Перелом

Алессандро не отрывал от меня взгляда.

– Что же касается Индиго, – резко продолжил я, едва сдерживая свой гнев, – может быть, старик и был для вас бесполезен, но если вы станете причиной гибели других лошадей, это означает, что на них вы уже никогда не сможете побеждать.

Он с большим трудом открыл рот.

– Я не был причиной.., гибели Индиго. Я вынул из кармана жестянку и протянул ему. Он медленно снял крышку, поджал губы и прочитал записку.

– Я не хотел... Я не просил его убивать Индиго. – Самодовольная улыбка исчезла. Алессандро все еще держался вызывающе, но уже начал оправдываться. – Отец очень обозлился, когда узнал, что Движение сбросил меня с седла.

– Значит, вы просили, чтобы он убил Движение?

– Нет, не просил, – страстно заявил он. – Вы же сами сказали: какой смысл убивать скакуна, если на нем можно взять приз?

– Но убить старого беззащитного Индиго только потому, что вы свалились с лошади, на которой сами настояли...

Впервые он опустил глаза и уставился на ковер. Пожалуй, где-то в глубине души он не был горд своим поведением.

– Вы ему не сказали, – угадал я. – Вы не сказали, что сами настояли на том, чтобы вам дали Движение.

– Мне приказала мисс Крэйг, – упрямо ответил он.

– Только не тогда, когда он вас сбросил. Алессандро посмотрел на меня, и я готов был поклясться, что вид у него просто несчастный.

– Я не говорил отцу, что вылетел из седла.

– А кто ему сказал?

– Карло. Шофер.

– Вы могли объяснить, что я не хотел причинять вам вреда.

Несчастное выражение на его лице превратилось в отчаянное.

– Вы видели моего отца, – сказал он. – Иногда ему ничего нельзя объяснить, в особенности когда он сердится. Он сделает для меня все, что я попрошу, но что-то ему объяснить я не могу.

Алессандро ушел, а я остался сидеть, не зная, что подумать.

Он не мог объясниться со своим отцом.

Энсо сделает для Алессандро все, что тот попросит.., сметет на его пути любые препятствия, невзирая на трудности, и не остановится, пока Алессандро не пресытится, но поговорить по душам они не в состоянии.

А я.., я лгал, изворачивался и шел по лезвию бритвы, чтобы спасти скаковые конюшни моего отца. Но поговорить в ним? Нет, этого я тоже не мог.