Фотография в профиль

— Следует ли понимать ваш вопрос, пан прокурор, как обвинение в передаче гитлеровцам сведений об этих партизанских формированиях АК?

— Прокуратура не выдвигает такое обвинение, поскольку не располагает какими-либо доказательствами на сей счёт, хотя здесь мы опять сталкиваемся с поистине фантастическими совпадениями. Кстати, примите к сведению: вопросы в этом зале задают суд, прокуратура и защита, а не обвиняемый.

— Высокий суд, — снова вмешался защитник, — пан прокурор позволил себе сделать непозволительные намёки относительно мотивов, которыми руководствовался обвиняемый, вступая в партизанский отряд.

— Прощу обвинение и защиту задавать вопросы по существу, строго придерживаясь обвинительного заключения, — сказал председатель.

— У обвинения вопросов пока больше нет.

— А у защиты?

— Обвиняемый, что вы сделали, когда увидели фотографию в книге Баранье кого «Я пережил ад и Освенцим»?

— Я отправился в милицию к подполковнику Качановскому и попросил выяснить это недоразумение. Рассказал, что стал жертвой необъяснимой ошибки. Через несколько дней подполковник меня арестовал. Арест последовал после ознакомления милиции с результатами экспертизы, которой я был подвергнут.

— Вы обратились в милицию до того, как на вас поступил туда сигнал, или после?

— Мне об этом не говорили. Я вообще ничего не знаю о сигналах, поступивших в милицию.

— Пан прокурор, вы не могли бы дать суду соответствующую справку по данному вопросу?

Прокурор Щиперский с явной неохотой признал, что обвиняемый обратился в столичную комендатуру милиции до поступления туда писем от граждан по данному делу. Обвинение, подчеркнул он, интерпретировало этот факт как ловкий манёвр. Но Баумфогель, прося милицию взять его под защиту, не подозревал, что современные методы криминалистики позволяют безошибочно идентифицировать любого Человека по его фотоснимку.

— Разве обвиняемый, если бы он действительно был Рихардом Баумфогелем, не изучил бы научные достижения в этой области, прежде чем идти в милицию? — бросил реплику адвокат. — Для этого ему достаточно было зайти в книжный магазин и купить первую попавшуюся книгу по криминологии. Обвиняемый мог поступить ещё проще — отправиться в публичную библиотеку и прочитать там эти издания. Мой подопечный чистосердечно обратился к представителям власти за помощью, а что получил взамен? Против него возбудили дело, которое велось следственными органами удивительно однобоко и предвзято. Я по-прежнему считаю, что розыск свидетелей защиты вёлся из рук вон плохо.

— Высокий суд, возмутился прокурор, — эти оскорбления делаются преднамеренно с целью показать деятельность прокуратуры и милиции в ложном свете. Хочу ещё раз подчеркнуть, что обвинение не щадило ни сил, ни времени для того, чтобы тщательно разобраться во всех аспектах дела.

— Пан меценас, — прошу вас контролировать свою речь, — назидательно заметил председатель.

Адвокат учтиво поклонился, но уступать поле боя Щиперскому не торопился.

— Врублевский с открытым сердцем сразу же обратился в милицию. Я обвиняю следствие в односторонности не голословно. Разрешите представить высокому суду полученные мною два документа. Один поступил от оккупационных американских властей и датирован 1946 годом, а второй — из Германской Демократической Республики, из Берлина. Оба в известной степени идентичны. В них утверждается, что Рихард Баумфогель, гауптштурмфюрер СС, погиб в июле 1943 года в сражении под Курском. Несмотря на то что с этими бумагами смогли ознакомиться как прокуратура, так и милиция, поскольку оригиналы теперь хранятся в архиве Главной комиссии по расследованию гитлеровских злодеяний в Польше, они, как ни странно, не были приобщены к другим документам следствия.

Прокурор заметно смутился, а Качановский вполголоса выругался. Удар был выверен и достиг цели. Обвинение село в лужу исключительно по собственной вине.

— В моём распоряжении есть ещё один документ, который, я считаю, легче было бы раздобыть обвинению, чем защите. Позвольте вам его показать. — С этими словами Рушиньский вытащил из видавшего виды портфеля большую фотографию и положил её на судейский стол. — Здесь изображена могила Рихарда Баумфогеля на одном из берлинских кладбищ. На снимке великолепно видна надпись— «Рихард, Баумфогель, гауптштурмфюрер», а также дата смерти— шестнадцатое июля 1943 года.

