Русское видео

— Татьяна Дмитриевна, не топите вы себя! Я ведь искренне за вас. Только больше не надо упоминать неизвестных дам. Это у нас какая-то лесенка получается: сначала была шатенка без имени и адреса. Инкогнито, известное лишь безвременно скончавшемуся Шаху. Теперь, оказывается, эта Нонна была тесно связана с погибшим не только постелью, но и общими делами. Какими — вам, разумеется, совершенно невдомек. Осталось подняться еще на ступень. И смелее, скрытность может сослужить вам плохую службу. Итак — когда ночью вы выходили из комнаты, Шах, значит, смирно смотрел телевизор, никакого ножа вы не заметили?

— Ну не заметила я, богом клянусь! Кресло его в углу, света от экрана мало — интим… Он помешан был на бабах, ни одной не пропускал. Уж на что я ему была безразлична, да еще и с Шуриком пришла, он меня сам же ему и подложил…

— Ну-ну, успокойтесь, воды выпейте вот.

Стекло коротко звякнуло о зубы.

— Да чего уж… Или я не понимаю, что вы все обо мне знаете? Управление, не райотдел… А Шаху было на меня начхать. Что хотел, то из меня и сделал. И не только из меня. Ему на всех было наплевать… Но не думайте, что я его ненавидела, этого не было. Хуже не бывает, когда от них зависишь. А уж они быстро дают понять, что ты настолько ниже их, что и чувствовать словно бы не имеешь права. Шах меня человеком не считал. Так, подстилкой. Думаете, хотелось мне, проходя мимо, еще раз услышать напоминание о том, кто я есть и кем могу стать, если его величество пожелают? Вот и шмыгнула, как мышь, втихаря, в его королевскую ванную. Уж лучше вовсе не мыться, чем вот так, запросто, получить ведро помоев в лицо…

— То есть вы совершенно ничего определенного о состоянии Шаха в этот момент сказать не можете?

— Нет. Там еще это видео бубнило… Шах любил… любовь. А от порнухи заводился с полоборота. Вполне мог пристать. Уж я-то знаю. Отказать? Не откажешь. А мне бы потом с Шуриком разборы. Но Шурик — дело третье, а вот Нонна — та да. Такую тигру, даром что баба, не хотелось врагом иметь.

— Очаровательная женщина, действительно. Однако немало для нее лестного вы вынесли из непродолжительного, как вы выражаетесь, общения. Даже мне захотелось познакомиться со столь незаурядной особой. Надеюсь только на вашу помощь. Кстати, а что еще можете о Нонне вспомнить? Может, искаженно услышанную фамилию, кличку, хотя она и не из блатных? Намек на адрес? Может, есть машина, номер?

«Как не быть! Тебе всю жизнь тянуться, а на такую не выпахать. «Трехсотый»! В Союзе выше этого не прыгнешь. Не о «кадиллаках» же мечтать. Да-а… С властями ссориться не надо бы, да и своих («свои»!) лучше миновать сторонкой. Есть бабы похлеще любого громилы. Вот как Нонка. И сама, и те скоты, что у нее на побегушках — пробу ставить некуда. Но Шурик! Рыцарь без страха и упрека… Чувствовала я все это. Ох, и молчать больше нельзя, и говорить страшно…»

— Машина? Адрес? Даже и не представляю. Найдете — посмотрите, кто такая. Холеная, сытая, в брюликах… Барыня, куда нам. А я — шавка беспородная. Познакомились, я уже говорила, у Юрия Семеновича. Сами знаете, каков человек, а и он с ней считался. И не потому, что ублажала по-всякому… Тут интерес другой. Но в чем дело — убейте, не знаю…

— Не волнуйтесь, а приметы, пожалуйста, вспомните поточнее. Пусть мелочи, детали — все годится. Успокойтесь и подумайте.

— Ну что тут развозить? Подъехали мы вчетвером на шуриковой «шестерке». За домом среди прочего лома бросил ее на ночь. Угонщиков он не боится, как и прочей всякой шантрапы. Имя работает лучше сигнализации! Шаховым добром никому еще попользоваться не удавалось. Теперь, когда Юрия Семеновича нет — кто знает, как Шурик себя прикроет? Как устоит? Другое дело, когда тень Шаха за спиной всем мерещилась. И не знаю почему, но я уверена — не Нонну вам надо. Может, вы и вправду на меня грешите, да только зря. Не по-женски его к креслу прикололи. Вам объяснять не надо.

