Ничего личного! (СИ)

Я мрачно ответил:

– Очень.

– А тебе зачем понадобилось это узнать?

– Да так, потом как-нибудь расскажу.

Вика ушла к себе, а я все никак не мог заснуть.

Через некоторое время в доме послышались непонятные, повторяющиеся через некоторое время, звуки. Я некоторое время терпел, а потом натянул джинсы и вышел в холл.

Я увидел, как в столовой зажегся свет, и тихо подошел к дверям.

Это была Вика, в своей невозможной ночной сорочке, кажется, она тоже пришла сюда на звуки. Конечно, это шумел котенок. Он каким-то образом выбрался из корзины, и играл на полу под столом, задевая ножки стульев.

Чтобы не смущать Вику, я шагнул назад и тихо вышел в холл. Внезапно я услышал не то вскрик, не то стон Вики. Я в два шага преодолел коридор и влетел в столовую.

Картина, которую я там застал, была замечательна. Вика сидела на столе, поджав под себя длинные босые ноги, и повизгивала от ужаса. Внизу, рядом со столом, сидел котенок, он держал во рту мышь.

Я хотел рассмотреть, что у него там, но Вика так отчаянно закричала, что я просто растерялся. Оглушенные ее криками, мы с Санчо изумленно на нее смотрели. Наконец, я пришел в себя: схватил Санчо вместе с мышью, и вышвырнул в холл, заперев за ним дверь. Потом вернулся к Вике:

– Господи, да не кричи ты так! Это – просто игрушечная мышь, вы же сами с Вероникой купили ее сегодня днем!

Она перестала отталкивать мои руки и, кажется, услышала меня.

– Игрушечная? Правда? Я так испугалась! Я услышала шум, поняла, что малыш выбрался из корзинки, и не хотела, чтобы он разбудил тебя. Спустилась сюда, а у него мышь!

Я перевел дыхание и спросил ее насмешливо:

– Ну и что, она тебя не съела?

Вика укоризненно на меня посмотрела, и спустила ноги вниз. В этот момент из холла раздался шум, и она снова в ужасе поджала ноги:

– Тим, ты точно уверен, что мышь ненастоящая?

Я засмеялся, подхватил ее на руки:

– Видела бы ты себя со стороны. Так и быть, я отнесу тебя наверх.

Глава 11. Виктория.

Ночью пошел дождь.

Я проснулась от непривычного ощущения: тяжелая рука Тимура лежала на моем бедре, а сам он спал, прижавшись к моей спине и уткнувшись лицом мне в затылок. Несколько минут я лежала молча и прислушивалась к себе: нет, никакого раскаяния из-за произошедшего во мне не было. Наоборот, была какая-то легкость и радость от тепла его руки на моем бедре. Интересно, как теперь будут складываться наши с Тимуром отношения?

Я тихо высвободилась из его рук, накинула халатик и спустилась в кухню. Санчо встретил меня радостным мяуканьем. Ночью Тим выпустил его из холла, и отобрал у него злосчастную мышь. Сейчас он весело путался у меня под ногами. Я подогрела молочка и налила его в миску. Санчо стал потешно лакать молоко нежным розовым язычком.

Я сварила кофе, разлила его в чашечки и поднялась с подносом в спальню.

Тимур лежал на подушке, заложив руки за голову. Когда я вошла, он с интересом покосился на меня:

– Доброе утро. Я уж думал, ты сбежала.

Я засмеялась:

– С чего бы? – Потом пояснила: – Кормила малыша. Он там один внизу, ему скучно.

Я поставила поднос на постель и подсела к Тимуру. Он как-то странно посмотрел на меня, а потом заулыбался.

– Ты чего?– с подозрением спросила я.

Он глотнул кофе, закинул голову, спросил:

– И чего люди могут еще хотеть?

Я села ровнее, сложив ноги по-турецки, и сердито спросила его:

– Не увиливай. Почему ты улыбался?

Он привстал, переставил поднос на тумбочку, отобрал у меня чашку, сунул ее куда-то, и опрокинул меня на подушки:

– Просто я вспомнил, что ты вытворяла со мной ночью.

Я попыталась вывернуться, но он держал меня крепко.

– А что, тебя огорчает мой моральный облик?

– Нет, – серьезно сказал он. – Твой облик меня просто-таки радует. Иди ко мне.