Судьи с интересом склонились над фотографией. После них с ней ознакомился и прокурор. В зале с любопытством следили за путешествующим из рук в руки снимком.

— Высокий суд, прошу приобщить к делу в качестве доказательств все три вышеназванных документа. — Рушиньский наслаждался эффектом, произведённым его выступлением.

— Ваше мнение, пан прокурор? — спросил председатель.

— Нет возражений.

Председатель пошептался с коллегой и заседателями и объявил:

— Суд приобщает к делу представленные защитой документы.

Адвокат Рушиньский вновь попросил слова.

— Высокий суд, — сказал он, — принимая во внимание полученные от американских и немецких властей официальные документы, а также имеющуюся фотографию могилы Баумфогеля, я считаю, что защита представила неопровержимые доказательства смерти бывшего шефа гестапо в Брадомске в сражении на Курской дуге. Баумфогель никак не может находиться сегодня на скамье подсудимых. Вместо него сидит Станислав Врублевский, трагически привлечённый к суду в результате ошибок и односторонности, допущенных следствием. Поэтому я имею честь просить высокий суд отклонить все обвинения, содержащиеся в Обвинительном заключении, и освободить обвиняемого из-под стражи. Полагаю также, что с учётом вышесказанного дальнейшее судебное разбирательство теряет смысл, так как необоснованность возбуждения настоящего дела очевидна.

— Я категорически против доводов защиты, — возразил прокурор. — Документы, представленные защитником, свидетельствуют лишь о том, что обвиняемый Баумфогель придумал очень хитроумный план дезертирства из дивизии войск СС, в которой служил. Этот человек понимал, что после смерти покровителя Гейдриха его дальнейшая судьба предрешена. Отозвание Из Брадомска и отправка на восточный фронт, на самое Опасное направление, убедительно свидетельствуют о том, что его недруги твёрдо решили от него избавиться. Если бы он не отправился на тот свет на Курской дуге, то такая участь ему была бы уготована на каком-нибудь другом участке фронта. Он понимал, что после сталинградской катастрофы победоносный исход войны невозможен. Баумфогель был Слишком умён, чтобы дожидаться в бездействии последнего звонка неотвратимой трагедии. Ему также не надо было объяснять, что вскоре настанет время расплаты и с ним, и с другими Военными преступниками… Оставался только один путь — дезертировать. В деньгах бывший шеф гестапо не нуждался. Вспомните, сколько он награбил хотя «бы в брадомском гетто! Кроме, врагов у него были и друзья, они-то и организовали его побег из армии таким образом, что всё ещё сильное гестапо потеряло всякий след Баумфогеля. Легче всего было инсценировать смерть нашего героя, отправив в Берлин из-под Курска, из какого-нибудь полевого госпиталя, запаянный пустой гроб. Для дезертира с хорошим знанием польского языка не было более надёжного убежища, чем партизанский отряд. Позднее он спрятался ещё лучше — в Войске Польским. Там он стал для гестапо вообще недосягаем. Фотоснимок офицера в мундире гауптштурмфюрера СС и две экспертизы, подтвердившие тождество этого гестаповца с обвиняемым, внесли ясность в вопрос кто есть кто. Не надо даже заглядывать в многочисленные протоколы очных ставок Баумфогеля с его жертвами — теми, кто выжил. Вот почему я прошу отклонить предложение защиты.

— Высокий суд, — не сдавался адвокат, — фотография, на которую так часто ссылается пан прокурор и на которой зиждется всё обвинительное заключение, не может рассматриваться в качестве неопровержимого доказательства. Ничто не доказывает, что это действительно снимок Рихарда Баумфогеля. На его обратной стороне рукой неизвестного выведена обыкновенным карандашом надпись: «Рихард Баумфогель, палач Брадомска?» Даже этот безымянный автор не был убеждён в том, что он не ошибается, и, сопроводил надпись знаком вопроса. Обвинение не располагает никакой другой фотографией Баумфогеля, относящейся к периоду его службы в брадомском гестапо или в дивизии войск СС. Нет и фотодокументов более раннего периода его биографии. Всё обвинение привязано к единственной и к тому же едва различимой карандашной надписи. Пан прокурор, разумеется, с ходу отверг этот знак вопроса на снимке,