцать минут ты смело можешь рассчитывать.

Когда я через условленное время появилась в кухне, все было уже по-другому. Вика, с распущенными и влажными после душа волосами, в новом кимоно, босиком, распаковывала купленные к ужину продукты. Она смешно сморщила нос, понюхав сырокопченую колбасу. Папа, тоже с мокрыми волосами, гладко зачесанными назад, в стареньких джинсах, с удовольствием наблюдал за ней, привалившись голой спиной к изразцовой стене.

Вика сказала:

– Не прислоняйся к холодной стене, простудишься.

А я добавила:

– И не сиди раздетый. Почему ты не надел наш подарок?

Папа натянул черную майку на широкие плечи и довольно сердито посмотрел на нас:

– Заботливые какие. Да я сегодня чуть от тоски не умер, а они гуляли, и думать обо мне не думали!

Он схватил меня в охапку и прижал к себе. Видно было, что он уже совсем не сердится, а бурчит только так, для порядка.

Вика нежно на него посмотрела и сказала:

– Ну, Тим! Ну, объясняла же!

– Да ладно, я уже не сержусь. Что у нас там в меню?

Помогая друг другу, мы с Викой соорудили замечательный ужин: морской коктейль, отбивные на косточках, целая чашка картофеля-фри, зелень, брынза и тонюсенький лаваш. А на десерт мы с ней купили лукошко отборной, уже совсем летней малины.

Мы накрыли стол в кухне. После ремонта папа совместил кухню со столовой, мне так гораздо больше нравится. Кухонная часть отделяется от столовой зоны барной стойкой, очень здорово получилось. И посуду далеко носить не надо.

У нас уже все было готово, я выглянула в окно и увидела Сашин джип, он оставил его прямо у подъезда, а потом заметила, как сам он подошел к сливочно-молочной «Октавии» на стоянке и забрал у водителя ключи. Я позвала Вику, она вышла ко мне на лоджию, и мы помахали руками Саше, когда он поднял голову.

– Классная машина! Твоя? – спросила я Вику, кивнув на стоянку. – Ты, наверное, за ней соскучилась?

Вика кивнула мне, улыбаясь.

– Если честно, я уже замучилась на «Волге» ездить.

В квартиру ввалился Саша с целым пакетом продуктов и спиртного, мы с Викой пошли их разбирать. Потом все, наконец, уселись за стол. Папа достал из холодильника водку, а Вика спросила недоуменно:

– Саша, ты разве не за рулем?

Он махнул рукой:

– Да ладно тебе! Что мне от пары рюмок сделается? Если для тебя это так принципиально, позвоню диспетчеру, чтобы меня забрали.

Ужинали долго и со вкусом, потом перебрались в гостиную. Мы с Викой с ногами забрались на диван, а мужчины уселись в кресла рядом с низким столиком. Папа и Вика улыбались, от чего я тихо возрадовалась. Я принесла малину в вазочках, вздохнула:

– Эх, не догадались мороженого купить! Тогда бы это было уже полное счастье!