— Надо. Все мне надо объяснять. Пока не пойму и не поверю. Кто поможет — не забуду. А если помешает — тем более.

— Итак, вы, Рухлядко, утверждаете, что увидели труп Шаха лишь вместе с Буковой и уж наверняка позже загадочной Нонны. Ну, что ж, ознакомимся с показаниями самой Буковой.

— Да плевать мне на ее бредни! Не рассчитывайте только сбить меня с толку. Не мечите бисер, как говорится, не тратьте силы. Насколько я понимаю, именно из меня вы лепите обвиняемого, так что могу врать — не стесняться. Остальных свидетелей вы можете шантажировать утяжелением наказаний за дачу ложных показаний, а такому, как я, почти убийце, не до мелочей.

— Ну-ну, резвитесь. Только веселого пока что для вас я вижу не много. Мотивы убийства очевидны даже слепому. Нельзя долго оставаться в таком деле на вторых ролях. Очень уж заманчиво. Кстати, друзья-товарищи из «Погребка» не усомнились в том, чьих рук это дело. По теплому приему видать.

— Хорош довод — мнение уголовных ублюдков! Им лишь бы до крови дорваться. Все равно, кого: прав, виноват…

— Да уж, обидели, нечего сказать, интеллигентного человека. Впрочем, не вполне джентльмена — ночью-то вы даму вперед не пропустили!

— То есть? — изумился Шурик.

— Я имею в виду ванную. Или это гипертрофированная чистоплотность вас подвела? Опять же — не побоялись шокировать юную особу видом проколотого, как жук на булавке энтомолога, Шаха. Со стилетом в гости не ходят…

Скрытно разглядывая Рухлядко, майор развивал свои мысли мягко, последовательно, участливо. Словно ласковый родитель, убеждая сознаться нашкодившего сынишку. Рухлядко, однако, скучал, вяло парировал атаки следователя и судьбою ласкового теленка, сосущего двух маток, вовсе не прельщался.

— Кто со стилетами в гости ходит — не мне знать. Танька могла рукоять ножа принять за все, что угодно — человек не про Винни Пуха мультики смотрел. Заявляю со всей определенностью: когда я ходил мыться, Шах был — живее не бывает. Еще и отпустил какую-то шуточку. Пусть мне Букова лично скажет, что было не так. Хотелось бы в глаза ей глянуть в ту минуту. Как это у вас называется — очная ставка? Окажите любезность. Не верю я, что она меня решила топить. И не из преданности, наличие которой весьма сомнительно у прекрасных дам — всем известно, что по сути они куда менее сентиментальны, чем мы, мужчины. Танька, скорее всего, просто побоится меня оклеветать. Знает — я подлости не прощаю. За это убить бы не убил, но уж порку бы точно закатил. Не пожалел бы, патентованных красот. Она, не поверите, — сама на себя тащится! Облизывается перед зеркалом. А я пятнадцати суток не побоюсь.

— И то, — заметил Строкач. — Глупо опасаться штрафа, идя на гильотину.

Висельницкий юмор Строкача в равной мере относился как к словам Рухлядко, так и к его, майора, собственному положению. При скудности собранных доказательств, ни один из подозреваемых не собирался помогать следствию. Остававшийся в больничке Пугень, невзирая на злость, затаенную против обидчиков, похоже, собирался обойтись своими силами. Помогала ему уверенность в собственной невиновности, что подтверждалось и показаниями остальных членов свиты Шаха.

Страдальчески морщась, Лешик косился на забинтованное предплечье, легонько поглаживая белоснежность повязки, обращая внимания на рану куда больше, чем на майора.

— Итак, вы продолжаете утверждать, что к смерти сиятельного Шаха имеете отношения не больше, чем засов на входной двери, коим оставшиеся в квартире были отделены от внешнего мира? Как, впрочем, и от вас.

— Чего там утверждать? Чуть самого не завалили. И хоть бы человек был — а то какое-то чучело! Вот бы братва смеялась!

— Так кто в вас стрелял?

— Я же сказал: заявления не последует. Стрелявшего не видел…

— Но ведь стреляли слева, а не сзади.

— Значит, я смотрел вправо. Надеюсь, за то, что я получил пулю, меня не посадят? А что стрелка не видел — тоже криминал? Ну, вот и отлично, вот и договорились. С остальным разберусь как-нибудь сам. Дело не в понятиях. Неправильно мне вам жаловаться. Не выстрели он — я бы его сам удавил.