Созвездие Девы, или Фортуна бьет наотмашь

– Директор занят.

– Тогда старшего воспитателя.

– Она с детьми на прогулке.

– Тогда…

– Не имею права пропускать посторонних.

Я скрипнула зубами и уставилась на невозмутимого охранника в бессильной досаде. Он встретил мой взгляд не дрогнув. Я уже хотела было толкнуть турникет и действовать напролом, но в это время со стороны лестницы послышался спокойный голос:

– Пропустите, Олег Платонович.

Охранник моментально ткнул в какую-то кнопочку на пульте, и турникет, в который я упиралась грудью, легко крутанулся вокруг своей оси, протолкнув меня внутрь здания. Облегченно вздохнув, я поискала взглядом ту, кому принадлежал голос.

Невысокая женщина с простой (гладко зачесанные кверху волосы) прической и в строгой белой блузке с кружевным жабо стояла у подножия лестницы и делала приглашающие жесты. Я подчинилась; миновав пару лестничных пролетов, где вкусно пахло булочками и манной кашей на молоке, мы свернули налево и вошли в тесноватый, но очень современно обставленный кабинет. На рабочем столе возвышался компьютер с огромным монитором.

Женщина, которая, как следовало из таблички на двери, и была старшим воспитателем, спокойно расположилась за столом и предложила мне присесть.

– Вы – родительница? – спросила она, взглянув на меня из-под ровной линии бровей.

– То есть? – не поняла я.

– Вы – чья-то мать?

– А! Да. Я – чья-то мать, – с облегчением согласилась я. – То есть не чья-то, а мать вполне конкретного мальчика, сына… То есть у меня сын, уже большой сын… э-э-э… Василий, и я его мать…

Теперь, после наводящего вопроса завуча, стало ясно: предлог, для того чтобы начать интересующий меня разговор, найден.

Придав своему лицу плаксивое выражение, я полезла во внутренний карман жакета и достала оттуда фотографию Владика – ту самую, которую мы с бедной Люськой рассматривали в ее машине, прежде чем отправиться на роковую встречу. Высокий красивый молодой человек, снятый на фоне заката.

– Вот. – Снимок шлепнулся на стол перед старшим воспитателем.

– Но этот мальчик уже вырос из детсадовского возраста, – с иронией заметила та, изучив фотографию.

– Да! Но это мой сын, мой единственный ребенок, все самое лучшее, что у меня есть… Не смотрите на то, что он такой взрослый – Владику всего двадцать, и в душе он совсем еще ребенок… И он может погибнуть – не физически, конечно, а душевно, – если вы не поможете мне, не расскажете все и не предложите хороший совет…

Женщина за столом все еще улыбалась и явно ждала, что будет дальше.

– Недавно мой взрослый сын познакомился с юной девочкой, – я продолжала вдохновенно врать, – и эта профурсетка просто свела его с ума! Мальчик забросил учебу и футбол, даже дельтапланеризм… Он даже на английский перестал ходить… и посещать бассейн… и шахматы тоже, он так увлекался шахматами…

– Не много ли на одного ребенка? – продолжая вежливо улыбаться, спросила завуч.

– Ну что вы, не по улицам же ему слоняться, знаете, сейчас такое ненадежное время… Ну так вот – все это он, представьте, забросил! И все свободное время проводит теперь только с этой девочкой, Дарьей… И не только свободное время – мне кажется, он порой прихватывает что-то и от работы, потому что мне стало жаловаться его начальство… а этот мальчик – моя единственная надежда в жизни, и я просто потеряла сон… И потом – она же несовершеннолетняя! Она же может его посадить!

– Простите, но я пока не понимаю, чем именно могу вам помочь.

– Да, но ведь эта девочка постоянно приходит к вам! – взвизгнула я. – По утрам она забирает от вас какого-то ребенка, это что – ее ребенок? Неужели ко всем своим недостаткам – ведь вы же не можете не понимать, что у таких девиц, как эта Дарья, множество недостатков и мутное прошлое, ведь вы сами не согласились бы выдать за такую, как она, собственного сына, правда? – так неужели у нее еще есть и внебрачный ребенок?!

– Хорошо, но не могу же я запретить девочке видеться с вашим сыном. Простите, но это абсолютно не в моей власти.

