Смертельный азарт

— А что, будем убивать? — радостно спросила Римма.

— Ну и кровожадное население на Сириусе! — усмехнулся Илья. — Нет. На дротики я поставлю ограничительные кольца. Заглубление стрелы при попадании в цель — три сантиметра. Рана болезненная, но не смертельная.

— Если не попадешь в лоб или глаз, — спокойно заметил Корвет.

— Надеюсь, что ты будешь стрелять в крайнем случае и целиться по ногам, — сказал Илья. — Убийства нам в данной ситуации не требуются.

Илья зарядил арбалет и передал его Корвету.

— Так. Составляем стратегический план кампании… Я лезу наверх, Корвет прикрывает. Римма… В случае если начнется шум — вырубишь свет на всей даче.

— Как?

— Покажу. Возьми резиновые перчатки. Вырубишь свет и бегом к машине, запускаешь мотор, ждешь нас.

— Без шума не обойдется, — безразлично сказал Корвет.

— Постараемся сработать втихую.

— Илюша! — капризно протянула Римма. — Ты раздробил все задание на детали, а четкую конечную задачу нам не поставил. Ты хороший тактик, но, прости, херовый стратег.

— Ты права. Первый этап операции — освобождаем узника, возвращаемся к машине и…

— И рвем когти домой? — разочарованно спросил Корвет. — А логово врагов не подожжем хотя бы?

— Нет. Жечь не будем. Второй этап для меня самого еще в тумане. Все ясно?

— Частично, — пожала плечами Римма. — Ты не предусмотрел случайностей. Это ошибка всех уголовников.

— На тот случай, если возникнет непредвиденный шум, — до последней возможности используем тактику грубого пролома и отхода с применением силовых методов. Если не получается, то бежим к машине, оставляя Спартака на произвол судьбы до утра… Утром возвращаемся и торгуемся или придумаем какие-нибудь другие варианты.

— Примитивный план, — хмыкнул Корвет.

— А я, как Наполеон Бонапарт, предпочитаю в битве самые простые маневры. Великий император всегда подчеркивал эту особенность своих побед. Пошли.

— Подожди. Надо пристрелять новое оружие.

Корвет легко вскинул арбалет, раздалось три тихих хлопка, и дротики впились в валявшееся у дороги бревно.

— Неплохо, — удовлетворенно кивнул Корвет. Он шагнул к бревну и выдернул из него все три стрелы. Ограничительные кольца, навинченные на концы стрел, не позволили им глубоко войти в дерево.

— У тебя здесь баллон со сжатым воздухом?

— Два баллона. На двадцать полновесных выстрелов хватает, — ответил Илья.

Он подхватил штуцер, болторез, моток проволоки, и они двинулись к дому под светившейся крышей.

Все так же беспрепятственно они втроем преодолели ветхую ограду и в призрачном лунном свете ступили на участок.

Римма хихикнула, и, повернувшись к ней, Илья прошипел нечто настолько угрожающее, что и сам своих слов не понял.

Он дошел до того места, где, как отметил в первый раз, к дому подводились провода. Забросить на них изолированный моток проволоки было минутным делом.

— Как начнется шумиха, если начнется… — Илья подал Римме концы проволоки, — дергай изо всех сил, пока не оборвешь. И немедленно в машину.

— Слушаюсь, Ваше Величество, Наполеон Пятнадцатый. — Она с трудом сдерживала смех, и Илья понял, что все происходящее воспринимается этой девчонкой как веселая и беспечная игра, — ей и в голову не приходит, что на финише этой игры дело может кончиться наисквернейшим результатом. Но отрабатывать назад принятый план было уже поздно.

Вместе с Корветом они вернулись к засохшему дубу, и Илья сказал тихо:

— Надо поискать лестницу.

Он не стал объяснять, да Корвет и сам наверняка знал, что на всяком участке снаружи всегда остаются бочка с дождевой водой, лопата и лестница. Топор и косу прячут под замок. А лестницу всегда можно найти.

Она оказалась за сараем — длинная, прочная и легкая.

Вдвоем они легко подтащили ее к дому — лестница касалась края водосточного желоба, как раз на уровне второго этажа.

— Стекло, — неуверенно сказал Корвет. — Будешь пробивать? Звон, тарарам начнется.

