Дмитровское шоссе

Соприкосновение с коррупцией

Наступили и весело покатились новогодние праздники. Сам Олег Степанович праздники не любил, но поскольку жена и сын с нетерпением ожидали их прихода, был вынужден терпеть. На Новый год приехал знаменитый киноактер с женой, живший по соседству, но они успели набраться еще до приветственного выступления главы правительства и боя часов, а потому их отправили спать (на втором этаже большого дома было три гостевых спальни и еще одну семью можно было разместить в сторожке со всеми удобствами). К самому бою часов из генеральского поселка приехал пожилой академик на черной «волге» с молодящейся женой за рулем в сопровождении двадцатилетней дочки, только что успевшей развестись. Андрей выпил бокал шампанского и отправился показывать Марине — так звали дочку — красоты зимнего Подмосковья. Зина отнеслась к этому двойному исчезновению с некоторым волнением, а все остальные — включая жену академика — с полным равнодушием. Олег Степанович вспомнил, что в сторожке включено отопление, пришел к выводу, что демонстрация красот пройдет в комфорте, и выбросил это из головы. Его гораздо больше интересовали рассказы академика, ставшего живой легендой еще при Сталине.

Хуже всех пришлось Рэду — его посадили на цепь и он выл страшным голосом.

Короче, встреча Нового года прошла вполне успешно. Утром спали до полудня, затем Олег Степанович отвез успевшего опохмелиться актера с женой домой, и все отправились гулять. Наконец, когда начало темнеть, жена академика решительно села за руль, в машину усадили дремлющего академика с усталой дочкой, и «волга» умчалась, едва не свернув ворота.

Январь топал дальше, как по расчищенной снежной дороге. Олег Степанович ушел в отпуск (он всегда брал отпуск в январе, проводил его на даче и никуда не уезжал), привез из Дмитровского клуба служебного собаководства великолепную трехмесячную суку кавказской овчарки, назвал ее Радой и взялся на обучение. Ему сказали, что пара кавказских овчарок кобель и сука — идеальная охрана. Правда, два раза в год, во время гона, их придется разделять — или заниматься щенками. Знакомый собаковод многозначительно заметил, что дипломированный щенок кавказской овчарки стоит до четырехсот рублей. Олег Степанович вежливо поднял брови.

Андрей устроился на работу в научно-исследовательский институт (как и отец, он тоже отлично владел шведским и английским языками) и уже готовился к выезду в Швецию. Кроме того, он стал часто ездить в Москву, откуда возвращался поздно, а субботу и воскресенье проводил с Мариной, на даче академика.

В общем, все шло хорошо — до конца февраля. Олегу Степановичу позвонили на работу. Интеллигентный, чисто русский голос передал привет от Рафика (какого еще Рафика? — раздраженно хотел спросить Олег Степанович и тут же вспомнил Рафаэла Амаяковича) и предложил уважаемому Олегу Степановичу встретиться на Старой площади у третьего подъезда ровно в двенадцать.

Недоумению Олега Степановича не было предела. Откуда Саргосян мог знать его телефон, номер которого, к тому же, недавно заменили? И главное почему у знаменитого третьего подъезда?

Все оказалось очень просто. Олег Степанович поднимался со стороны гостиницы «Россия» и ровно в полдень у третьего подъезда с ним поравнялся высокий, хорошо одетый мужчина с седыми висками.

— Олег Степанович?

— Да.

— Меня зовут Марк Захарович. Давайте спустимся к Москва-реке и я все объясню.

Они молча прошли к набережной и сели в старый потрепанный «жигуль» Марка Захаровича.

— Рафаэл Амаякович просил передать вам привет и сказать, что все идет свои чередом. Нет-нет, я не был в Женеве и ровным счетом ничего не знаю о ваших делах. Там побывал мой друг и ваш знакомый — Саша Гарсман. От него я и узнал новый номер вашего телефона. Саргосян знает, что пакет прибыл по назначению и что у вас были некоторые неприятности, которые вы успешно преодолели. Да-да, успешно, я знаю о чем говорю.

Но Рафаэл Амаякович заверил Сашу, что вы обещали оказать ему небольшую услугу. Вы хорошо знаете Сашу Гарсмана?