Два дня шел дождь. Шторы на окнах отдувались парусом, в комнате пахло мокрой землей, свежей травой и какими-то цветами. Временами мы делали набеги на кухонный холодильник, и еще я кормила котенка. Он ел много и часто. Как только мисочка пустела, живот котенка становился просто круглым, и он засыпал. Тим увидел, как он ест, засмеялся и окрестил его «Сироткой».

Я принесла корзину с котенком в спальню, и босиком играла с ним на ковре. Тим внимательно и как-то очень по-мужски смотрел на нас, от этого у меня разливалось тепло где-то в районе сердца. Он полулежал на огромной кровати, одетый только в домашние вылинявшие джинсы. Его щеки потемнели от щетины, и выглядел он, на мой взгляд, просто потрясающе сексуально. Если честно, то я тоже украдкой на него посматривала.

Проснувшись очередной раз в его руках, я попыталась высвободиться. Тимур недовольно пробормотал:

– Ты куда?

– Слушай, давай вставать. Вдруг тетя Катя придет, или еще кто. Что про нас подумают?

Он засмеялся и сказал:

– Тетя Катя ни за что нас сегодня беспокоить не будет. Она мудрая женщина, и понимает, что нам сегодня не до нее. А для всего остального мира нас сегодня просто не существует. Договорились?

Я, в общем, не возражала.

Ближе к вечеру мы все-таки поднялись, я приготовила ужин. Тимур пришел из ванной чисто выбритый, с мокрой после душа головой. Он достал бутылку чилийского вина. Мы уселись на веранде, не зажигая свет. Он закутал меня в свою куртку, обнял, и мы сидели молча, любуясь дождем и мокрым садом. Пили вино, он целовал меня, прижимаясь холодным лицом к разгоревшейся в тепле куртки коже. Кончилось все тем, что я сама нетерпеливо попросила, зная, что ужасно этим обрадую его:

– Тим, пойдем уже!

Мы поднялись по лестнице, не расцепляя рук, к спальне. Там он, уже не торопясь и не спеша, как вчера, медленно спустил бретели на моей сорочке, и она скользнула к моим ногам. Держа меня за руку, он нежно потянул меня к себе. Мир для меня уменьшился до размеров расстояния между нами.

Потом, после всего, я пришла из душа и легла поперек кровати, головой на его живот. Тимур медленно перебирал мои волосы. Он закурил, и дым сигареты плавал в неплотном сумраке летней ночи. Я повернула голову и прикоснулась открытым ртом к его коже. Тимур засмеялся, погладил мои волосы и сказал:

– Самое смешное, что Сашка оказался прав.

Я сонно спросила:

– Ты о чем?

Но он только помотал головой, подтянул меня повыше к себе, укрыл махровой простыней и поцеловал в нос.

– Спи. Достать тебе одеяло?

Я пробормотала, проваливаясь в сон:

– Не надо, ты горячий, просто как печка.

После обеда приехала Вероника, полная энергии и новых впечатлений. Она затискала Сиротку, который выскочил ей навстречу.

Я испекла летний фруктовый пирог, залитый взбитыми с сахаром белками, и мы уселись пить чай. Тимур от чая и пирога отказался в пользу пива, и я принесла ему тонкие ломтики ржаного хлеба, холодную буженину и маринованные огурчики. Он слушал рассказы Вероники, нежно-насмешливо поглядывая на нас.

К нам присоединилась тетя Катя, оторвавшаяся от своей работы. Она снисходительно улыбалась, глядя на раскрасневшуюся от рассказов Веронику.

Не знаю, что подумала тетя Катя о наших с Тимуром отношениях, но Вероника догадалась сразу. Вечером мы втроем с собакой пошли прогуляться к реке. Земля была сырая от прошедшего дождя, и дерево, на котором мы обычно сидели, тоже отсырело. Вероника с Джедаем прошли вперед, и, обернувшись, она заметила руку Тимура на моей талии.

– Ну, наконец-то! Стоило уехать на два дня, и такие новости.

Я покраснела, а Тимур сердито сказал ей:

– Выпороть бы тебя, чтобы не вмешивалась в личную жизнь взрослых людей.

Но Вероника стала скакать вокруг него и дразниться:

– Тили-тили-тесто! Жених и невеста!

Обрадованный Джедай тоже скакал и радовался неизвестно чему.

Вероника обхватила меня и поцеловала:

– Вика, я так рада! Ты не пожалеешь, честное слово! Он – классный, и только грозится, что выпорет, а сам добрый!