— Нет. Не буду.

Он перекинул штуцер через плечо, подхватил свои инструменты и покарабкался наверх.

Корвет укрылся за сухим дубом, удерживая под контролем и узкую закрытую заднюю дверь дачи, и едва приметную в темноте фигуру Риммы.

Илья добрался до верха, и его фигура четко обрисовалась на фоне светящейся крыши.

Он присмотрелся к конструкции стеклянной кровли и увидел то, что и ожидал. Листы стекол крепились на металлических рамах, приблизительно по той же средневековой технике, как делают витражи. Только вместо свинцовых переплетов здесь использовали дюралевые фигурные рейки, в которых и крепилось стекло.

Кое-как примостившись на краю кровли, Илья взялся за болторез и аккуратно принялся вырезать дюралевые стойки обрешетки. Болторез легко справлялся с этой пустяковой задачей. Через несколько минут Илья осторожно вытащил лист толстого стекла из шлицев. Изнутри, из оранжереи, на него пахнуло густым и влажным запахом цветов и всяческой флоры. Образовавшееся отверстие оказалось вполне достаточным, чтобы Илья мог протиснуться в него, не говоря уж про тщедушного Спартака.

Илья оглянулся и махнул рукой Корвету, сообщив, что первый этап операции прошел благополучно и теперь начинается основной.

Головой вниз он нырнул в проделанную дыру, оперся руками на пустой ящик и кувыркнулся с него на пол. Потом втащил через отверстие болторез и штуцер.

Он присел на ящик и, задержав дыхание, прислушался. В доме было тихо. Откуда-то очень издалека послышался гул самолета, и Илья дождался, пока он стихнет.

Оранжерея была настоящей, профессиональной. Дивные, невиданные цветы густо лезли из ящиков и аккуратных кадок. Совершенно ничего не понимая в садоводстве, Илья решил, что это орхидеи.

Он прикинул план дальнейших действий. Спуститься вниз, на второй этаж, найти Спартака, освободить его, оставить в качестве расчета по долгам штуцер и покинуть дом — либо через проделанную дыру в крыше, либо проламываясь через двери, что может оказаться небезопасным. Лучшим вариантом, понятно, было как незаметно посетить дом, так незаметно и исчезнуть из него. Красивая и ясная картинка ожидала бы Куприянова утром — заложника нет, а плата за него в виде иностранного ружья — лежит! Вот и конец торгам — уравняли позиции, посмеяться можно.

Входные двери в оранжерею оказались плотно закрытыми, но не запертыми.

За дверями вниз ко второму этажу вела узкая и крутая лестница.

Илья сделал по ней несколько шагов — в темноте он проявлял крайнюю осторожность, — добрался до площадки второго этажа, и в этот момент громко и противно скрипнула под ногой половица.

Илья замер, потому что в ту же секунду услышал, как внизу — громко и гулко гавкнула собака. Вот так! Могучий (судя по басовитости) пес оказался внутри дома. А значит — породист, тренирован и не столько стережет сам дом, сколько тело своего хозяина. Но пес, подав сигнал, тут же примолк. Снизу доносились едва различимые голоса, тревоги никто не поднимал — мало ли что услышала собака своим чутким ухом.

Илья постоял, не шевелясь, еще минуты три, и за это время глаза привыкли к темноте. Как он и думал — от лестничной площадки шел короткий коридорчик, вдоль которого располагались три двери. По расчету Ильи — Спартак томился за средней из них. До нее было шесть шагов, и Илья сделал их совершенно бесшумно.

Сквозь маленькое оконце в коридорчике пробивался лунный свет, и, оказавшись около двери, Илья обнаружил, что она заложена простым засовом. Он мягко откинул засов и распахнул дверь.

Спартак вскинул голову, положил книгу на живот и посмотрел на Илью расширившимися от удивления глазами.

— Тише, — одними губами, еле слышно шепнул Илья, пересек комнату и откинул со Спартака одеяло, чтобы посмотреть — нет ли у него кандалов и на ногах. Не оказалось — тюремщики посчитали, что одного наручника, закрепленного на спинке кровати, достаточно.

Оба кольца наручников соединялись короткой цепью в несколько звеньев, и для японского болтореза эти стальные звенья не представляли никакой серьезной проблемы.