— Уважаемый Марк Захарович, — произнес Олег Степанович, с трудом сдерживая ярость. — Я-то хорошо знаю Гарсмана. Но знаете ли вы его сами?

— Знаю, и очень неплохо, — невозмутимо ответил Марк Захарович.

— Тогда вам известно, что он вращается в кругах, близких к Галине Брежневой и его видели с ней на улице Лавочкина, у экспериментального завода ювелирных изделий?

— Да, конечно.

— Хорошо. Чем. я могу помочь Рафаэлу Амаяковичу? — Олег Степанович подчеркнул имя Саргосяна.

— Рафаэл Амаякович просит привезти в любой из городов Западной Европы вот этот кейс, — Марк Захарович показал на маленький плоский чемоданчик, мирно лежащий на заднем сиденьи — только что он был в руке хозяина машины. — И позвонить ему. Надеюсь, вы помните его номер?

— Помню.

— Тогда берите кейс. Прошу учесть, что мы оцениваем его содержание в половину миллиона долларов. Вы получите десять процентов.

— А если я откажусь?

— Это будет с вашей стороны поспешным и ненужным шагом. Прокуратура может снова открыть ваше дело и провести тщательный обыск на даче и участке. А потом, когда вы собирали гильзы и выковыривали пули, то не обратили в темноте внимания на длинную царапину, которую прочертила одна из пуль по стволу ели. Следователи сфотографировали эту царапину. Собственно, это единственное подтверждение того, что парни говорили правду. Ну зачем вам раскачивать лодку? Рафаэл Амаякович дал вам превосходную характеристику, назвал осторожным и одновременно решительным человеком. Он также сказал, что у вас есть возможность выбирать поездки за границу с такими делегациями, которые не проходят таможню. Это верно?

— Да.

— Ну, вот видите! Никакой опасности и щедрое вознаграждение.

— Вот что, Марк Захарович, вы втягиваете меня в грязную историю. Я привык работать в одиночку.

— Простите, но на этот раз вам придется изменить своим привычкам. Кроме того, вы уже и так втянуты в очень грязную и потенциально опасную историю.

— Вы мне угрожаете?

— Если хотите. Но мы уверены, что этого не понадобится.

— Хорошо, не будем спорить. Вы уверены, что за вами не следят?

— Абсолютно. Меня сберегали для подобного случая. Это- первое поручение такого рода, которое я получил.

— Надеюсь, оно будет и последним.

— На вашем месте, Олег Степанович, я не делал бы таких категорических заявлений.

Олег Степанович стиснул кулаки. Он сдерживался изо всех сил, чувствуя, что приближается что-то страшное, какая-то неведомая опасность, против которой он бессилен. Сейчас главное — выиграть время и избавиться от самого опасного для него человека — Саши Гарсмана.

— Не будем спорить. Но если вы снова захотите передать мне что-то, позвоните в институт — обязательно из автомата — скажите, что меня просят позвонить по следующему телефонному номеру, и назовите цифры. Первая, третья, пятая и шестая будут шифром автоматической ячейки камеры хранения на Киевском вокзале. Посылка должна лежать в потрепанном чемодане — не слишком большом — и класть его будете не вы, а какой-нибудь мужчина, выглядящий как неприметный работяга. Вы должны стопроцентно ручаться за то, что он никогда раньше не выполнял подобных поручений, и, самое главное этот человек не будет из числа тех, кто уже обратился с просьбой о выезде на постоянное место жительство за границу. Вы можете издалека наблюдать за тем, как я заберу этот чемодан. Наконец, номер телефона должен быть подлинным — вы найдете его в телефонном справочнике. А теперь поезжайте, и я искренне надеюсь, что вы не обманули меня и это была ваша первая ходка. В будущем я не буду иметь никаких контактов ни с кем кроме вас. Остановитесь у Новодевичьего кладбища и сразу уезжайте.

— Поздравляю вас, Олег Степанович. Вы удивительно быстро придумали надежный метод передачи. Мне он не приходил в голову.

— Необходимость — мать изобретательности, Марк Захарович. Но мне хочется предупредить вас о следующем. Вы считаете, что можете распоряжаться моей судьбой — вы и те кто вас послал. Не увлекайтесь, это может кончиться плохо.