Скелет среди холмов (в сокращении)

— Почему вы так решили?

— Вы видели, как он пытался открыть чужие машины.

— Так это его потом убили? — удивилась она. — Я понятия не имела. Зачем же он так глупо поступил?

— Его ударили по голове. Мы полагаем, что он потерял память.

— Боже мой! Мне стыдно, что мы сообщили о нем в полицию.

— Вы поступили так, как и должны были.

В это время Ингеборг сражалась с юношей, который по технике явно превосходил ее. Казалось, ее уже загнали в угол, но стремительный выпад застал противника врасплох, и он опустил шпагу.

— Умница девочка! — захлопала в ладоши Агнес Суитин.

Но инструктор не разделял ее восторгов.

— Так вы могли ранить его. Мы здесь тренируемся, а не ставим олимпийские рекорды.

— Он осадил ее только потому, что она женщина, — возмутилась Агнес.

— Вам явно уже случалось фехтовать, — говорил между тем инструктор, обращаясь к Ингеборг. — На рапирах, верно? Но в бою вы сможете пользоваться таким оружием, только если будете состоять в кавалерии. Вы умеете держаться в седле?

Агнес укоризненно вздохнула:

— И это говорит офицер пехоты! Опасается, что рядом с ней будет смотреться жалко. А из нее получилась бы прекрасная всадница.

— Вот как? — Едва не лишившись на этой неделе одного из подчиненных, Даймонд вовсе не хотел, чтобы Ингеборг выбили из седла. — Вы были на юбилейной реконструкции в 1993 году?

— Это в связи с тем скелетом, что нашли в Лансдауне? Да, я хорошо помню тот бой и могу вас заверить, что ничего подозрительного не заметила. Я была слишком занята своими увечьями.

— Настоящими?

— Царапины, ссадины — ничего серьезного, — отмахнулась она.

— Значит, вы не заметили, что кто-то подозрительно ведет себя в бою?

— Я бы запомнила такое. Если хотите знать мое мнение, «Запечатанный узел» не имеет к этому скелету никакого отношения.

«Если это правда, — подумал Даймонд, — сейчас мы с Ингеборг даром тратим время». Вскоре после этого разговора он ушел из ангара и направился домой.

На следующий день рано утром позвонил констебль Пол Гилберт:

— Шеф, я только что побеседовал с некой миссис Джарви. Она ходит в церковь Святого Иоанна на Саут-Парейд. В 1993 году Надя две недели гостила у нее.

Даймонд отреагировал мгновенно:

— Адрес!

Машина Гилберта стояла возле коттеджа, почти сплошь увитого клематисом. Молодой констебль сам вышел встречать Даймонда.

— Предупреждаю сразу, шеф: она немолода, а если уж говорить начистоту, очень стара и вдобавок туговата на ухо. О том, что стало с Надей, я ей не рассказывал.

Гилберт повел босса в комнату, служившую и гостиной, и спальней. Старушка в розовой кофточке и синих спортивных брюках сидела в кресле-качалке и гладила белую кошку, свернувшуюся у нее на коленях. Две четырехцветные кошки пристроились на подоконнике, а сонному персидскому коту досталось в безраздельное пользование стеганое пуховое одеяло.

Пол Гилберт не преувеличивал: миссис Джарви и вправду была очень стара. Констебль представил ей Даймонда, единственной реакцией стала попытка настроить слуховой аппарат.

— Он хочет спросить вас про Надю! — прокричал Гилберт.

Миссис Джарви строго посмотрела на него:

— Не надо так кричать.

— Надя! — снова крикнул Гилберт. — Девушка с Украины!

— Вы опять про Надю? Я же о ней уже все рассказала.

— Вы говорили, она гостила у вас в 1993 году, правильно?

— Я предложила ей свободную комнату, — объяснила миссис Джарви. — Она пробыла со мной недолго. Хорошо говорила по-английски.

— Как вы запомнили, что это был именно 1993 год? — спросил Даймонд.

— В воскресенье накануне ее приезда мне исполнилось восемьдесят. Помню, я угостила ее тортом.

— В каком же году вы родились? — спросил Даймонд на всякий случай.

— Мне девяносто шесть, — вздохнула миссис Джарви. — Если доживу до ста, меня поздравит телеграммой сама королева.

— Да, а год вашего рождения?..