– Да, но вы можете что-то рассказать мне о ней! Я же совершенно не имею понятия о том, кто такая эта Дарья, откуда она вдруг взялась, кто ее родители, из какой она семьи – простите, но мы взрослые люди, и вы не можете не понимать, как это все важно! Если бы я могла хоть что-нибудь о ней узнать, мне стало бы легче на душе! А Владик, совсем ничего мне не рассказывает…

– Боюсь, я тоже не смогу вам ничем помочь. – Женщина смотрела на меня все так же бесстрастно. – Никто не одобрил бы меня, если б я вдруг начала рассказывать незнакомым людям о том, кто приходит к нашим воспитанникам.

– Да, но я же не прошу выдавать мне секреты! Самая обычная информация – что это за девочка, откуда, кто родители…

Женщина молчала. Я подумала, полезла в карман за платком и тихонечко заплакала – пока еще только всхлипывала, но с угрожающими быстро перейти в слезливый рев интонациями.

– Хорошо! Только я попрошу вас успокоиться, – наконец приняла решение старший воспитатель. – И не требуйте от меня слишком многого. Дарья Загоруйко, шестнадцати лет, пришла к нам в начале года. Очень самостоятельная девица! Сама написала заявление о приеме в детский сад своего двухлетнего сына, сама внесла плату за обучение за год вперед – а у нас частный, коммерческий детский сад, и плата за пребывание детей в нем довольно высокая. Мальчика зовут Павлик, ребенок спокойный, послушный, замечаний к нему у воспиталей, насколько мне известно, нет. Что же до самой мамаши… Не скрою, мы, как и всякое солидное заведение подобного рода, собираем сведения о родителях наших воспитанников. Но об отце Павлика нам ничего не известно. Дарья Петровна объяснила, что они разошлись, отец ребенка живет в каком-то заброшенном углу и вроде бы даже не в самой Москве, а в Подмосковье. Самой ей повезло, у нее богатые родственники, которые и помогают содержать ребенка.

– Да, но почему… ведь это мальчик, как его – Павлик, он остается у вас на ночь?

– У наших родителей есть возможность оставлять детей на пятидневку. Знаете, занятые люди…

– Но днем она его забирает?

– Утром. Не днем, а утром. И приводит обратно после обеда.

– Но почему?

– Что же здесь странного? Матери нужно общение с сыном. Они сильно любят друг друга, это видно. А сама Дарья Петровна по вечерам работает в казино – кем-то вроде крупье. Так она объяснила.

– О ужас… Дитя без роду, без племени… Но где же она живет? У вас ведь есть адрес ее богатых родственников, которые помогают ей растить ребенка, правда? Учитывая, что сама Дарья – несовершеннолетняя?

– Конечно.

– Вы назовете мне этот адрес, не правда ли? – вкрадчиво спросила я.

– Не вижу в этом необходимости.

– Ах, милая моя… Не вынуждайте меня идти на крайние меры, подкарауливать девочку возле вашего детского сада, выслеживать… Как будто вам неизвестно, на что может пойти встревоженная мать!

Женщина подумала, склонив к плечу голову с аккуратной прической.

– Ну хорошо. Только больше я не скажу вам ничего. И к нам тоже попрошу вас больше не приходить.

– Обещаю!

Старший воспитатель развернулась на стуле и быстрыми движениями пальцев пробежалась по компьютерной клавиатуре. Агрегат еле слышно загудел, включая «мозги».

– Вот, – в последний раз щелкнула клавишами моя собеседница. – Записывайте, – и она продиктовала адрес.

Выйдя от нее, я не сразу поспешила по раздобытому мною адресу. Воспитатель ничего не сказала мне о том, что Дашка (неужели у нее такой большой сын? Ведь на вид девочке не больше шестнадцати лет!) уже приходила за своим ребенком сегодня. Значит, я могу подкараулить ее у ограды сада и выяснить – зачем ей понадобилось сбегать от меня и, самое главное, – куда?

Вообще-то при некотором напряжении ума, ответ на оба эти вопроса напрашивался сам собой – Даша ушла, чтобы забрать сына, потому что те, кто со вчерашнего дня стали ее врагами, могли похитить ребенка. Это самый верный способ заставить женщину исполнить любое желание похитителя!