Двенадцатая карта

Кевин Чини встал из-за стола, за которым сидел со своими друзьями, и размашистым шагом направился к ней. О Господи! Неужели он правда сюда идет?.. Сам Кевин! Мечта всех девчонок! Совершенные губы, божественное телосложение. В баскетбол он играл так, словно силы тяжести просто не существовало, а двигался, будто танцевал брейк на показательном состязании виртуозов.

Детектив Белл, стоящий в очереди, напрягся, шагнул было к столику, но Женева мотнула головой, показывая, что все в порядке.

В порядке? Все просто ништяк.

После школы Кевин планировал поступать в университет: коннектикутский или «Дьюк». Рассчитывал получить стипендию по линии Спортивной лиги — он был капитаном баскетбольной команды, которая выиграла прошлогодний межшкольный чемпионат. Хотя стипендию он мог заработать себе и на оценках. Да, возможно, он не питал такой же любви к книгам и школе, как сама Женева, однако тоже числился в лучших учениках. Они немного друг друга знали — вместе посещали курс алгебры в этом семестре, время от времени встречались в холле или на школьном дворе. Случайно, конечно, случайно. Хотя… стоит ли отрицать, что ее всегда тянет туда, где он?

Остальные ребята Женеву просто не замечали, разве отпускали в ее адрес обидные замечания. Но только не Кевин. Он с ней здоровался, заговаривал насчет заданий по алгебре или истории. А иногда просто задерживался поболтать.

На свидания, конечно, не приглашал, зато обращался с ней по-человечески.

Однажды, прошлой весной, даже проводил ее до дома!

Ясный, солнечный день, который она помнила так отчетливо, словно смотрела запись на DVD.

Апрель, двадцать первое,

Обычно Кевин тусовался с фигуристыми «супермоделями». (Иногда даже с Лакишей заигрывал, что Женеву просто бесило, но она прятала ревность за беззаботной улыбкой.)

Что он хотел сейчас?

— Ты как, ничего? — Участливо сдвинув брови, Кевин опустился на побитый хромированный стул рядом с ней и вытянул длинные ноги.

— Да… — От волнения у нее пересохло во рту, голова вдруг стала пустой.

— Я в курсе, что с тобой приключилось. Ну и дела! Типа тебя задушить собирались. Я чуть с ума не сошел.

— Правда?

— Еще бы.

— Да, жуть какая-то.

— Ну, раз у тебя все нормально, я спокоен.

У Женевы вспыхнули щеки. Неужели это говорит Кевин?

— А чего ты в школу пришла? — спросил он. — Сидела бы дома!

— Сегодня тесты. По культуре речи и по алгебре.

Кевин рассмеялся:

— Ну ты даешь! После такого еще и тесты сдавать!

— Да, не могу пропустить.

— А с алгеброй у тебя без проблем?

Тема была несложная. Ничего особенного.

— Вроде да. И тема нетрудная.

— Ясно. Я, в общем, хотел сказать: все говорят, что ты тихоня, а случись с ними такое, они в школу бы носа не показали. Вот это я понимаю — молодец!

От такого комплимента у Женевы перехватило дыхание. Она опустила глаза, пожала плечами.

— Теперь я понимаю, какая ты. Нам надо чаще общаться. Только тебя почти не видно.

— Ну, школа, все дела…

Женева тут же мысленно себя одернула: вовсе не обязательно говорить, как он.

— Хорош по ушам катать, — пошутил Кевин. — Знаю я, что к чему: просто ты дурью торгуешь в БК.

— Я… — У нее чуть не вырвалась какая-то чушь. Она смущенно улыбнулась и потупила глаза на обшарпанный пол. — В Бруклине не торгую, только в Квинсе. У них там с баблом получше.

Жалкий лепет. Даже ладони стали липкими от испарины. Но Кевин громко расхохотался:

— Э-э… все, я догнал. Должно быть, в БК дурью торгует твоя мамаша.

Это могло показаться оскорблением, но на самом деле Кевин просто предлагал ей сыграть в «дюжины». Так эта игра называлась раньше. Сейчас говорили иначе: сыграть в «подколки», то есть обменяться колкостями, оскорблениями. «Подколки» относились к устной негритянской традиции и были частью литературных состязаний, словесным поединком. Серьезные авторы демонстрировали мастерство «подколки» со сцены, хотя в основном этим занимались дома и на школьных дворах, в пиццериях, барах, клубах или просто на улице. Чаще всего «подколки» не отличались оригинальностью. К примеру: «Твоя мамаша такая тупица, что ищет ценники в магазине "Все за один доллар"», «Твоя сестра такая уродина, что ее никто бы не трахнул, даже если бы она была наковальней».