— Шеф, — прервал его Гилберт, показывая на вышивку в рамке над кроватью. Вышитая надпись гласила: Да будет благословен сей дом. Джулия Мэри Джарви, род. 23 июля 1913 года.

— Так вы расскажете нам про Надю? — спросил Даймонд.

— Что? Я почти не выхожу из дома, и кошки тоже. Они терпеть не могут сырость.

Гилберт наклонился к уху старушки и повторил имя Нади.

— Она была беженкой. Я приняла ее из христианского милосердия.

Даймонд попросил Гилберта:

— Выясните, не рассказывала ли Надя что-нибудь о себе.

Вопрос был непростым для человека, которому удается расслышать одно слово из пяти, да и то с трудом, но на этот раз старания Гилберта докричаться до собеседницы увенчались успехом.

— До приезда сюда она работала в Лондоне, но ей там не нравилось.

— Она рассказывала о том, как жила на Украине?

Старушка закрыла глаза и погладила кошку.

— Тяжело было слушать. Она выросла в детском доме, а когда ей исполнилось шестнадцать, какой-то человек увез ее.

Это подтверждало слова Вики. Все сомнения в том, что речь идет об одной и той же Наде, можно было с облегчением отбросить.

— В Лондоне ей пришлось работать на этого человека. Что за работа, она не говорила, но я и сама догадалась.

— Но и в Бате она не задержалась?

— Не задержалась, — кивнула миссис Джарвис. — Порой я думаю: не кошки ли ее отпугнули?

— Пока она жила у вас, она не говорила, есть ли у нее другие знакомые в Бате?

— Нет.

— И никого не приводила в этот дом?

— Вы имеете в виду мужчин? — Миссис Джарви покачала головой. — Она не доставляла мне никаких хлопот. Никогда не возвращалась поздно вечером, никогда не опаздывала — если не считать того дня, когда пропала.

— Какой это был день?

— Вы хотите знать, когда это было? Я живу на этом свете так долго, что уже не отличаю один день от другого.

— Наверное, это было уже после вашего дня рождения, 23 июля.

— Значит, в начале августа.

— Что вы делали в тот вечер, когда она исчезла?

— Легла спать в обычное время, думая, что она скоро придет. Она знала, что запасной ключ я держу под цветочным горшком на крыльце. Но утром я обнаружила, что ее постель осталась нетронутой.

— А ее вещи? Они исчезли?

— У нее не было с собой никаких вещей. Она пользовалась моими полотенцами, моим шампунем и мылом. Одежду ей дали в церкви.

— Вы заявили об исчезновении? Звонили в полицию?

— Жаль, что она так и не нашла работу. Надеюсь, к прежней жизни она не вернулась.

Даймонду пришлось повторить вопрос.

— Заявила в полицию? Но я думала, что она вернется. Как можно удерживать гостя! Хотите посмотреть ее фотографию?

Фотографию? Неужели?

— Под кроватью шкатулка. — Миссис Джарви повернулась к Гилберту: — Попробуйте достать ее, юноша.

Гилберт нырнул под кровать и выдвинул запыленную шкатулку, инкрустированную перламутром. Миссис Джарви пришлось согнать с колен кота, чтобы наклониться и поднять крышку. Шкатулка была набита письмами и фотографиями.

— Вот. Ее сфотографировал в саду мой сосед. Мы с Надей как раз лущили фасоль к ужину. Она так чудесно улыбалась!

Цветная фотография поблекла, но умело взятое в фокус изображение осталось резким. Миссис Джарви сидела на садовом стуле рядом с молодой женщиной. Между ними стояла кастрюля.

На снимке Надя казалась безмятежной и широко улыбалась в объектив. Ее длинные светлые волосы были зачесаны назад и заколоты гребнями. Даймонд отметил, что на ней джинсы, чего и следовало ожидать, и футболка. Лицо у Нади было, пожалуй, чересчур широким, но улыбка, вызванная минутным ощущением счастья, оживила снимок.

— Можно нам переснять ее?

— Что вы намерены с ней сделать? — нахмурилась пожилая дама. — Не хочу, чтобы снимок попал в газеты. Тут на мне передник.

— Если не возражаете, мы отрежем вас. Нам нужна только Надя.

— Не понимаю зачем.

Полицейские ушли, предварительно задвинув шкатулку на прежнее место под кровать и водрузив белого кота на колени к хозяйке.