Но приглашение сыграть в «подколки» здесь и сейчас подразумевало отнюдь не состязание в остроумии. По традиции, между собой соперничали либо парень с парнем, либо девушка с девушкой. Когда парень приглашал девушку с ним сыграть, это значило, что он с ней заигрывает.

Как странно. Нужно было подвергнуться нападению, чтобы тебя начали уважать. Говорил же отец: даже самое плохое порой оборачивается чем-то хорошим.

«Ну что же ты, подруга, давай — ответь что-нибудь». Игра, по сути, конечно, очень ребяческая, глупая, но подкалывать Женева умела. Они с Киш и ее сестрой могли этим заниматься часы напролет. «Твоя мамаша такая жирная, что вместо крови у нее соус «Рагу», «Твоя тачка такая убитая, что из нее уперли только рулевой противоугон»… Но Женева лишь молча улыбалась, чувствуя, как бешено колотится сердце и проступает испарина, и силилась придумать что-нибудь остроумное.

Перед ней сидел сам Кевин Чини! Даже если бы ей хватило духа подколоть его «по мамаше», в голову все равно ничего не шло.

Она уставилась на часы, перевела взгляд на учебник. «Черт возьми, тупица! Ну говори что-нибудь!»

С губ не срывалось ни единого слова. Она ждала, что Кевин вот-вот одарит ее красноречивым взглядом: «Недосуг мне общаться с такими дурами», — поднимется и уйдет. Но нет, он, видимо, решил, что ей просто не до игры из-за передряги, в которую она угодила утром.

— Серьезно, Жен. У тебя голова не одними ди-джеями, косичками и разными там модными фишками занята. Думаю, все дело в том, что у тебя есть мозги, а с умным человеком общаться приятно. Взять хотя бы моих ребят. — Он кивнул на столик, за которым сидели его дружки. — Народ не шибко продвинутый.

Неожиданно ее осенило. «Ну давай, подруга, лови свой шанс».

— Ага, некоторые из них такие тупые, что если и скажут чего умное, то сразу забудут, как говорить.

— Класс! — Весело хохоча, Кевин протянул руку, и они постучали кулак о кулак. Женеву словно током ударило. Она отчаянно сдерживалась, чтобы не улыбнуться, — в «подколках» это считалось дурной манерой.

Еще не утих веселый сумбур внутри, как она осознала, что, в сущности, он совершенно прав. Часто ли случается поговорить с кем-нибудь умным? С кем-то, кто может тебя выслушать и понять?

Кевин дернул бровью, взглядом указав на детектива Белла, который рассчитывался за еду.

— Я в курсе, что чувак, который косит под препода, на самом деле коп.

— У него это только на лбу не написано, — шепнула Женева.

— Точно. — Кевин рассмеялся. — Я понимаю: он за тобой присматривает, все дела. Но я хочу сказать, что тоже буду. Я и мои ребята. Если увидим что-нибудь подозрительное, дадим ему знать.

Женева ощутила прилив благодарности. Которая быстро сменилась тревогой. Вдруг он или кто-то из его друзей пострадает от того монстра, который на нее напал? Мысль о том, что из-за нее убили доктора Бэрри и ранили ту женщину около музея, по-прежнему тяжелым грузом лежала на сердце. Ей вдруг представилось: Кевин лежит в гробу в похоронном бюро Уильямса — очередная жертва стрельбы на улицах Гарлема.

— Тебе не обязательно рисковать, — сказала она серьезно.

— Понимаю, — ответил Кевин. — Но я так решил. Никто тебя больше не тронет, будь уверена. Ну ладно, я поскакал к своим. Еще увидимся?

— Конечно, — едва выдохнула она, чувствуя, как гулко колотится сердце.

Кевин пошел к своему столу. Женева смотрела, как он удаляется. Разговор ее так взволновал, что внутри все пылало, руки дрожали. «Ну пожалуйста, — пронеслась мысль, — пусть с ним ничего не случится…»

— Мисс?